Я выпил, молча докурил и отправил окурок в пепельницу.

— Есть у меня товарищ, — сказал он, накладывая себе и мне ачик-чучук — салат из свежих овощей и зелени — на тарелку. — На пейнтболе познакомились. Он сам не мозгоправ, но в крутой частной клинике — авторитетный дядя. Завтра я ему позвоню, узнаю что да как, найдём тебе мозгоправа, короче.

Дальше пошла вторая волна пьянки. Серёга разогрел остатки шашлыка в микроволновке и достал вторую бутылку водки. А между рюмками, рассказывал как найдёт мне такого лекаря, что и спать буду крепко, и жить начну правильно, бросив маяться дурью. По мере опустошения алкогольной тары, я наполнялся позитивом и уверенностью в своём светлом будущем. На предложение заночевать в зале на диване я сначала согласился, но в конце застолья решительно заявил, что мне надо домой. Сергей спорить не стал, однако, проводил мой слабо контролируемый организм до подъезда.

Соображал я плохо, ибо пьян был в стельку, но, поднявшись к себе, я немедленно начал... собираться в Сон.

Ещё когда сидел на кухне друга и пытался вникнуть в его план по спасению меня, в мозгу поселилось чёткое понимание — помощь возможно и придёт, но не сегодня. Значит, нового кошмара мне не избежать. На пьяное забытьё я надежд не возлагал, но именно моё состояние придало мне какой-то отчаянной решимости. Включил кондиционер на лайт режим, надел старые спортивные треники и их ровесницу — олимпийку, после чего откопал на балконе "убитые" кеды и маленький металлический топорик, которым бабушка рубила мясные кости.

Рамка с её фотографией стояла на книжной полке, вместе с томиками, которые она любила перечитывать. Я протёр запылившееся стекло и несколько минут молча смотрел на самое родное мне, в этом мире, лицо. Смахнул слезу, улёгся на зимнее одеяло, брошенное на пол, и устроил на груди топорик, сложив на нём руки.

Горы.

В школьные и студенческие годы я часто бывал в горах. От нашего города до отрогов главных хребтов Средней Азии рукой подать, поэтому горные отели, коттеджные и палаточные базы — излюбленное место отдыха для тех, кто тайланды и египты видит только на картинках в интернете.

Этот ландшафт был очень похож на тот, который я помнил с юности. Скорее предгорья, а не настоящие горы. Вокруг — изрезанный рельеф. Склоны покрыты осыпающимся известняком, густыми зарослями кустарника, а кое-где — лугами и совсем крохотными рощицами диких яблонь, алычи, рябин, фисташки и миндаля. На дне ущелий вьются саи — быстрые ручьи с ледяной и кристально чистой водой. А вдалеке, хотя кажется, что рукой дотянешься, виднеются могучие заснеженные пики, окутанные дымкой. И над всем этим — по-весеннему пронзительно голубое небо.

«Не до красот», — подумал я и трусцой побежал к ближайшей рощице. Был я, кстати, снова в одних трусах, но трезвый, как стекло, и с топором в руке.

«С**и! Решили поиздеваться напоследок? Ну давайте, вместе повеселимся».

Свои физические данные и навыки я оценивал объективно, но хотя бы разок садануть топором по вражине, кем бы он в этот раз не являлся, пообещал себе твёрдо. Рассудок мой, на удивление, был холоден и спокоен — защитная реакция организма, который исчерпал свой эмоциональный ресурс. Тело же было подобно сжатой пружине.

— За дровами собрался?

От этого вопроса, заданного откуда-то сзади и справа, я совершил скачок, достойный горного барана, развернулся в воздухе, не смог устоять на ногах и плюхнулся на землю местом, ответственным в организме за поиск приключений. При этом, ещё успел вытянуть перед собой топор, вцепившись в него обеими руками, аки неразумное чадо в материнскую юбку.

На небольшом валуне, мимо которого я пробежал миг назад, сидел пожилой мужчина, внешний вид которого почему-то заставил память извлечь из своих пыльных глубин термин «идальго». — Широкие штаны, мягкие кожаные ботинки со шнуровкой, свободная рубаха с глубоким вырезом и широкими рукавами, оставляющими предплечья открытыми — всё явно ручной работы, где-то даже грубое, но удобное и практичное. Телосложением незнакомец обладал средним, с широкими плечами и мускулистыми руками. Почти полностью седые, коротко стриженные, волосы, аккуратная бородка, сохранившая чуть больше чёрного цвета, серые, но при этом выразительные глаза и нос с горбинкой, на волевом лице, сейчас принявшем насмешливое выражение.

— Дрова-то зачем? Замёрз или проголодался? — продолжил насмехаться этот мощный старик.

Я же в это время судорожно пытался анализировать те немногие детали, которые подмечал мой далёкий от аналитики разум. — Мужик расслаблен, оружия нет, вроде не агрессивен и ещё он явно тут один. Откуда он сам взялся непонятно, но спрятать толпу в окружающих нас жиденьких кустах точно невозможно. Да и зачем? В смысле, прятаться им зачем? Моего топора испугались? — Смешно. Кодлу из вчерашнего Сна, например, это точно бы не остановило.

«Вот именно, сна! Не ищи логики!», — вступил в диалог рассудок.

Ещё, он говорит по-русски. Не на незнакомом языке, даже не на каком-нибудь церковнославянском, а на современном русском. А немного режущий слух выговор — еле заметен.

— Ты там живой? — незнакомец поднялся с камня. — Немым или глухим ты быть не можешь — то мне известно. Да и поговорить нам придётся, так чего тянуть?

— О чём говорить? — поддержал я беседу внезапно охрипшим голосом.

— Не о чём, а о ком, — усмехнулся старик. — О тебе и о твоей новой жизни.

Его взгляд как будто изучал меня.

— Во сне? — спросил я, аккуратно поднимаясь на ноги, не упуская старика из виду.

— Что во сне? — удивился он.

— Жить я теперь буду во сне? — предположил я.

Громкий неожиданный хохот старика, сразу повторенный эхом, заставил меня отпрыгнуть. Отсмеявшись, он утёр влагу из глаз, в которых ещё плескалось веселье и сказал:

— Как и где тебе жить — сам решишь. А вот, чтобы жизнь твоя не оборвалась в ближайшем будущем, с этим помочь могу. Впрочем, и тут от тебя будет многое зависеть. — Сказав это, он развернулся и пошёл в сторону спуска в ущелье. — Пойдём, здесь не место для разговора.

И вот что мне было делать? Оставаться на месте? Бежать? А куда? Да и смысл? Меня в этом Сне, по крайней мере, не резали и не пугали до предынфарктного состояния. Вон — спокойно спиной ко мне повернулся, идёт, как по пляжу.

«ЭТО СОН!!!».

Ну, а скрытую не то угрозу, не то предостережение, прозвучавшие в последней фразе старика, я и вовсе не воспринял всерьёз. — Хоть горшком назовите, только в печь не ставьте.

По еле заметной тропке мы спустились к саю, прошли с пол километра вверх по его течению, и справа открылась широкая, круглая поляна, окружённая с трёх сторон склонами. В центре стоял навес, сооружённый из веток и высушенных стеблей луговых трав. Под навесом обнаружился грубо сколоченный столик и пара обтёсанных валунов, покрытых шкурами, вместо стульев. Слева от стола, из под земли бил родник, выложенный речной галькой. С другой стороны, меж четырёх камней, весело танцевал костерок.

Первым делом, я припал к роднику, удивившись, что вода не ледяная, а такая, как надо в этот прохладный весенний денёк. Напившись безумно вкусной воды, я присел на корточках у огня, млея от блаженного тепла.

— Неужто продрог? — усмехнулся старик. — Так оденься! И, в следующий раз, пей из чашки, варвар! — беззлобно проворчал он и указал на стол, на котором я увидел стопку одежды и пару миниатюрных чаш, похожих на пиалу, но из дерева.

Уверен, секунду назад всего этого там не было.

— Спа... хм, — ей богу, удивляться уже не было сил, а вот возмущения мне хватало. — А там, наверху, вы не могли поделиться одёжкой?

Бумк! — Мне по лбу прилетело концом тонкого, но твёрдого древесного прута, невесть откуда взявшегося в руках этого... деда.

— Ох, — я, нелепо взмахнув руками, рухнул на спину, перевернулся на бок, вскочил и обалдело уставился на обидчика. — Вы сдурели?

За что получил тычок в живот, на манер укола шпагой.