— Это тебе спасибо, — произнес гость и, развернувшись, поспешил удалиться.

— Не унижайся перед ними, — посоветовала мать.

— Перед кем? — хотела уточнить Наташка.

— Перед Новаками. Они относятся к нам, как к холопам.

— Причем тут Новаки? — не поняла дочь.

— А ты думаешь, он сам пришел? Кто бы ему разрешил хозяйское добро по соседям разносить? Стефания прислала, чтобы лишний раз нас унизить, Он кто у нее? Такой же холоп, — не верила Богдановна в искренность намерений незваного гостя.

— Я думаю, что это сделал сам Григорий Васильевич. И почему вы о людях, так плохо думаете? — не понимала Наталья такого отношения матери к односельчанам.

— Поживешь с мое и поймешь. И Гришку ты зря приваживаешь. Может еще и Сашка вернется. Вон, Марек объявился, а его почитай, с 1939 года не было. Что ты тогда мужу скажешь? Что молочко от мужика принимала, да глазки ему строила?

— Может, мне отказаться от него? Лучше Ваньку загубить, чем помощь принять? Глазки я ему строю! Да, строю! Только Стешку он любит и я ему не нужна. Мне сын дороже, чем репутация. Пусть люди, что хотят, говорят, — жестко выступила Наташа. Мать продолжила ворчать, но в полемику вступать не стала.

Два дня Чижов совершал подобные рейсы, думая, что о его визитах хозяйка ничего не знает. Как-то утром Стефания, придерживая рукой живот, остановилась в дверях хлева, где работал Чижов.

— Гриша, запряги мне телегу. Я к матери хочу съездить в Ужаны, — попросила она. Вид у Стеши был какой-то загадочный. Она частенько стала жаловаться на усталость и вела себя как-то подозрительно. Чижов отставил в сторону вилы и подошел поближе.

— Может мне тебя отвезти? Вид у тебя не очень здоровый.

— Куда ты поедешь? Остановят еще чего доброго. Сама съезжу. Мать навещу, и дела свои решу.

Какие дела мужчина спрашивать не стал. Он хотел было пройти мимо Стефании, когда ему вслед прозвучал и второй вопрос.

— Как там Наташа поживает? Ты, я смотрю, зачастил к ней в гости.

Чижов остановился, как вкопанный. Если Стеша знала о его визитах, значит, играть в конспирацию не имело смысла.

— Ты думаешь, я на свидания к ней бегаю? — решил он поговорить начистоту.

— И даже не с пустыми руками, — знала хозяйка и о его подарках.

— Ты все неправильно поняла. Ты прости, что я без твоего разрешения беру молоко. Оно ей очень необходимо. После того, как у них забрали корову, у Наташки пропало молоко. Маленького Ваньку кормить не чем, вот я и помогаю. Она меня от Степана спасла и, рискуя жизнью в своем дворе прятала. Я ей жизнью обязан, — признался Чижов.

— Наташка, хоть и видная девка, но ни каких чувств к ней я не питаю. У меня только одна любимая женщина и это ты, — неожиданно признался мужчина в своих чувствах. Стефания растерялась от такого признания, не зная, что ответить. Впрочем, Чижов ничего от нее и не требовал. Телегу работник запряг и помог хозяйке забраться на нее.

— Похозяйничай пару деньков, — уже не таким строгим голосом произнесла полячка.

— Будь осторожна, — напутствовал женщину работник.

Стефания хлопнула вожжами по крупу лошади. Колеса повозки сдвинулись с места.

— Стеша, — окликнул ее мужчина. Новак давно уже не поправляла его, напоминая, что она пани Стефания.

— Возвращайся скорее, я буду ждать, — произнес ей вслед Григорий.

К вечеру Стефания не вернулась и у Чижова возникла проблема с коровой. Дойку животного всегда на себя брала хозяйка, поэтому он в этот процесс не вмешивался. Теоретически в технике дойки, не было ни каких сложностей. Но теория, это далеко не практика. «Зорька» охотно брала из рук мужчины сено, позволяла за собой ухаживать, а вот как дояра, его не восприняла. Толи руки не такие, толи подход другой. В общем, ни себя, ни животину, он мучить не стал. Набравшись наглости, отправился к Деревянко. На переговоры выскочила дочка. Она не успела прикрыть за собой дверь, и поэтому Чижов услышал недовольную реплику Оксаны Богдановны: «Что-то зачастил он сюда».

Наташка накинула платок на плечи. Растерянный вид мужчины вызвал у нее естественный вопрос: «Что случилось?»

— Стефания к матери уехала и когда вернется, не знаю.

Наташка от удивления округлила глаза, ожидая многообещающего продолжения.

— И я с хозяйством остался один.

— Так вы хотите, чтобы я к вам…? — от шальных мыслей у нее даже дух перехватило.

— На ночь? — продолжила женщина.

— Да, нет. Я думаю, все быстрее получится, — не понял намека Чижов, думая о своем.

— Ну, да, — резонно согласилась собеседница, вспомнив о Ваньке и ревнивой матери.

— Так ты поможешь корову подоить? — последовал конкретный вопрос, но совсем не тот, которого ожидала украинка.

— Корову? — разочарованно переспросила она.

— Угу. Не могу сам с «Зорькой» справиться. Не слушается она. Привыкла к женским рукам и меня не подпускает, — раскрыл детали сосед. Пыла у молодухи естественно поубавилось, но отказать в помощи она не могла.

— Хорошо. Сейчас приду. Вы идите. Не хочу, чтобы нас вместе видели. Зачем лишние пересуды?

И то, правда. Ждать долго не пришлось. Деревянко, по-хозяйски принялась за дело, заняв позицию на стульчике у коровы. Для удобства она одернула юбку, оголив ноги. Чижов стоял у нее за спиной, наблюдая, как бьют в ведро струи молока. Но не только белая жидкость интересовала мужчину. Наташка словно почувствовала этот интерес и как бы случайно, еще больше оголила ножки. Гришка засопел и отошел в сторону, чтобы чем-нибудь занять свои руки, прогоняя из головы дурные мысли. Наташка процедила молоко и разлила его в емкости, которые работник семьи Новак, опустил в подвал. Чижов наполнил большой кувшин жидкостью и протянул его помощнице.

— Это вам.

— Спасибо, Григорий Васильевич. Я, кажется, забыла стул убрать, — что-то вспомнила молодая женщина и, оставив кувшин во дворе, вернулась к сараю. Гришка, что телок на привязи, последовал следом. Наташка наклонилась за стулом, демонстрируя мужчине свой округлый зад. Не спеша разогнулась и двинулась мимо Гришки со стулом в руках. Причем платье каким-то чудесным образом оказалось расстегнутым на несколько пуговиц, что позволяло мужчине лицезреть впадинку между ее шикарных грудей, которую прикрывал лишь католический крестик на шелковом шнурке. Она вручила ему свою ношу.

— Может, в чем-нибудь еще помочь? — озорно спросила Деревянко.

— Не надо, — проглотив слюну, выдавил из себя Гриша, убирая в сторону стул. Соседка не успела переступить порог, когда мужчина окликнул ее.

— Наташа.

Женщина сделала к нему шаг и оказалась вплотную к Грише. Ее грудь так и пышала жаром, упираясь в тело мужчины. Он как завороженный смотрел на эту впадинку.

— Молоко не забудь, — пересохшими губами произнес Григорий.

— Не забуду, — сомкнулись ее руки у него на шее. Надо было бы оттолкнуть соседку, но почему-то губы раскрылись для поцелуя, а руки сомкнулись у Натальи на талии и затем спустились ниже. Он потянул ее в копну сена, которую приготовил для «Зорьки». В том, что произошло дальше, он не отдавал себе отчета. Долгое воздержание вылилось в фонтан чувств и эмоций. Корова косилась, на сплетенные человеческие тела своим лиловы глазом, прислушиваясь к вздохам и стонам, доносившимся из соседней загородки. Наконец возня утихла и «Зорька» спокойно продолжила жевать траву.

— Прости, не удержался, — смущенно заявил Гришка, натягивая штаны.

— Так не должно было быть. У тебя муж, у меня хозяйка.

— Ну, конечно Гриша, — и не собиралась спорить Деревянко. Она получила то, чего хотела, и требовать большего пока не входило в ее планы. Чижов проводил ее до калитки и с чувством вины в душе, отправился во флигель.

Стефания не вернулась и на следующий день. Деваться было не куда и снова пришлось идти к Наташке. Больше таких неконтролируемых всплесков чувств, Григорий позволить себе не мог. Это было не правильно. Он ведь любил Стефанию. Об этом он и сказал Наталье, но уже после того, как они в очередной раз приминали сено в коровнике. По довольной физиономии дочери, Оксана Богдановна тоже понимала, что помощь соседу заключалась не только в дойке коровы.