— Кто такие? — поинтересовался незнакомец у парней, конвоирующих полицейских.

— Вот, пан сотник, захватили в лесу полицаев, — доложили ему.

— Это не те ли полицаи, что в Гуту Степанскую вчера заехали? — удивился военный.

— Они самые, — буркнул Вася Зленко.

— А чего же бежите под покровом ночи? — повеселел сотник.

— Не желаем головы подставлять под пули. Мы придерживаемся нейтралитета в ваших разборках с поляками, — взял на себя бремя переговорщика обер ефрейтор.

— Выходит, что поляки вам не друзья?

— Получается, что так, — согласился с таким утверждением оппонента Зленко.

— Зачем тогда в село приезжали? — интересовался главарь повстанцев.

— Рабочих для Германии забрать, — пояснил цель своего появления Василий.

— Почему не забрали? — ставил вопросы собеседник.

— Не нашлось желающих.

— И что дальше? — последовал философский вопрос, на который и сами шуцмана в связи с изменившимися обстоятельствами, хотели бы тоже получить ответ.

— Возвращались в Сарны, — признался Зленко.

— Что же мне с вами делать? — изобразил задумчивость на лице командир повстанцев.

— Вася? Зленко? — неожиданно вынырнул из темноты Бородай и заключил в объятия своего дружка. Сотник с интересом смотрел на эти братания.

— Друже «Дубовой», это мой товарищ Василий Зленко. Наш человек, — обратился Степан к Литвиненко.

— Надежный парень? — задал вопрос сотник.

— Еще какой! — поручился за сослуживца Бородай.

— А еще такие парни есть, кто за Вiльну Украiну? — окинул взглядом присутствующих Литвиненко. Шуцманы с надеждой в глазах переглянулись между собой.

— Есть, — в разнобой ответили полицаи.

— Кто желает с оружием в руках отстаивать независимость Украины?

Хороший вопрос. Откажись и останешься в овражке с пулей в голове. И для согласия уж больно простенькая процедура. Разве сотник не понимал, что ради спасения собственной шкуры все сделают шаг вперед? А может, не все так просто, как кажется? — размышлял Игнатов. Понятное дело, что его голос влился в хор голосов тех, кто был не против дать согласие на вступление в отряд УПА. Где он только не воевал? В Красной армии, шуцманшафте, а если доведется то и в украинской повстанческой армии повоюет, до поры до времени. У немцев паек, жалование, а что здесь? Скитаться по лесам за непонятную идею? Главное остаться в живых, а там и обратно сбежать можно, — тешил себя подобной мыслью Федор. Когда Дубовой предложил желающим воевать за новые идеалы, обозначить свою позицию в виде шага вперед, то Федька без колебаний сделал это. Остался на месте лишь фельдфебель Жукаускас.

Идиот! — другого бы слова к поступку своего командира Игнатов вряд ли подобрал. Сотник, судя по его довольному лицу, был даже рад такому решению Антанаса.

— Не веришь в идею Свободной Украины? — с ухмылкой, поинтересовался Литвинчук.

— Нет. Я дал присягу, — спокойно ответил шуцман.

— Идейный значит? На что рассчитываешь? Отпускать я никого не собираюсь, — предупредил Дубовой.

— Понимаю, — не стал изворачиваться Жукаускас.

— Уважаю честных. Хорунжий, — обратился сотник к Бородаю. Только теперь Федька заметил на лацкане куртки Степана нашивки хорунжая.

— Быстро Степа в гору пошел, — отметил про себя Игнатов.

— Говоришь, что твой товарищ надежный? Пусть это докажет, — забрал он карабин у стоявшего рядом бандеровца, и передал его Зленко. Тот без дополнительных слов понял, что от него хотят. Жукаускаса толкнули в спину, уводя куда-то в темноту. Хлестко прозвучал выстрел, которого все так напряженно ждали. Федька не успел прийти в себя, как его за шиворот вытащили из общей массы.

— Этого тоже туда. Он хотел сдать меня гестаповцам. Что допрыгался? А я ведь тебя предупреждал, — зловеще улыбался Степан, держа Игнатова за воротник куртки.

— Да ты чего Степа? Я же тогда просто пошутил. Мы же тебя не сдали, — залепетал Федор.

— Не верю я ему. Гнида он, — произнес Бородай.

— А где твой дружочек? — появился еще один отрицательный персонаж. При виде «Мясника» у Федьки задрожали поджилки. Надо же ему было так влипнуть?

— Он в Гуте остался, — клацая зубами от страха, произнес Федор.

— Мы все уехали, а он остался.

— С женушкой своей? Хочу еще раз повидать Стешу. Сладкая баба, — облизнулся Бородай.

— Так, что в расход его? — обратился Степан к «Дубовому». У Федьки выступила испарина на лбу.

— За кого разговаривали? — захотел знать Литвинчук, о ком так интересовался хорунжий.

— Друг у него Гришка Чижов, пулеметчик первой роты. Это он «Мясника» вычислил. У меня с ним давние счеты. Здесь у Чижова жена полячка живет, — пояснил ситуацию Степан.

— Вот и возьми его к себе. Зачем патроны переводить, пусть поляки раскошелятся, — оказался не столь кровожадным Литвинчук.

— Повезло тебе, — толкнул Степан в плечо Игнатова.

— Часики верни. Не пригодятся они тебе больше, — потребовал бандеровец обратно свою вещицу.

— Да, да, — суетливо произнес Федор, поспешно снимая с запястья часы.

— Сегодня на рассвете будем штурмовать Гуту Степанскую. Там засели наши враги польские шляхтичи, которые многие годы угнетали украинский народ. Вы должны будете в бою доказать свою преданность нашему делу, — кратко выступил сотник. Даже перепуганному Игнатову было понятно, что ни какой борьбы за идею не будет, а их просто используют, как пушечное мясо, посылая в первых рядах атакующих. Выживут, хорошо, не выживут туда им и дорога. Литвинчук еще тот хитрец. Деваться им все равно будет не куда. Впереди отряд самообороны, а сзади головорезы УПА. Убьют если не те, так другие. Но все равно, есть хоть какой-то шанс выжить.

Возвращались обратно к Гуте вместе с бойцами ОУН УПА, количество которых оказалось не малое. Атаковали село с разных направлений. Все получилось, как и предполагал Игнатов. Ему в спину дышал «Мясник» то и дело, подгоняя вперед Федора. Хотел наверное, чтобы того быстрее укокошили. Да не тут-то было. Федька хоть и был трусоват, но все чему его обучали в Красной армии он усвоил «на отлично». Бежать, стрелять, ползти все было предельно ясно. Накатили на обороняющихся как следует. В укреплениях приготовленных загодя, сидели не обстрелянные крестьяне и поэтому ко времени восхождения солнца в зенит, оставшиеся в живых селяне отступили в Гуту. Вторая волна атакующих докатилась до центра населенного пункта. Казалось еще одно усилие, и украинские националисты, достигнут желаемого результата. Контратака поляков была полным безумством. На повстанцев бежали люди, у которых в руках вместо винтовок были косы и вилы. Федька не успевал передергивать затвор, отправляя к праотцам одного за другим бегущих ему навстречу крестьян. Они падали, но на смену упавшим приходили новые. Сколько погибло людей не сосчитать, но результата они своего добились, оуновцам пришлось отойти. Бородай матерился на сбежавших казаков и полицаев, угрожая всем расправой, если они не возьмут Гуту Степанскую. Федьке даже съездили по лицу для большего устрашения остальных. Почему выбрали именно его, было ясно и без слов. Мстил Степка.

Следующая атака началась за несколько часов до заката. Ударили сразу с нескольких сторон. Подавив пулеметное гнездо, заскочили в населенный пункт. Местная самооборона, отстреливаясь, быстро отступала вглубь села. На взгляд Федьки, даже слишком быстро. Несколько бросков и новые товарищи Игнатова были уже в районе костела. Бандеровцы, шли по улице, не пригибаясь, расстреливая попадавшихся в их поле зрения мирных граждан, словно охотники на диких уток, только утками здесь были простые люди. А еще лесные братья заходили в дома селян в поисках новых жертв. Что там происходило, Федор не видел, но по душераздирающим крикам было не трудно догадаться, какие бесчинства творили повстанцы. Он с шуцманом Абдуллой, татарином из Крыма, прикрывали спину «Мясника», который двигался впереди. Бандеровец толкнул массивные двери костела и вошел внутрь помещения. Испуганные возгласы, спрятавшихся здесь людей, разлетелись под своды культового учреждения. Дмитрий довольный произведенным эффектом ухмыльнулся.