— Могу дать ключи от своей халупы, — Морозов предлагает. — Если не возражаешь и тебя такое помещение устроит?
— Блядь! Я вам что, бомж? Ты меня в кладовку сразу засели? Чего ты мелочишься, в самом деле?
— Мое дело — предложить, Смирнов, а твое — по-видимому, отказаться.
— Спасибо за поддержку и понимание, мой крестный брат. Твое великодушие я вовек не забуду.
— Не ерничай, ЛешА! Сказал же, что не могу пригласить, — опускает взгляд вниз. — Ты пьян, а у меня маленький ребенок и впечатлительная молодая жена.
— Ну да, ну да. Если бы не знал, кто она такая, может быть, и повелся на все, что ты только что тут рассказал. Но, — вздыхаю, — я еще немного посижу и на хер отсюда уеду. За меня не переживай.
У Зверя сейчас такая сочувствующая рожа, словно он по мне панихиду уже служит:
— Максим, ей-богу, перестань.
— Что произошло?
Не буду говорить — сам себе зарок дал, как на Конституции поклялся и к Святому Писанию прикипел душой и телом.
— Какая разница? Все, что случилось, то случилось и уже прошло — забыли. Я извлек урок, как в детстве, — клянусь, что больше так не буду. Не о чем там говорить. Прекращаем балаган.
— Ну, как знаешь, брат!
Морозов вскидывает руку и смотрит на часы:
— По-моему, уже пора. Поздно, мы с тобой тут засиделись.
— Ты иди, а я еще немного полежу, — прикрываю веки.
— Уверен? Лежать надумал? — Макс не торопится вставать из-за стола. — Еще не все тут выпил? Решил во всей красе показать себя?
— А что у меня есть выбор? Там меня все равно никто не ждет. Сегодня я нажрусь, а завтра высплюсь. И буду свеженький и бодренький, как молодой огурчик!
— Я не знаю — тебе лучше знать. Я про выбор, если что. Но на твоем месте…
Жестко пресекаю звериные мечты:
— Ты на своем побудь пока. Ладно? Сюда, пожалуйста, не лезь и не старайся даже что-то понять. И, как я уже сказал, ни в чьих советах точно не нуждаюсь.
Потому как я сам ни хера не понимаю! На сегодняшний день вердикт пока один — я влип по горло в эту бабу и, по всей видимости, не спешу отчаливать и отлипать. Чего меня так плющит эта ситуация?
— Ты уходишь, Макс?
Он поднимается и протягивает мне руку:
— Только вместе с тобой, брат.
Не отвяжется ведь! Делать нечего. Опираясь руками на столешницу, кряхтя и тихо матерясь, выхожу из-за стола. Отмахиваюсь от Морозова и его поддержки, как от назойливого насекомого, пошатываясь, натыкаясь на препятствия, иду на выход из ресторана.
— Адрес-то хоть скажи, ЛешА, — Зверь придерживает меня за рубашку. — Куда ты тянешь?
— Мне нужно вещи из машины взять, — киваю на свою малышку и строю кислое лицо.
— Господи, Смирняга, ты, как невеста со своим приданым. Весь гардероб таскаешь за собой?
— А что такого-то?
— Да ты и впрямь с ума сошел.
Подходим к моей машине, открываем двери, я вытягиваю свою сумку, потом вдруг присаживаюсь на водительское сидение и бормочу:
— Пожалуй, заночую здесь. Я сейчас отъеду. И это точно не метафора, Максим! Мне как-то слишком тяжело.
— Леш, это не смешно. Все точно романтично, прелестно, чувственно, волшебно, но меня ждет кукла с маленьким ребенком, а я с тобой, в дрезину пьяным, здесь, хрен знает где, вожусь.
— Так не возись, отдай ключи и шуруй отсюда к своей семье.
Макс вытягивает меня из салона, встряхивает и в лицо шипит:
— Смирнов, пора домой и баиньки. Гриша прав, когда бухой, то долбоеб!
Поддерживаю на все сто!
Морозов вызывает нам такси, а в салоне предлагает оплатить водительские услуги и первому, естественно, назвать адрес моего места назначения:
— Блядь, Макс! Я чувствую себя прыщавой девчонкой, возвращающейся с местной дискотеки, а ты — мой парень, надеющийся на сладенький стол…
— Ох, Смирняга, не надо, не продолжай. Но будь добра, «любимая», скажи, куда мы все же едем. Где ты сейчас временно живешь?
Где я живу? Где? Куда? Ловлю сочувствующий взгляд водителя в зеркале заднего вида и с самодовольной улыбкой вслух выдаю:
— Микрорайон Ворошиловский, дом 25. Как я, а? — вскидываю гордо подбородок. — Шеф, без проблем? Довезешь?
Морозов помалкивает, а таксист кивает и сипит сквозь зубы:
— Безжизненное тело доставим даже на Луну. За ваши деньги оказываем любую транспортную услугу.
М-м-м! Да ты мне нравишься, старик! Я же, сучий потрох, плотоядно улыбаюсь. Набираю злость и предвкушаю:
«Привет! Давно не виделись, малыш! Ты не ответила на три сегодняшних слезливых сообщения, возможно, сенсорные кнопочки заколдовали. Вот я и приехал их расколдовать. Иди-ка сюда, душа моя, поговорим о нашем общем деле!».
— Нехило ты забрался! — Морозов сокрушается. — Прямо к черту на рога!
— Что есть, то есть?
— А этаж какой?
Какой этаж? Ты охренел, Морозов? Тебе не все равно? И за каким-то чертом все же с гордостью вещаю:
— Седьмой!
Добираемся довольно быстро, а я, ужратая скотина, слишком медленно выбираюсь из автомобиля, склоняюсь к Максу, притягиваю его за шею и шепчу:
— Все будет хорошо, Зверь! Мы с Ольгой обязательно помиримся! Уверен! Я умею девок убеждать. Я…
— Не сомневаюсь. Давай, иди, герой, прими душ, выпей кофе и пока все это не сделаешь, не засыпай. Угу?
Шутливо отдаю честь другу, чеканю разворот и пьяно шествую к известному подъезду:
«Малыш, я уже тут! Встречай гостей, моя строптивая подруга!».
Нажимаю кнопку вызова, пока ожидаю прибытия лифтовой кабины, прочесываю осоловевшим взглядом полутемный коридор. Обрадуется или взашей погонит? Амортизаторы пружинят — а мне на выводы уже плевать!
Не поднимался к ней со дня нашего знакомства. Встречались постоянно у подъезда или на нейтральной полосе. Казалось бы, не должен ни хрена помнить, но в мозгу всплывает абсолютно все. Как в этом тесном помещении разглядывал ее, как имя нагло спрашивал, как она стеснялась и краснела, стоя ко мне чересчур надменным лицом. Сколько у нее веснушек? По количеству? Я этого сейчас не вспомню? Пять, шесть, семнадцать, двадцать восемь? Какая, блядь, разница! Все равно ведь все — мое!
А вот и мой этаж:
«Климова, зараза, я тут, я дома. Выходи встречать!».
Двери раздвигаются, я медленно выплываю наружу. По-моему, от все-таки присутствующего страха я немного протрезвел, по крайней мере, походка стала более чем уверенная, а окружающая обстановка перед глазами не сильно мельтешит и больше не плывет. Подхожу к нужной двери и вместо того, чтобы нажать звонок, прикладываюсь ухом и прослушиваю то, что там, за этой дверью, происходит. Там… Тишина! Похоже, что своим внезапным появлением я разбужу ее. Смотрю на время — только половина десятого! Нормально, по нормам поведения — все пучком! Меня колотит, словно в лихорадке. Блядь, «Смирняга», перестань нагнетать! Наконец-то придавливаю пальцем кнопку и терпеливо жду. Климова, похоже, не торопится, а я еще раз мучаю звонок. По-моему, в квартире началось какое-то шевеление, а у меня в башке:
«Она там не одна?».
Щелчок замка, слегка приоткрытая дверь, женский сонно-удивленный взгляд и тихий возглас:
— Алексей?
Ольга в смешной… Что это на ней? Пижама? Распашонка для тех, кому уже «немного за»? Да без разницы! Главное, что ей идет. Красивые, а главное, голые босые ноги сейчас острыми коленками смотрят прямо на меня. Я демонстративно рассматриваю всю ее фигуру в целом, как будто бы оцениваю, затем удовлетворенно хмыкаю и начинаю борзоту и наглость выдавать.
— Здравствуй, таинственная незнакомка, — подпирая дверной косяк плечом, произношу стандартное приветствие. — Встречаешь у порога — мне так приятно, солнышко. Ждала? Не поцелуешь путника?
— Добрый вечер, — царевна Несмеяна отвечает. — Нет! И… Нет.
— «Нет» — всегда и на любой вопрос. Что странно, ведь в противоположном слове меньше букв, его произносить намного легче, — ухмыляюсь, храбрюсь и одновременно с этим пытаюсь унять откуда ни возьмись появившееся дрожание кистей рук. — Что с тобой, изумруд души моей?
