— Зачiняйте дверi, — приказал Дмитро. Он отставил в сторонку свой карабин и достал из-за пояса топорик.

— Сейчас и повеселимся, — зловеще произнес оуновец, делая шаг в сторону испуганной группы людей.

— Что вы задумали? Это храм Господен! — вышел вперед служитель церкви, облаченный в рясу. На его груди висел массивный крест, сделанный с использованием драгоценных металлов. «Мяснику» хватило одного взмаха топора, чтобы проломить ксендзу голову. Тот упал на пол, и под ним сразу же образовалась кровавая лужа. Женщины и дети завизжав от страха, побежали к алтарю. Забойщик ринулся следом за ними, раздавая налево и направо удары своего топора. Пощады не было никому, ни взрослым, ни детям. Кровь из порубанных тел летела на иконы и стекала вниз, словно слезы святых отцов, перед которыми свершились эти убийства. Жертвам не куда было бежать, так как двери оказались закрытыми, и на входе стояло два полицая. Дмитрий с ревом дикого зверя гонялся за мечущимися в отчаянье людьми, и кромсал их тела своим орудием убийств. Федьку от такого кровавого представления стошнило. Он много раз видел, как умирают люди и сам принимал участие в их уничтожении, но чтобы таким способом! Никогда. Не всякая психика такое выдержит. Чтобы прекратить эту бойню Игнатов поднял винтовку, рассчитывая выстрелить в спину «Мясника», чтобы положить конец страданиям людей.

— Ты чего? — перехватил его винтовку Абдулла.

— Подумай о нас, — не дал он довести начатое дело до конца. Забойщик скота, покончив со своей последней жертвой, остановился тяжело дыша. Его довольное лицо все было забрызгано кровью.

— Пошли дальше, — сказал Дмитрий, пряча за спину топор, и беря свой карабин. Игнатов спешно открыл двери, чтобы поскорее оказаться на свежем воздухе. Перед костелом стоял Бородай с автоматом в руках. Федька блеванул ему прямо под ноги. Степан недовольно поморщился, отходя в сторону. Заметив на одежде и лице «Мясника» следы крови, весело улыбнулся.

— Ты снова за свое? Никак не наиграешься?

— Эти поляки словно безмозглые овцы. Как мы это раньше не понимали, — попытался Дмитрий оттереть кровь со своих рук. Из костела насвистывая себе под нос какую-то мелодию, вышел татарин. Он держал в руках крест, совсем недавно висевший на шее священника.

— Интересная вещица, — довольный приобретенным трофеем произнес Абдулла. Шуцман спрятал крест во внутренний карман куртки.

— Пошли дальше, — толкнул Степан бледного, как стена, Игнатова.

— Тут совсем недалеко осталось до дома моей бывшей зазнобы. Зайдем на огонек. Пусть принимает дорогих гостей. Может, и твоего дружка повстречаем. Дмитру есть, что ему сказать. Потолкуете с Гришкой, а я пока Стешей займусь. Страсть, как по ней соскучился, — открыто издевался хорунжий.

Федька понял, куда собрался Бородай.

— Нет уж! Тут без меня! — решил про себя Игнатов. К Стефании в дом, он точно не пойдет.

Не встречая сопротивления, бандеровцы все больше заходили вглубь села. Вот уже и дом Стефании показался.

— Слышишь Абдулла, надо нам бежать отсюда. С этими извергами нам не по пути. Сейчас нырнем во двор, а там, через огород и в лес. Держись за меня, — прошептал Игнатов своему напарнику.

— Объясним все в батальоне. Я думаю, нас под трибунал не подведут, а с этими мы точно долго не протянем, — подбивал Федор дружка на побег.

— А мне нравится, — достал татарин трофейный крест, чтобы еще раз полюбоваться вещичкой.

Федор понял, что шуцман на побег не пойдет. Звякнуло разбитое стекло. Федя машинально присел, почувствовав опасность в этом странном звуке. Хотя, что в нем странного? Может пуля какая-нибудь шальная прилетела в окно? А может кто-то огневую точку готовил? Второй вариант оказался верным. Из окна Гришкиного дома торчал ствол пулемета с характерным для ДП-27 раструбом. Игнатов не увидел вылетевшего из ствола пламени, а лишь услышал знакомое та-та-та! Абдулла с крестом в руке рухнул ему под ноги. Глаза открыты и на лице гримаса боли и удивления. Даже святой крест не помог, как впрочем, и священнику. Игнатов быстро на четвереньках перебрался за угол соседнего строения. В сторону дома заработал автомат Бородая и карабин «Мясника». Потом подключились и еще пару винтовок.

— Сосредоточить огонь на хате! — перекричал шум боя Степан. Зазвенели еще разбитые стекла и пулемет замолчал.

— Подавили! — отметил про себя Федор.

— Пошли! — кричал Бородай своим подчиненным, чтобы те могли сменить место дислокации. И тут снова это та-та-та! А потом дикая ругань «Мясника».

— Ранили? — заорал хорунжий, прятавшийся за выступом дома.

— Ухо отстрелили, — пожаловался Дмитрий, прижимая ладонь к голове.

— Лучше бы голову отстрелили, — зло прошептал Игнатов, подбираясь поближе к дому Новаков. Гришка, а в том, что это был он, Федька нисколько не сомневался, бил короткими очередями переходя от окна к окну. Этот пулемет остановил все продвижение украинских националистов по улице села. ДП-27 работал до последнего, а потом замолчал. Толи патроны закончились или стрелка убили. Бандеровцы посматривая на разбитые пулями окна дома, начали выползать из своих нор, чтобы взять штурмом эту огневую точку.

— Оставьте мне его! — рычал «Мясник». Повстанцы уже почти шагнули на порог, когда Федор заметил бегущих в их сторону людей из глубины Гуты Степанской.

— Поляки! — закричал Игнатов, чтобы отвлечь внимание повстанцев от Григория. Пожалуй, этот окрик и спас от расправы Чижова, если тот на этот момент был еще жив. И снова контратака местной самообороны и с примерно такими же жертвами. Убитыми поляками была устлана вся улица, но оуновцам снова пришлось откатиться на прежние рубежи.

Такая стойкость противника начинала бесить Литвинчука. Села падали одно за другим, Ужаны, Сошники, Галы, Тур, Бородок, Ляды, Вырки, с Гутой Степанской не получалось. Он вызвал к себе всех командиров подразделений и поставил конкретную задачу, 18 июля село должно быть взятым. Атаку начали в час ночи, ударами с трех сторон. На этот раз наступление пошло гораздо успешней. Поляки вяло огрызались, пятясь к центру села. Вот уже полыхали дома на окраинах Гуты, подожженные парнями из отряда Дубового. Федор все еще ожидал контратаки, думая, что отступление сил самообороны есть тактическим ходом поляков. Только ближе к усадьбе пана Мицкевича, где было больше каменных строений, сопротивление усилилось. Сельчане засели в нескольких домах и упорно отстреливались. Подходы к их позициям прикрывали несколько ручных пулеметов.

— Сейчас мы их выкурим, — обрадовался Бородай, заметив, как его побратимы возятся у 50 миллиметрового немецкого миномета, доставшегося оуновцам в результате боестолкновения с немецкими частями. Пух! Вылетела первая мина. Вторая, третья. Дом, из которого вели огонь бойцы самообороны, разрушить полностью не удалось, каменная кладка выдержала попадания мин. А вот этот чешский пулемет ZB-30, который им так досаждал, замолчал.

— Пошли вперед! — воспользовавшись заминкой обороняющихся, совершил перебежку на новую позицию Степан. Минометчики хорошо отработали, и поляки прекратили огонь. Повстанцы двинулись вперед, и тут из оконного проема заработал ручник. И звук-то до боли знакомый. У отряда армии Краевой и самообороны села были несколько ручных пулеметов Браунинг wz.1928 и ZB-30, работу которых бандеровцы слышали во время штурма Гуты, но сейчас работал пулемет другой марки.

— Чижов, сука! — ругнулся хорунжий.

— Твой дружок, — возмущался Бородай.

— А я-то тут при чем? — прижался к земле Игнатов. Минометчики перенесли огонь на новую точку. Пулемет затих.

— Я сейчас порежу его на лоскуты, — рвался в атаку «Мясник».

— Погоди Дмитро, — осадил его Степан.

— Пусть первым идет Федька, — принял решение хорунжий. Он сунул Федору в руку гранату.

— Зленко, Деревянко, прикроете товарища, — приказал Бородай.

— Какой он мне товарищ? — процедил сквозь зубы Сашко, но приказ выполнил и побежал к дому вместе с остальными. В поместье кто-то задвигался. Игнатов выдернул кольцо из ручной гранаты. Бросать ее не стал, рассчитывая подойти поближе. Он прекрасно понимал, что сейчас идет, чтобы убить своего друга, но что ему оставалось? Бородай убьет его, если не выполнить эту задачу. Гришка сам сделал свой выбор.