— Этих людей на околице села не было. Они появились потом, — пытался оправдаться Григорий.

— А зачем, я тебя в разведку посылал? — орал литовец на подчиненного.

— Занять круговую оборону! — приказал фельдфебель.

— Надо ожидать нападения, — размышлял вслух старший группы.

— Если бы хотели напасть, то давно напали, — бурчал Григорий.

— Давайте я все разузнаю и вам доложу, — предложил Чижов, рассчитывая навестить Стефанию.

— Хватит. Ты уже провел разведку. Займи позицию у окна. Сейчас пулеметчик лишним не будет.

Томительное ожидание атаки тянулось больше часа. От напряжения шуцманы устали и постепенно ослабили бдительность. Жукаускас решился отправить нескольких парней во двор, чтобы они приглядели за лошадьми. Вернувшиеся обратно бойцы доложили, что вокруг поместья выставлены часовые, которые наблюдают за перемещением гостей из уезда.

— Может ночи ждут? — не понимал Антанас затянувшейся паузы.

— Никто нас штурмовать не станет, — снова заявил Чижов.

— А охрану для чего выставили? — задал вопрос литовец.

— Для порядка. Чтобы мы по селу не расползлись. Утром, вот увидите, приведут кандидатов на отправку, и мы с миром двинемся дальше, — пытался успокоить фельдфебеля Григорий.

— Мне бы с женушкой повидаться. Заодно, я разнюхаю обстановку в Гуте. Может, отпустишь, пан фельдфебель? — жалобно попросил Жукаускаса Чижов.

— Не могу. Если схватят тебя, что я делать без пулеметчика стану? Как отобьюсь?

— Да никто на нас не нападет. Я проскочу по темноте туда и обратно. Никто меня не заметит, — продолжал клянчить Григорий.

— Нет, — твердо заявил Антанас, поставив тем самым точку в их разговоре. Гришка насупился и демонстративно уселся под окном, игнорируя наблюдение за своим сектором обороны. Начинало смеркаться. Гришка настолько был зол на своего командира, что даже со своим дружком Федькой не хотел говорить. Отсутствие каких-либо враждебных действий со стороны сельчан успокаивающе подействовало на фельдфебеля и он, оставив часовых, разрешил остальному личному составу отдыхать. В помещении слышалась тихая беседа шуцманов и храп Васи Зленко. Игнатов заворочался на соломе, постеленной на полу.

— Ну и храпит же этот Васька, — недовольно заметил Федор, выставляя руку под лунный свет, чтобы посмотреть который был час. Стрелки на циферблате бородаевских часиков показывали половину двенадцатого. За стенами усадьбы послышался какой-то непонятный шум. Те, кто не спал стали прислушиваться. По двору пробежал человек, и затем пронзительно заржали лошади.

— Подъем! — начал тормошить Жукаускас отдыхающих полицейских.

— Занять свои места. Сейчас начнется, — расталкивал он подчиненных. Чижов установил пулемет на сошки и выглянул из окна.

— Что видишь? — поинтересовался Игнатов, загоняя патроны в пустую обойму.

— Мечутся какие-то люди. Видел две повозки. На атаку не похоже. Они бегут даже не в нашу сторону, — комментировал увиденное Григорий.

— А, что за звуки? — встал рядом с ним Федор, и внимательно прислушался.

— Это колокол, — идентифицировал непонятный звук Игнатов.

— Колокол ночью? — недоверчиво произнес Антанас.

— Зачем им ночью звонить?

— Это сигнал, — словно знаток прокомментировал происходящее Гриша.

— О хороших событиях среди ночи не предупреждают. Значит, пришла беда. Гул исходит издалека. В том направлении, если мне не изменяет память, находится село Ляды, — словно местный житель рассказывал Чижов.

— Не иначе на село напали, — сделал он вывод.

— Еще один, — отметил Игнатов изменение звуков.

— Теперь в другой стороне.

— Не к добру это все, — заволновался Чижов. Парни из шуцманшафта вспомнили недавнее нападение Украинской Повстанческой армии на польские села. Похоже ситуация повторялась. За стенами усадьбы засуетились вооруженные люди. Так продолжалось около получаса, затем к имению Мицкевича направилась группа людей во главе с новым старостой. Ему навстречу вышел Жукаускас. Их разговор состоялся под окнами здания и полицейские все прекрасно слышали.

— Что-то случилось? — не стал притворяться неосведомленным о ночных движениях в селе фельдфебель.

— На Ляды и Ужаны напали ОУНовцы, — сообщил нехорошую весть Дроздовский. Гришка вспомнил, что в Ужанах живет мать Стефании, с которой он так и не познакомился.

— Я думаю, это коснется и нас, — продолжал поляк.

— Значит, добровольцев в Германию не будет? — не совсем понимал степень опасности Антанас.

— Какие добровольцы? Националисты вырезают всех жителей сел, до последнего младенца, — возмущенно произнес Станислав Дроздовский. Теперь до фельдфебеля начало доходить.

— Вы власть и должны остановить эти преступления, — потребовал староста.

— Каким образом? — не понимал литовец. Вступать в открытый бой с националистами в его планы не входило. Где они? Сколько их? Как вооружены? Да и что, по сути, он мог сделать с этой горсткой шуцманов?

— У нас есть отряд самообороны, но оружия маловато. Ваши сорок стволов помехой не станут. Помогите нам отстоять Гуту, — попросил староста.

— Вступить в бой с превосходящими силами противника? Положить своих бойцов? Такого приказа у меня не было, — не был настроен на активные боевые действия фельдфебель.

— Но вы же власть или не власть? — начинал сердиться поляк.

— Власть, но вступать в бой, у меня приказа нет, — стоял на своем Жукаускас.

— Тогда я буду вынужден разоружить ваш отряд и так отправить из села. У вас два варианта, помочь нам или оставив оружие уйти — пригрозил Дроздовский.

— Это чревато последствиями, — возмутился литовец.

— У меня другого выбора нет. Даю вам полчаса на раздумья, — объявил ультиматум полицейским староста. Фельдфебель вернулся к подчиненным.

— Слышали? Что будем делать? — хотел он услышать мнение шуцманов.

— Я за поляков здесь подыхать не собираюсь, — сразу же заявил Зленко.

— Ну да. Со своими ты воевать не станешь, — едко заметил Григорий.

— Антанас, ты сам видел, что в селе польская армия Краева. Выходит, что мы станем защищать этих парней? Они вне закона, — вел диалог обер ефрейтор.

— Бандеровцы тоже вне закона, — не умолкал Чижов.

— Что ты ко мне пристал с этими бандеровцами? — возмутился Зленко.

— Пусть они между собой и воюют. Нам-то, зачем вмешиваться? — выразил свое мнение Василий.

— Ты хочешь, чтобы мы сложили оружие? — задал уточняющий вопрос Жукаускас.

— Вернулись в Сарны и сказали комбату, что оставили оружие партизанам и не выполнили поставленную нам задачу? Это пахнет трибуналом! — возмущался фельдфебель.

— Тогда, что ты предлагаешь? Вступить в бой с отрядом самообороны и погибнуть? Это конечно не трибунал, но итог такой же — не умолкал Зленко.

— А может, все — таки поможем старосте? — робко заметил Чижов.

— Чиж, ты за кого воевать собрался? За поляков или за немцев? Мечтаешь, чтобы тебя поляки Рыцарским крестом наградили? От немцев получил, получишь и от них, — издевался Василий.

— Дроздовский правильно спросил, власть мы или нет? Если власть, то надо взять под свою защиту село, — пропустил мимо ушей Григорий издевательства обер ефрейтора.

— Его уже взяла армия Краевы и теперь и тебя заставляет свою голову под пули подставлять. Я за поляков жизнью рисковать не стану, — заявил Зленко.

— Что скажут остальные? — хотел Антанас знать мнение большинства. Выбор тут был невелик. Вступить в бой с украинскими националистами, сдаться полякам и явиться в Сарны под трибунал, или завязать бой с отрядом самообороны. Куда ни кинь, всюду клин. Обсуждение возможных вариантов затянулось. Срок ультиматума заканчивался, а решение принято не было. Помогла суматоха, возникшая в селе. На улицах появились телеги с людьми. В домах зажглись огни керосиновых ламп, и хозяева вышли встречать обоз с беженцами. Часовые, наблюдавшие за усадьбой, ушли. Такой возможностью грех было не воспользоваться.

— Слушайте сюда! — командирским голосом произнес Жукаускас.