— Сейчас они подберутся поближе и забросают нас гранатами.

Перспектива не радужная, особенно для слабохарактерного Давида.

— Я не сдамся, — зло выпалил Анджей.

— Меня однозначно убьют, я ведь еврей.

Пули со свистом вонзились в деревянный простенок. Старшина внимательно посмотрел на молодых парней.

— Слушайте сюда. Лезете на чердак и через крышу выберетесь за тыльную сторону дома. Оттуда до леса рукой подать. Постарайтесь добежать. Я с Ивановичем отвлеку их на себя. Вы меня слышите? Давид, перестань хныкать, дождется тебя твоя Сара. Иванович, поддержи меня, — попросил помощи Саюн. Откуда бьет пулемет, он уже давно приметил. Высунул из укрытия ствол «мосинки». Выстрел. Ушла отстрелянная гильза. Второй. Тут дед из ружья добавил. ДП-27 замолчал. Может Петрович в пулеметчика попал, а может у того просто патроны закончились.

— Пошли! — рыкнул на пацанов старшина. Давид вскочил на ноги и бросился к лестнице. Анджей не спешил уходить, с благодарностью смотря на мужчин.

— Ты прости меня за кепку, — хлопнул его по плечу Саюн, подталкивая в соседнюю комнату.

— И вы меня за все простите, — сделал шаг юноша. Во дворе загалдели полицаи.

— Иванович, прикрой дверь, я возьму на себя окна, — постарался сменить позицию старшина. Выстрел. Еще один. В ход пошла последняя обойма. Сзади ухнула двустволка Дугинова. Шуцманы уже под домом. Того и гляди гранату внутрь бросят. Надо попытаться прорваться к лесу. Петрович повернулся к деду, чтобы посмотреть как у того обстоят дела, но вместо проводника увидел здоровяка в форме вспомогательной полиции и ствол карабина направленный в его сторону. Все произошло достаточно быстро. Яркая вспышка и мучительная обжигающая боль в боку. Петрович оказался на полу и схватился за живот. Сквозь пальцы сочилась теплой струйкой алая кровь. Вот и все! — подумал партизан, наблюдая, как в его сторону приближаются ноги в кирзовых сапогах. Чтобы полностью рассмотреть противника, надо было поднять голову, а этого сделать он пока не мог. Стрельба прекратилась.

— Что будем делать с этим пан визе фельдфебель? — услышал он голоса на украинском языке.

— Грузите в телегу, как и всех остальных. Может, кто-нибудь в селе их опознает, — распорядился старший среди бойцов шуцманшафта. Саюна подхватили под руки два дюжих молодца и потащили к выходу. На пороге сжав мертвой хваткой свое ружьишко, лежал с прострелянной головой дед Сергей. Военного оставили сидеть возле телеги. Петрович прижал ладонь к прострелянному боку.

— Старшина!? — послышался знакомый голос. Партизан приподнял голову. Перед ним стоял с пулеметом за плечами Гришка Чижов. Мужчина присел перед раненным и посмотрел на его окровавленные пальцы.

— Зацепило? — волновался за старшину его бывший подчиненный.

— Вот и встретились, Гриша, — с какой-то затаенной грустью в голосе произнес Саюн.

— Я сейчас, — копался в своих карманах шуцман в поисках перевязочного материала.

— Давай перевяжу, — нашел он расходный материал.

— Чижов, чего ты с ним возишься? Сдохнет, так сдохнет, — не поняли его заботы сослуживцы.

— Не надо, чтобы сдыхал. Нам его в деревню доставить надо, — пробурчал пулеметчик.

— Ради своих стараешься? Думаешь, награду за пленного партизана дадут? — прошипел старшина.

— Ради тебя стараюсь, — ответил Гриша.

— Ты у фашистов тоже пулеметчик? Неплохо у тебя, получается, — похвалил его профессиональные качества старшина.

— И много уже наших положил? — провоцировал Саюн бывшего подчиненного на всплеск эмоций.

— Зачем это тебе? Я же не спрашиваю, скольких ты убил, — ушел от прямого ответа Чижов.

— Я убиваю врагов, которые пришли на нашу землю с войной, а кого убиваешь ты? — задал неудобный вопрос партизан. Григорий предпочел отмолчаться, сосредоточившись на оказании первой медицинской помощи раненному.

— Зря стараешься. Немцы не берут в плен партизан. Все равно пустят в расход, — догадывался о своей дальнейшей участи старшина. Тут появились шуцманы, которые тащили тела убитых беглецов.

— Пан визе фельдфебель куда этих? — поинтересовались полицаи у своего командира.

— Складывай в телегу. Повезем в село на опознание, — распорядился Бородай. Без всяких церемоний «шума» сложили один на другого трупы убитых партизан. Не успели, — защемило у Петровича сердечко, глядя на застреленных в спину молодых парней из Сарненского гетто. С подводы свисала рука Анджея, будто-бы парень хотел на прощание коснуться родной земли. Степан покрутил в руках головной убор Анджея и бросил его на тела партизан.

— Думали обмануть нас? — ухмыльнулся Бородай, обращаясь к Саюну.

— Унтерштурмфюрер Дитрих сразу вас раскусил. Сейчас немцы добивают отряд, в расположение которого, их приведут твои дружки. Нам поручили догнать хитрецов и уничтожить. Что мы и сделали.

Такое признание полицая было больней, чем рана полученная старшиной во время боя. К транспортному средству покойного Ивановича стали сходиться и остальные полицейские, участвовавшие в операции.

— Старшина? — удивленно воскликнул Федор Игнатов, завидев Саюна. Степан насторожился, пристально посмотрев на подчиненного, как бы ожидая пояснений.

— Наш ротный старшина, — виновато улыбнулся Федька, кивая головой в сторону раненного партизана и своего дружка оказывающего ему первую помощь.

— Мы вместе служили.

Теперь Бородаю стала понятна такая забота о лесном бандите со стороны Чижова.

— И ты здесь? — вздохнул Петрович. Хотя присутствие Игнатова среди предателей родины было вполне предсказуемым. Вот кого бы он ни хотел здесь видеть, так это Григория.

— Садите этого в телегу и поехали, — скомандовал Бородай. Чижов с Игнатовым последовали за повозкой, в которой находился их сослуживец.

— Выходит, что ты из лагеря сбежал, коль ты здесь? — начал разговор Федор. Гришка не проронил и слова, потому-что и сам был причастен к успеху данного мероприятия.

— Сбежал, — подтвердил пленный.

— За тебя спрашивать не стану, догадываюсь. Шкуру свою спасаете. Вы словно заблудшие овцы, не знаете, к какому стаду прибиться, — укоризненно заметил Саюн.

— Чего это овцы? — даже обиделся Игнатов.

— И кто о нашей шкуре заботиться станет? Партия, правительство? Где они сейчас? Теперь каждый сам за себя. Вот, что толку, что ты к партизанам пошел? Все равно скоро немец верх возьмет, — высказал свою точку зрения Федя.

— Так не взял же. У Москвы зубы сломал, — имел и Саюн свою аргументацию.

— Мороз немцам помешал. Крым взяли, а сейчас и Кавказ заберут, — продемонстрировал Федор свои знания обстановки на фронте.

— Не видать им не Сталинграда, ни Кавказа, — уверенно отвечал Саюн, зная о сражении на Волге от командира партизанского отряда.

— Ты бы не о Красной Армии беспокоился, а о себе. С партизанами немцы церемониться не станут, — напомнил старшине Игнатов реалии дня.

— А может, к нам попросишься? — мелькнула в голове Федьки шальная мысль.

— Гришка тебя на поруки возьмет. У нас комбат понимающий.

Григорий криво усмехнулся. Молодец Федя! Знает, что Саюн не благонадежный, так поэтому в поручители решил записать его, а не рисковать самому.

— Предлагаешь Родину предать? — спокойно спросил старшина.

— А что тебе эта Родина дала? — продолжал вести пропаганду Игнатов.

— А здесь жалование платят, паек дают, и форма смотри какая, — похвастался Федор, поглаживая рукав своей куртки.

— Бабу тебе найдем, и заживешь припеваючи, — агитировал сослуживца полицейский. Бородай шел в сторонке, прислушиваясь к разговорам подчиненных.

— Бабу говоришь? Это как у Гришки? Подженился на полячке и пошел в каратели своих стрелять? — ехидно спросил Саюн.

— Откуда знаешь о полячке? — встрепенулся Гриша.

— Знаю, — расплывчато ответил партизан.

— Не сам я сюда пришел, так получилось. Если бы не Федька, то расстреляли бы давно, — попытался оправдаться Чижов.

— Ясное дело. Кому помирать хочется, — иронично произнес старшина. Такая ирония зацепила Чижова за живое.