Но прежде чем поставить свою подпись, я мельком глянула в текст. Не столько вникая, сколько просматривая его наискосок, чтобы иметь общее представление о содержании. Задержалась лишь на обязанностях сторон — однако там всё было стандартно.

— Тут ничего не сказано про частоту и продолжительность сеансов, — сообщила, покосившись на собеседника.

— На ваше усмотрение, — откликнулся он. — Мои люди в этом не разбираются.

«А жаль», — читалось на его лице. — «Иначе всё было бы гораздо проще».

И я поспешила заверить оба экземпляра, пока Дегтярёв не передумал.

— Кстати, как успехи? — тем временем поинтересовался он. — Подвижки есть?

— О, об этом говорить ещё рано!

— Но вы что-нибудь выяснили?

— Ничего существенного. Наина не аутистка. И не умственно отсталая. Она не избегает зрительного контакта, с радостью идёт на взаимодействие, всё слышит и понимает...

— Это всё?

— Для достоверного выявления причин мне необходимо больше времени...

— Сколько? — быстро выдохнул Сергей Михайлович.

Достаточно раздражённо, чтобы до меня запоздало дошло: никакая подпись, включая его собственную, не помешает Дегтярёву немедленно разорвать контракт. В прямом смысле... И я рефлекторно прижала планшет к груди.

— Для начала — денёк понаблюдать бы, — решила не наглеть. — А там посмотрим.

Однако мягкость меня не спасла.

Гневно сверкнув глазами, Дегтярёв буквально выдернул планшет из моих намертво стиснутых пальцев — и я коротко взвизгнула, попутно лишившись нескольких волосинок, случайно запутавшихся в пружинке. Чего Сергей Михайлович, судя по всему, даже не заметил. И потому не извинился.

— Завтра! — зло обронил он, отстегнув верхний экземпляр и передав его мне вместе с прочими документами. — Я предупрежу, чтобы вас пропустили.

И, круто развернувшись на пятках, помчался прочь. Я же немного потупила, переваривая информацию — и рванула к воротам прямо через сад, сообразив, что время давно перевалило за полдень, а у меня впереди ещё тысяча нерешённых дел. Откладывать которые, благодаря великодушию Дегтярёва, было уже некуда...

Самой важной, сложной и, по совместительству, первоочередной задачей было договориться с детским садом, чтобы они согласились принять Милу. Не через год, не через неделю, а завтра. Притом на целый день, без адаптации. Однако иного выбора не было — второго отгула, да ещё и подряд, моей матери на работе бы ни за что не дали... Хорошо, что с выбором самого учебного заведения проблем не возникло.

Я давно присматривалась одной частной конторе, открывшей филиал в соседнем дворе. Даже отзывы о ней почитала. Чистая, уютная, практически домашняя атмосфера... Только цены кусачие. Собственно, это меня и отпугивало — лишних денег у нас с мамой не было, хоть мы и ни в чём не нуждались... Но стоило мне глянуть на сумму вознаграждения за каждый проведённый сеанс с Наиной — вернее, за каждый час сеанса! — и последние сомнения увяли на корню. Я не учла лишь одного. Не поставила маму в известность. В результате чего закономерно нарвалась на скандал...

— Какая муха тебя укусила? — усевшись напротив, надрывным шёпотом — чтобы ненароком не потревожить спящую за стенкой внучку — вопросила мама.

— Жареная, — неловко отшутилась я, прекрасно понимая, что назад уже не отыграть.

А значит, ничего серьёзного мама мне не сделает.

— Светлана Леонидовна!

И меня привычно передёрнуло. Но потом я вспомнила, что давно выросла из того возраста, когда мама могла безраздельно мне указывать. Я взрослая. И вообще — у меня уже своя дочь есть! Пора избавляться от детских страхов. После чего взяла себя в руки и парировала:

— Кира Геннадиевна!

— Скоро пятьдесят пять лет как — и что? — мать с вызовом отразила выпад.

Словно готовилась к такому повороту и даже тренировалась потихоньку. Из любви к искусству. Но я тоже была не лыком шита.

— Вот именно! Тебе уже на пенсию пора — а зрить в корень ты так и не научилась.

В ответ мама вызывающе скрестила руки на груди — мол, объясни тогда мне, непутёвой! — и я со вздохом сбавила обороты, расставшись с мечтой завалиться в кровать в обход выяснения всех обстоятельств. Хотя в другой ситуации непременно бы попрактиковалась в словесных баталиях с ветераном этих войн.

— Миле скоро в школу, — задействовала главный аргумент. — Ей необходима социализация. Общение со сверстниками...

— А детская площадка тебя чем не устраивает? По выходным там толпа детей. У неё и друзья есть... Ходите почаще — и будет вам счастье.

— Это не то, ты же знаешь, — я устало покачала головой, никак не отреагировав на её тон.

Видела, что возмущение мамы фальшивое.

Ей было просто обидно, что с ней не посоветовались. И ругалась она чисто для галочки, не желая уступать без борьбы. Хотя бы фальшивой... Рассчитывая в процессе со спокойной совестью поддаться на мои уговоры.

— Так отдала бы её в государственный садик, — в подтверждение моих предположений угрюмо буркнула мама. — С начала года — как все обычные родители. Миле бы хватило.

— Не берут. Мы же уже пробовали, помнишь? Слишком большая ответственность.

— На полдня ты бы сумела договориться.

— Три часа. Максимум. И от этих трёх часов ей бы лучше не стало. Скорее наоборот — ребята превратили бы её в изгоя.

— Они и так превратят. В школе.

— Но, может, до этого ей удастся попасть в адекватный коллектив — и в её голове отложится, что не все люди злые? — вкрадчиво уточнила я. — Есть и нормальные... И это необязательно взрослые.

По всей видимости, доводы оказались вполне весомыми — и мама ненадолго зависла в поисках новых возражений.

— Но к чему такая спешка? — сдавшись, она посмотрела на меня осуждающим взглядом. — Неужели нельзя было найти что-нибудь подешевле?

И я поняла — мама тоже давно обратила внимание на этот садик. И окончательно положить на него глаз мешал исключительно конский ценник...

— Меня пригласили поработать по специальности, — немного приукрасила действительность. — За большие деньги. Родители почти отчаялись — очень тяжёлый и запущенный случай. И завтра я должна целый день провести с подопечной. На раздумья просто не было времени.

— Так попросила бы меня! Я никогда не откажусь посидеть с внучкой.

— Ты сегодня сидела. В свой рабочий день.

— Ну, взяла бы ещё отгул. Потом отработала бы.

— Мы не знаем, насколько это затянется. Может, мне целую неделю придётся там проторчать...

— Тогда больничный.

— А если реально свалишься с простудой? Или Миле поплохеет?

— Сплюнь!

Но я не послушалась.

— Тебя уволят, — припечатала вместо этого.

— Да за такие деньги я сама уволюсь! — в сердцах выдала мать.

Впервые показав, как сильно ей всё осточертело. Как надоело тянуть лямку труженицы, разрываясь между работой и ребёнком. Сначала со мной, а теперь, когда я повторила её судьбу и тоже родила дочь для себя — с внучкой. Как сильно она устала метаться, подстраиваясь под непонятный график, выгрызать себе место под солнцем в змеином коллективе, прогибаться перед начальством и улыбаться клиентам ради повышения гонорара — вместо того, чтобы просто быть бабушкой... И вот когда ей, наконец, выдался шанс всё бросить, занявшись приведением домашнего очага в порядок, мне предстояло грубо вернуть её на землю, втоптав в грязь все радужные мечты.

— Может, переиграем, пока не поздно, а? — воодушевившись моим молчанием, протянула мама. И продолжила: — Посижу дома недельку, садик нормальный найду. А выгонят, значит, выгонят. Буду на подхвате. И если у тебя что-то всё-таки затянется, не придётся беспокоиться...

— А если у меня не получится? — прервала замечтавшуюся мать. — Не срастётся? Если родители этой девочки разочаруются и во мне? Или просто забьют на своего ребёнка? Работу найти сложнее, чем забрать Милу из садика и расторгнуть контракт.

— Может, и сложнее — зато дешевле. А иначе к чему тогда вся эта свистопляска с садиками, если ты не уверена в своём будущем? Чтобы потратить всё, что заработаешь — а заодно и в долги влезть?