— Я не твой подчиненный, — кивнул полицейский на свою форму, давая тем самым понять, что он не состоит в армии Краевой и значит, власть вахмистра на него не распространяется.

— Смотри шуцман, я тебя предупредил, — не стал с ним спорить поляк. Теперь они уже втроем под звуки винтовочных выстрелов бежали вглубь села. Здесь уже начинали собираться резервы, но людей пока было маловато.

— Ты, что тут делаешь? — налетел на полицая Новак.

— Почему оставил позицию?

— Не ори. Там и Бенеш справится. Стеша в беде. Я иду ее спасать, — не сильно испугался Чижов грозного тона Яна.

— Никуда ты сам не пойдешь. Ты, что вольный стрелок? Хочу, воюю, а хочу, нет? За самовольное оставление позиции пойдешь под трибунал! — орал на него подпоручик.

— Какой трибунал? Там Стефания осталась, ты это понимаешь? Если я ее не вытащу оттуда, то ее убьют. Ты муж ей, в конце концов, или нет? — схватил Чижов за грудки поляка.

— Ты думаешь, я о ней не думаю? Она мне очень дорога, но в селе кроме нее сотни женщин и детей, и если я сломя голову брошусь спасать Стешу, то кто спасет остальных? — рационально мыслил подпоручик.

— Вот и спасай остальных, а я спасу Стешу. Я здесь остался только ради нее. Лучше не становись на моем пути. Потом можешь отдать под трибунал, а сейчас я ухожу. Малой, ты со мной? — повернулся Чижов к Юзеку. Тот не побоявшись сурового выражения лица подпоручика, встал рядом с Григорием. Новак понял, что не сможет удержать шуцмана.

— Продержитесь там немного, а я соберу отряд и помогу вам, — крикнул Ян в спину удаляющейся парочке.

— Смотрите, что дал мне вахмистр, — похвалился юнец, показывая Чижову старый револьвер. Особого проку в бою от этого оружия не было, но все равно, хоть не серп.

— Ты хоть пользоваться им можешь? — на ходу поинтересовался «шума».

— Могу, — уверенно ответил второй номер. Чем ближе они приближались к костелу, тем громче становились выстрелы. Потом появились отступающие в тыл раненные и просто перепуганные парни, из самообороны села. Теперь идти по улице было не безопасно, можно и пулю схлопотать. Дальнейший путь пулеметный расчет проделал через дворы и хозяйственные постройки местных жителей. Наконец-то парочка добралась и до хозяйства Новак. Дверь в дом была не заперта.

— Стеша! — позвал хозяйку полицейский, держа наизготовку пулемет. В ответ тишина. Юзек заглянул в подсобное помещение, а Чижов пошел в светлицу. Судя по царившему здесь порядку, в дом чужие люди не заходили.

— Стеша, где ты? — разволновался «шума». Звякнула упавшая на пол тарелка. Чижов ринулся в соседнюю комнату и увидел там, прижавшуюся к плите, перепуганную женщину. Хозяйка, поняв, кто перед ней стоит, бросилась в объятия к мужчине.

— Милая, — приговаривал Григорий, целуя лицо жены.

— Гриша, я не знала, что Ян живой. Что мне теперь делать? — попыталась она оправдаться перед Чижовым.

— Решать тебе, а не ему. Кого выберешь, с тем и останешься, — не давил на Стефанию шуцман. По большому счету, ведь действительно ей решать. Мужчины, любят ее, а вот кому она отдаст свое предпочтение, пока не ясно. Втроем же они жить не будут?

Эту семейную идиллию прервал голос Юзека: «Дядя Гриша, они идут». Лицо Чижова моментально посуровело. Он отодвинул в сторону Стефанию и подошел к окну. По улице продвигались повстанцы, среди которых он увидел и знакомую форму шуцманшафта. Выходило, что полицаи перешли на сторону бандеровцев. По собственной воле или по принуждению, сейчас это было уже не важно. Его сослуживцы оказались по ту сторону баррикад, а значит они теперь для него стали врагами. Григорий толкнул стволом пулемета оконное полотно. Звякнуло разбитое стекло. «Шума» поставил ДП-27 на сошки. Первым в прицеле оказался крымский татарин Абдулла. Палец коснулся спускового крючка. Тух, тух! — отработал пулемет, выплюнув под ноги своему хозяину две стреляные гильзы. Этого хватило, чтобы попасть точно в цель. Прости Абдулла! Не твой сегодня день. Целей хватало, хватило бы только патронов. Враг быстро обнаружил его позицию и открыл беглый огонь. Полетели щепки от рамы и битые стекла. Гришка спрятался за стену между окнами.

— Стеша уйди в другую комнату, а то зацепит, — потребовал он от жены.

— Юзек, достань свой пистолет и держи под прицелом входную дверь. Они обязательно захотят нас обойти, — раздавал указания пулеметчик. Он переместился ко второму оконному проему и дал очередь. Если судить по матерным выкрикам, то его пуля кого-то зацепила. И голос знакомый. «Мясник»! — мелькнуло в голове. Если он подстрелил «мясника», то в случае попадания в плен легкой смерти ему не ждать. Разве, только ему? Эта мразь не пощадит никого.

— Юзек, вам надо бежать, — крикнул Гриша своему второму номеру.

— Бери Стефанию, и уходите, пока не поздно.

— А как же вы? — отозвался парень.

— Я никуда не пойду, — вторила молодому поляку хозяйка дома.

— Я остаюсь с тобой.

— Стеша, у меня заканчиваются патроны, и я не смогу вас защитить. На улице, против нас воюют настоящие звери. Им чуждо что-либо людское. Я не хочу видеть, что они могут сделать с тобой. Уходи, прошу тебя.

— Но они убьют тебя, — заплакала Стефания.

— У тебя останется Ян и все решится само собой. Если не уйдешь, то они убьют нас обоих. Кому от этого легче?

— Но, я тебя люблю, — призналась хозяйка. Такое признание обычно окрыляет и вызывает эйфорию, а у Гриши оно вызвало страх. Страх потерять эту женщину. Ей ведь могли причинить боль у него на глазах. А с «Мясником» ведь все, так и будет. Чтобы отомстить ему, бандеровцы надругаются над Стефанией и будут смаковать его боль о потере любимой. Лучше умереть самому, чем пережить смерть близкого человека. Юзек схватил польку за руку и потащил к выходу. Чижов успел дать несколько очередей, прежде чем затвор замер в одном положении. Закончились боеприпасы. Он посмотрел на запасной диск. Он тоже был пуст. За спиной шуцман ощутил какое-то движение. Нехороший озноб пробежал между лопаток. Обернулся и увидел Стефанию со своим вторым номером. Парень виновато пожал плечами.

— Не успели. Нас уже окружили.

«Шума» аккуратно поставил пулемет, озабоченно размышляя, что следует предпринять в данной ситуации. Вариантов никаких в голове не было. И тут дом начали поливать из автоматов. Чижов наклонился и сгреб в охапку парочку, толкая их в дальнюю комнату, где не было окон. Окна, это гарантированная смерть. Парнишка тяжело дышал, а Стеша начала всхлипывать. Если в дом войдут повстанцы, им конец. Отдавать «Мяснику» на поругание свою жену он не собирался. Это его жена и ему решать, что с ней делать.

— Малой, где твой пистолет? Дай его сюда.

Помощник пулеметчика протянул Грише старенький «Смит и Вессон». Увесистая штукенция, да еще и с вензелем Тульского оружейного завода и датой выпуска 1890 год. В барабане шесть патронов. «Шума» завороженно смотрел на оружие. Этот взгляд не понравился парнишке. Еще бы. Чижов прорабатывал в мозгу варианты применения пистолета. Если затеять перестрелку, то это ненадолго, а потом? Это потом и пугало его больше всего. Может, не стоит ее и затевать? Пуля в висок, и ни каких мучений. Только сначала надо будет застрелить Стефанию. У нее самой не хватит духа на подобное. Первой ее, а потом себя. Парня трогать он не собирался. Пусть сам решает, как быть. Стеша словно почувствовала, что Гришка стоит на пороге принятия какого-то важного решения. Она положила кисть своей руки ему на плечо. Чижов прижался щекой к ее руке.

— Все будет хорошо, — попытался он подбодрить своих спутников. Возле дома послышалось какое-то движение. Полицейский поднял «Смит и Вессон». Когда откроется дверь в хату, он первым делом пальнет в милую головку Стеши, а затем себе в висок. Прости, дорогая, — мысленно попросил он прощения у жены. Дверные петли не скрипели, зато за стенами дома усилилась перестрелка. Через разбитые окна был слышан топот ног и польская речь.

— Это наши! — приободрился Юзек и выскочил в светлицу, чтобы проверить обстановку на улице. Чижов громко выдохнул и опустил револьвер. Сегодня Бог отвел его душу от тяжкого греха. Перестрелка смещалась в сторону костела.