— Ты чего? — не выдержала Новак такой игры взглядов.

— Стеш, — позволил он так назвать свою хозяйку.

— Я давно хотел тебе сказать…, - пытался собраться с мыслями мужчина, чтобы правильно выразить свои чувства.

— Машины! — не дала договорить ему Стефания, сорвавшись с места и бросаясь к окну.

— Немцы!

Эта короткая реплика моментально отогнала все сентиментальные мысли прочь. О чувствах уже никто не думал.

— Уходи! — приказала она. Чижов долго не раздумывал. Юркнул между сараями, а там, через огород по лугу, и в лес. Новак убрала со стола и сама вышла к калитке. В селе было шумно. По их улице двигалось несколько грузовиков в сопровождении солдат. Военные забегали в крестьянские дворы и тащили оттуда живность и другие съестные припасы. Заметила женщина и их худого старосту, который старательно документировал в своей тетради, сколько и чего выносили из дворов. Когда машина поравнялась и с хатой Деревянко, туда устремились солдаты интендантского подразделения.

— Годовой сбор налогов, — беспристрастно сообщил хозяйке староста. Солдаты потащили все, что смогли. На улицу выбежала Наташка с маленьким Ванькой на руках.

— Богдановна, ты имеешь задолженности по прошлому налогу. За землю не платила, подушный тоже, — перечислил очкатый поляк долги Деревянко перед районной управой.

— Так кто ее обрабатывать станет, когда Сашку забрали. С чего платить? — заволновалась женщина.

— А ты попроси у тех, кому доносы строчишь, — о чем-то догадывался поляк.

— Раз платить не чем, то забирайте у нее корову, — приказал он вооруженным парням в гражданской одежде, которые появились в селе вместе с немцами.

— Януш, ты что творишь? Как корову? Она наша кормилица. Побойся бога! — закричала женщина. У Натальи на руках заплакал ребенок, и она тоже заголосила, понимая, чем это для них закончится. На этот рев вышел из грузовика немецкий офицер. На ломанном русском поинтересовался: «Что здесь происходит?»

— Налоги Великой Германии отказывается платить. Дочка, вдова красноармейца. Приходится забрать корову, — доложил староста. Пожилая женщина упала в ноги к офицеру.

— Не забирайте коровку. Дитя у нас малое, а помочь не кому. С голоду мы помрем.

— Конечно, не кому. Сынок то в Красной Армии служит, — подсказывал староста военному вермахта причину такого решения. Тот, скривив недовольную мину на лице, оттолкнул женщину ногой. Хлопцы с желто-голубыми повязками на руках вывели коровку из хлева.

— Будь ты проклят Януш! Захлебнешься ты еще нашей кровушкой. Поплатишься за все свои грехи! — орала от горя Оксана Богдановна.

— А у Новаков тоже коровку заберете? У Стешки муж польский офицер и брат начальничек, — от простых причитаний перешла к нападкам на соседей Деревянко.

— Кто это? — спросил немец.

— Не слушайте ее господин офицер. Скверная баба. Только всем зла желает, — взял под ручку военного очкарик и повел дальше по улице. Стефани издалека поняла, во что выльется это появление интендантов в селе. Надо было как-то минимизировать возможные потери. Когда сборщики налогов достигли ее домостроения, она ждала их с подносом в руках, на котором стояла рюмка самогона, лежали соленые огурчики, и находилась тарелочка с тонко порезанными ломтиками сала.

— Добро пожаловать господин офицер! — приветствовала она немца. Пышногрудая, симпатичная, да еще и с угощением в руках, она сразу же приглянулась офицеру. Он отведал крепкого напитка и закусил огурцом.

— Гуд! — оценил мужчина старания хозяйки.

— Проходите в дом отведать моего угощения.

Староста постарался спрятать свою ухмылочку. Иностранец с интересом посмотрел на инициативную вдову. Солдаты, было, сунулись во двор, чтобы и здесь провести экспроприацию живности и продуктов, но начальник остановил их, и кивнул на другой дом, собираясь заглянуть к польке в гости. В отличие от Степана военный не домогался женщины, а лишь мило улыбался, позволяя ей ухаживать за собственной персоной. Такое внимание со стороны красивой женщины, ему было достаточно приятным. Стеша старалась, как могла, кокетничая с иностранцем. Немец остался доволен, как ухаживаниями красивой польки, так и ее угощением. Благодаря своей сообразительности она миновала банального грабежа. Проводив немца за калитку, Новак столкнулась со старостой.

— Не думал Стефания, что ты такая сообразительная. Своего москаля, где спрятала? Смотри, доиграешься! Я не буду так долго закрывать на это глаза. Степан Бородай взъелся на него, а он человек мстительный. И не думай, что сумела уйти от налогов. Все, что задолжала, свезешь на склад, в имение пана Мицкевича, — предупредил он.

— Конечно, пан Януш, — не отпиралась Новак. Лучше пусть будет так, чем заберут все, что захотят.

Этот налет на Гуту Степановскую семейство Новак пережило практически без потерь. Несколько дней сельчане обсуждали визит немцев. Чижов старался не высовываться за пределы дома, чтобы не мозолить глаза старосте. Когда, мимо забора проходила Наталья с ведрами воды, он не удержался, чтобы не помочь молодой женщине. Выглядела Деревянко значительно хуже, чем обычно. Лицо бледное, осунувшееся, волосы не аккуратно причесаны.

— Ты заболела? — спросил Григорий.

— Давай ведра донесу.

— Не утруждайте себя Григорий Васильевич, зачем вам это нужно?

— Что с тобой Наталья? Я тебя не узнаю, — удивлялся мужчина. Она только промолчала в ответ.

— Я хотел поблагодарить тебя. Ты мне жизнь спасла. Если бы не ты, забрали бы меня милиционеры и точно расстреляли.

— Ладно Вам Григорий Васильевич, — вяло ответила украинка.

Гриша продолжил: «Ты ведь жизнью рисковала. Они могли и тебя за пособничество расстрелять. Спасибо тебе. Теперь я твой должник».

У калитки как обычно, словно часовой на посту, стояла Оксана Богдановна. Мужчина передал ведра и собирался уходить, но неожиданно решился задать вопрос матери Натальи.

— Дочка ваша заболела? Вид у нее не здоровый.

— Какой же тут вид будет, когда немцы корову забрали? У Наташки от переживаний молоко пропало, а Ваньку чем-то кормить надо. Вон, он орет целыми днями. Всю душу вытрепал. Зато вам, я вижу, повезло. Фашистов приветили, и хозяйство целехонькое осталось. Староста моего зятя Сашку в красноармейцы записал, а кто он на самом деле? Мобилизованный. У него, что выбор был? И где он теперь? Может он вовсе и в армию не попал, — жаловалась Оксана Богдановна.

— Зато у твоей панночки и муженек офицер и братец при власти был. Повезло вам, что староста из бывших. Прикрывает своих, — выплеснула очередную порцию яда Деревянко. Теперь Чижову стали понятны причины такого поведения соседки. Что либо отвечать женщине о том, что муж Стеши погиб, он не стал, да и бесполезно это все. Она не перестанет ее меньше ненавидеть. Чижову очень хотелось помочь Наталье, ведь, по сути, он был обязан ей жизнью, но сделать, это открыто боялся, зная отношение Стефании к соседке. Пришлось действовать тайно. После вечерней дойки, он стащил крынку молока и, стараясь быть незамеченным, прошмыгнул мимо окон дома и вышел на улицу. Ему только казалось, что Стефани не заметила его маневра. На самом деле она наблюдала за мужчиной из глубины дома, не подходя близко к окну. Чижов, оглядываясь по сторонам, чтобы его меньше видели остальные соседи, пересек улицу и оказался у двери хаты Деревянко. Постучал. Скрипнули петли, и дверное полотно ушло в сторону, открывая вход в жилище.

— Чего тебе? — спросила Оксана Богдановна, оказавшись напротив парня.

— Мама, кто там? — спросила ее дочка, убаюкивая на руках маленького Ивана. Чижов от пристального взгляда Оксаны Богдановны стушевался.

— Я вам тут молока принес, — протянул он емкость пожилой женщине.

— От панов подачек не принимаем, — резко отрезала Богдановна. Гришка замер с протянутой рукой, не зная, что сказать. Благо вмешалась в разговор сама Наталья. Она взяла крынку свободной рукой.

— Зачем вы так, мама? Спасибо Григорий Васильевич, — поблагодарила молодая женщина.