— Искусник. Настоящий теперь. Змеев победил.

В его голосе не было льстивой похвалы или радостного восторга, а только сухая констатация с нотами мрачной торжественности. Я повернулся к нему и спросил:

— Не пора ли, друг любезный, дать тебе имя?

Он подвис на несколько секунд. Оно и понятно, наречение — важнейший момент в бытие домового. Имя, которое ему даст первый Знающий из жильцов его дома, пожелавший сделать это, определит существование до́мника на весь летний Цикл. Это — и начало становления уникальной личности, и закрепление этой личности в структуре Мира, что гарантирует его пробуждение следующим Летом.

Видимо, от переизбытка чувств, до́мник не нашёлся с ответом и просто медленно моргнул, будто боясь спугнуть своё счастье.

— Есть ли имя, которое тебе нравится больше других?

— До́мник я, — он печально прикрыл глаза и ещё больше сгорбился, мол, если б мог сам себя назвать, давно бы сделал это.

— Тогда, имя тебе, отныне — Кузьма, — произнёс я, возможно, с излишним пафосом, так ведь и сам волнуюсь. — Это имя означает мир и порядок, потому подходит тебе.

— Кузьма, — повторил он завороженно.

— Никому и никогда не позволяй называть тебя Кузей или ещё как коверкать твоё имя.

— Ладно, — он растянул рот в улыбке, а его глаза сейчас больше походили на автомобильные фары.

Так — началась история домового Кузьмы в этом Цикле. А в моей истории, видимо, закончился очередной этап. Вот только, каким будет следующий?

Удивительна способность человеческого сознания — невероятные, даже страшные события, со временем, переводить в разряд обыденных. Пришла весна, наступил март и воспоминания о битве с демонами уже не кажутся мне такими жуткими. Впрочем, это случается не в первый раз, в моей новой жизни. Эта самая жизнь, стала даже какой-то... монотонной. Н-да, как тогда назвать то, что было до моего первого Сна?

У нашей группы даже появилось расписание. Натурально — на несколько недель вперёд. Руслан завёл толстенный ежедневник, куда скрупулёзно записывает все предстоящие, так сказать, "ивенты". Что-то среднее — между музыкальной группой и бригадой "солдат удачи", хех.

После очередного рейда или зачистки, мы собираемся где-нибудь в кафе и кмет зачитывает наш график. Иногда мы что-то меняем, исходя из личных обстоятельств, но очень редко. За нашей бригадой прочно закрепилась характеристика — надёжные. Как я, до сих пор, не попал в "гос.реестр" при таких делах? — Наставник бы ответил: «дуракам везёт». А на самом деле, свою роль сыграло стечение обстоятельств, где-то даже загадочных.

Во-первых, наша группа формально числится в ведении куратора Руслана и Маши, так как Руслан, кроме того, что он наш лидер, ещё и единственный, в нашей четвёрке, из третьей Волны. При этом, я и Антон не входим в зону ответственности этого куратора, ведь мы с другого района. Поэтому, ему на нас плевать. Со всех заказов, выполненных по его наводке или рекомендации, наша группа исправно заносит "долю малую" — все счастливы и никто ни к кому не имеет лишних вопросов.

Во-вторых, Сила будто прячет меня, не давая пробить третий порог. Сильные Знающие, работающие на "контору" не чувствуют меня — сильная "двойка" не более того. В документах и отчётах я нигде не фигурирую. Куратор Руслана и Маши, через которого мы берём гос.заказы, плевать хотел, где я там числюсь. Главное, чтобы наша группа "долю малую" заносила.

А вот что ещё напрягает меня — уже два с половиной месяца я не видел Снов. Мой абсолютный рекорд бессонницы. После того единственного Сна, который приснился мне днём и после которого я отправился закрывать прорыв, мы с Наставником больше не встречались.

Но не проблемы моей конспирации, не стопор в развитии и даже не отсутствие возможности посоветоваться с Наставником — заботят меня сильнее всего. Меня всё больше раздражает монотонность... застой в моём... существовании. Именно! — Я вновь существую, без какого-то особого смысла и, самое главное, без движения. Я — Идущий, мой Путь — это необязательно путешествия, перемещения по Миру, но это — непременное движение вперёд, ради какой-то значимой цели. Уничтожение всякой нечисти не может считаться таковой, ибо это — обязанность Гранителей, в чём я убеждён.

Через пару недель, после ночи прорыва, Серёга пригласил меня на семейный ужин. Я пытался его отговорить, но друг был убеждён, что всё его семейство должно выразить мне благодарность за спасение и за помощь знаха́рки, к которой они всё таки сходили на приём. Что я могу сказать? — Вечер прошёл в атмосфере натянутых улыбок и старательной вежливости.

Я чувствовал себя дивом-дивным, к которому окружающие не знают как относиться и как вести себя в его присутствии. — Серёгина тёща играла радушную хозяйку, только слишком радушную. Лена старалась не смотреть мне в глаза — знаха́рка хорошо сделала свою работу, убрав кошмарные воспоминания в дальние уголки памяти, а тут я — живое напоминание. Серёга делал вид, что ничего необычного не происходит, просто друг семьи зашёл в гости. И только маленькая Арина не отходила от меня весь вечер и просила «показать волшебство», чем вызывала у родных нервный смех — мол, а вдруг уговорит.

Эмпатия чётко транслировала мне настоящее отношение этих людей, главную скрипку в котором играла настороженность. И только после неё, далеко на втором плане, звучали благодарность и интерес.

Точно такая настороженность, теперь, исходила от Марины, при наших встречах. Я старался не давить не неё, отдавая девушке инициативу, поэтому встречались мы всё реже и реже. По её резким сменам настроения было понятно, что Марина разрывается между искренним чувством ко мне и недоверием, родившимся в ночь, когда к нам заявился кровосос. Период неопределённости в наших отношениях затягивался, что не добавляло мне душевного покоя.

Так, ради чего я существую теперь?

***

Телефон завибрировал, когда до моего подъезда оставалось пройти совсем немного. Звонил рабочий "кирпич", поэтому, поставив пакеты из магазина на скамеку, я достал телефон из кармана лёгкой куртки — недавно выпал снег и было довольно прохладно.

— Привет, Рус!

— Илья, здорова! Обзваниваю всех, чтоб напомнить о завтрашней встрече в Баре.

— Да, я помню. Мы с Антоном подойдём к восьми, как ты сказал.

— Всё, тогда до встречи.

— Пока.

Я убрал телефон в карман и уже собирался подхватить свою ношу, когда почувствовал на себе взгляд. Повернувшись, я увидел пожилого мужчину, совсем невысокого роста, в потрёпанном, но опрятном рабочем комплекте одежды. Было видно, что, несмотря на ветхость штанов, куртки и клетчатой рубашки, купленных много лет назад, владелец старается следить за ними. Этнически он, очевидно, принадлежал к корейской национальности и, в данный момент, занимался уборкой снега, прошлогодней опавшей листвы и веток с чьей-то придомовой территории.

Но самым примечательным в его внешности было лицо — абсолютно счастливого человека. На Руси, таких издревле называли блаженными, у других народов есть свои названия, но суть примерно та же — не душевнобольные, а именно люди с душой, которая, и спустя многие десятилетия несладкого земного бытия, сохранила детскую чистоту. Было видно, что лёгкая улыбка никогда не сходит с его губ и глаз — с этой улыбкой он засыпает и просыпается ежедневно. И даже старческие морщины не делали его лицо более суровым, лишь придавая ему отпечаток жизненной мудрости.

Он кивнул мне — так этот человек, наверное, приветствует каждого встречного в нашем районе. Но именно эта улыбка и непосредственность запустили киноленту моих воспоминаний. — Я, подросток, подаю отвёртку мужчине, который чинит розетку в нашем с бабушкой доме. Мы с женой, ещё счастливые, приехали в гости к бабушке и, по дороге к дому, нам встречается человек с самой искренней улыбкой, который поздравляет нам со свадьбой...