Задача вся в инчах. Осторожно принимаюсь решать. Это же математика. Пусть даже инчей будет миллион, каждая цифра — все равно математика.

Едва принимаюсь за дело, и цифры складываются одна к другой. Я довольно улыбаюсь, получив ответ. Лучше бы я щеку себе прикусила и разрыдалась.

— Мисс Джейсон, все получилось?

Страх подобен ведру ледяной воды.

— Да, — тихо произношу, испуганно глядя на учителя.

— Покажете, что у вас получилось? — жестом приглашает он меня к доске.

Медленно встаю, судорожно сжимая в руке лист, и принимаюсь за дело. Медлю, когда надо написать слово «дано». Я по привычке написала его по-русски. А на английском как будет? Сжав губы, опускаю его. Оно ведь не самое главное. Может, у нас так принято?

Однако действительно так принято, видимо, только у нас. Учитель заинтересованно рассматривает оформление задачи. А еще, кажется, его впечатлило мое умножение столбиком. Бросив короткий взгляд на класс, я нахожу у многих на партах калькуляторы. Что это за математика, где самостоятельно не умеют считать?

С инчами я не напортачила, и я возвращаюсь на место под восторженные слова учителя, который что-то начинает рассказывать про принятые способы решения задач. По пути бросаю быстрый взгляд на Дэна, который внимательно, но без прежней злобы, смотрит на меня.

После окончания урока наступает ланч, и я, идя следом за парнем, решаюсь наконец задать вопрос:

— Дэн? — парень оборачивается ко мне, не замедляя шаг. — Что такое инч? Это больше фута?

Парень удивленно приподнимает брови и внезапно разражается смехом. Испуганно гляжу на него, не понимая.

— А я уж было поверил, что ты гений геометрии, — говорит он, ухмыляясь. — Это дюйм. Как ты вообще смогла получить правильный ответ?

Черт. Хочется провалиться сквозь землю. Лучше бы нашла в интернете.

Ланч и остаток дня проходят спокойно. Я иду следом за парнем сквозь толпу голодных ребят. Без понятия, как здесь можно кого-то найти. Однако у Дэна это получается. Он провожает меня до столика у стены с большими панорамными окнами, где уже собрались девчонки. Не сказав ни слова, он достает телефон и уходит прочь. Садясь на стул, замечаю, как к нему подходит Дерек с термостаканом в руке, и они исчезают в другой части многолюдной и шумной столовой.

— Мы как раз тебя ждали. Кира — интриганка. Сказала, что у вас двоих случилось что-то интересное, — жалуется Яна, скрестив руки.

— Ага, и без тебя отказалась рассказывать, — добавляет Катя, отпивая из бумажного стаканчика.

Бросаю быстрый взгляд на Сандру, но та загадочно молчит.

— Начинайте без меня, — хмурясь, смотрю на заполненный подносами стол. — Где здесь дают еду? — отодвигаю стул, но Кира тянет меня за рукав, заставляя обратно опуститься.

— Мы тебе уже взяли, — Кира пододвигает ко мне тарелку с чем-то, напоминающим разваливающийся со всех сторон бургер.

В школе в России я всегда ходила обедать. Пока все приносили с собой что-то или покупали в буфете булочки, я заказывала каждый день горячее блюдо. Наша перемена длилась всего пятнадцать минут. Здесь же от получасового ланча я ожидала несколько… иного.

Сандра замечает мое недовольство.

— Он вкусный, привереда.

— И сытный. Я сейчас лопну, — Яна отодвигает тарелку с недоеденным бургером.

— Столько программ про ожирение в Америке, а они кормят детей бургерами в школе, — возмущенно произношу, оглядывая столовую.

— Может, это единственная еда, которую дети готовы съесть? — философски замечает Катя, проследив за моим взглядом. — У нас в школе только старшеклассники ели горячее. Остальных заставляли, забыла?

— Хватит отвлекаться! Что там у вас произошло? — перебивает Яна.

Подруги заставляют нас с Кирой в подробностях рассказать все детали происшествия на первом уроке. Оказывается, Катя и Сандра только вернулись с урока у этой мегеры. Она их не выгнала. Однако косые взгляды смогли удивить ничего не знающих подруг, которые списали это на то, что она просто плохой учитель. И море домашки стало подтверждением этому.

— Это что, мне одной повезло с учителем английского? У нас такой милый парень… — мечтательно произносит Яна, вызывая у нас улыбку.

— И почему я не удивлена? — повернув голову в мою с Кирой сторону, усмехается Сандра.

— Ой-ой, завидуй.

— Нас записали к какому-то мужчине, вроде, — задумчиво произношу, залезая в сумку.

— Он, наверное, только из универа, — замечает Яна, выхватывая расписание из моих рук. — Да, это он. Мистер Эндрюс. Нам домашку не задал. Милаха. Фил о нем хорошо отзывался. И…

— Фил? — прищурившись, переспрашиваю, и щеки подруги тут же заливаются краской.

— Да, вчера в кафе был. У нас с ним общий английский, физика и еще какой-то предмет. Кстати, его дом прямо напротив нашего! Я договорилась с ним, чтобы он подвозил нас иногда, — довольно тараторит Яна, мастерски скрывая смущение и переводя тему.

— Класс, — поднимает палец вверх Катя. — Сэкономим на такси.

— Все мы вряд ли поместимся в его машину, — с сомнением отвечает Яна.

— Минус одна машина — это уже неплохая экономия.

Урок русского, как это ни странно, единственный урок, который заставляет меня чувствовать себя странно. Кроме Сандры и Яны вместе с нами в классе еще Дэн, который демонстративно уходит на последнюю парту, но я стараюсь забыть о его присутствии. Странность не в этом. Это время, когда русскую речь не только внимательно слушают, но и активно пытаются понять. Ощущаю себя голой. Словно мои мысли вдруг оказались у всех на виду. И все же так приятно слышать и понимать каждое слово. У учительницы иногда проскальзывает небольшой акцент, к которому постепенно привыкаешь. Все занятие она втягивает нас в игры. И тут же выявился самый главный минус — ни меня, ни Сандру, ни Яну не ставили в одну пару, чтобы потренировать задание. Чувствую себя неловко, когда отыгрываю ситуацию, в которой надо узнать дорогу — это все так нелепо.

После занятия учитель задерживает нас и просит принести наш учебник русского на следующее занятие с ней. Кажется, ее это действительно заинтересовало.

К концу дня домашних заданий становится почти столько, сколько предметов у нас каждый день. Ну, за исключением русского и английского. Я искренне надеюсь, что мистер Эндрюс был милым не только с классом Яны, и завтра нам с Кирой не влетит. Еще одно посещение секретариата, думаю, закончится катастрофой.

Последней выхожу из класса, но в коридорах шумно практически так же, как и во время коротких перемен. Дэна нигде не видно, и я облегченно выдыхаю.

— Мне надо к стенду, — заявляет Яна, направляясь к лестнице.

— К какому? — недоуменно спрашиваю, идя следом.

— Он в главном холле на первом этаже. Там должны висеть списки для записи в кружки.

— Я тоже хочу, — тут же откликается Сандра.

Стендом оказывается широкая угловатая колонна, к которой со всех четырех сторон были прикреплены листы А4. Яна, вооружившись карандашом, сразу же бросается к листу со школьным театром. Хихикая, она отходит дальше и оставляет свое имя на листе с черлиндингом.

— А если попадешь? Что со спортом делать будешь? — напоминаю я ей, заглядывая из-за ее плеча в лист.

— Главное попасть. Это же черлидинг, — хмыкает девушка, переходя на другую сторону стенда.

Звонок телефона отрывает меня от заявки в кружок издателей — это Кира и Катя потеряли нас. Полминуты — и они подходят.

— Мы вас ждем, ждем, а вы тут зависаете, — возмущается недовольная Катя, останавливаясь рядом с Яной.

— Мы только пришли, — оправдывается Сандра, вчитываясь в строки на очередном листе с левой стороны стенда. — О, тут есть хор. Может, попробуем вступить?

— В хор? Ну нет, — с отвращением в голосе вклинивается Катя, подходя ближе.

— Помните, мы смотрели Glee? Это должно быть весело, — напоминает Сандра.

— О, давайте! — выглядывает из-за угла Яна. — Вписывай нас.

— Я пас. Мы крутая группа, а не третьесортный школьный хор, —возмущается Катя, надувшись отходя в сторону.