— Моей дочери пять лет, и она совершенно не разговаривает, — усевшись в единственное кресло, коротко сообщила Марина. — Что скажете? Каковы её шансы?

И у меня в груди глухо ёкнуло.

— Вы бы ещё до шести лет дотянули! — высказав мои мысли, укоризненно воскликнул мужчина. И поспешил смягчить напрашивающийся приговор: — Но вы не волнуйтесь. Всё решаемо. Вот после шести — да. Там уже ничего нельзя исправить. А здесь ещё не всё потеряно. Правильно подобранные медикаменты, регулярные занятия в ударном темпе — и, если постараться, ваша дочь начнёт болтать так, что вы с грустью будете вспоминать годы напряжённой тишины...

— Безвыходных ситуаций не бывает, — перехватив эстафету, вторила ему одна из женщин. Видимо, опасалась, что напористый мужчина сумеет задурить заказчице голову — и торопилась вставить свои пять копеек. — У меня, например, был удачный опыт и с семилетним ребёнком.

— Зависит от причины молчания, — стремясь примазаться к чужой славе, вставила вторая женщина, примерно того же возраста, что и первая. — Какой у вас диагноз?

— Никакого, — скривилась Марина.

— А у вашей дочери? — конкретизировал мужчина, попутно очернив соперницу, неудачно подобравшую формулировку.

Однако набить себе цену подобным образом у него не получилось. Скорее, наоборот.

— Ни-ка-ко-го, — смерив его презрительным взглядом, как какого-то таракана, по слогам повторила Марина.

— Тогда вам тем более нечего переживать! — воспользовавшись моментом, первая женщина ринулась закрепить успех. — Гарантирую, мы в два счёта разговором вашу дочь!

— А я бы не давала никаких прогнозов до первого сеанса, — заявила третья женщина — моложе других и, похоже, рассудительнее.

Либо она просто пыталась выторговать себе хоть полчаса работы по тройному тарифу.

— А каково ваше мнение? — неожиданно спросили от входа знакомым голосом Сергея Михайловича.

Чьё появление осталось незамеченным не только для меня и прочих соискателей, но и для его жены.

— Ах, дорогой! — тут же встрепенулась она, вместе с нами повернувшись к дверям. — Зачем ты приехал? Я бы и сама прекрасно справилась. У тебя же столько дел...

— Дела подождут, — отрезал Дегтярёв.

Таким тоном, что сразу стало ясно: раньше он в воспитании дочери не участвовал. И результат бездействия ему не нравился.

— Здоровье Наины важнее. Не забывай, в конце концов, она и моя дочь тоже.

В ответ Марина виновато потупилась, безмолвно признавая правоту собеседника — и, одновременно, уступая ему инициативу.

— Итак? — Сергей Михайлович вновь обратился ко мне.

На что у меня уже привычно пересохло во рту — теперь от осознания собственной беспомощности — однако кое-что выдавить я всё-таки сумела:

— Сначала нужно выяснить причину задержки речевого развития. Просто так дети не молчат.

— Хорошо, — кивнул Дегтярёв. — Вот вы этим и займётесь. Остальные свободны.

И у меня в прямом смысле отвисла челюсть.

— Вы серьёзно?.. — переспросила, не веря своим ушам.

Не думала, что после того разговора в офисе он пойдёт мне навстречу и позволит приблизиться к дочери! Я бы на его месте себя и на порог не пустила. От греха подальше. Прогнала бы поганой метлой. Притом без малейших сожалений...

— Да. Приступаете сегодня. График и оплату обсудим позже — после того, как мои юристы проверят вашу квалификацию и оформят договор. Надеюсь, вы не соврали и ваших талантов хватит, чтобы разобраться в происходящем, — с очевидным намёком, понятным лишь нам двоим, подтвердил мужчина. А затем требовательно протянул руку ладонью вверх: — Документы.

Опомнившись, я отдала ему папку, которую всё это время прижимала к груди — и вопросительно покосилась на Марину.

— Идёмте, — поднявшись, невозмутимо обронила она. — Наина как раз должна быть на прогулке.

И вышла на террасу, ведущую в сад. А у меня невольно перехватило дыхание в предвкушении долгожданной встречи... Но я не позволила эмоциям проявиться — и покорно направилась следом.

На Наину мы наткнулись сразу за углом. Наряженная в пышное платье, она играла на детской площадке. Вернее, качалась на качелях. Полуобернувшись к нам, но настолько увлечённо, что не заметила нашего появления... Или я просто хотела в это верить.

— Знакомьтесь, — Марина остановилась точно напротив дорожки, ведущей к площадке, и вытянула руку в направлении качелей. — Моя дочь Наина.

На что девочка тоже никак не отреагировала, хотя женщина произнесла её имя довольно громко... И у меня сжалось сердце от нехорошего предчувствия.

— Надеюсь, дальше вы справитесь сами, — тем временем продолжила Марина. — Мне пора.

И, едва ощутимо кивнув на прощание, бодро поцокала прочь, в считаные секунды скрывшись из виду. Я же осталась один на один с Наиной, по-прежнему не обращающей на меня никакого внимания...

Тяжело вздохнув, сошла с брусчатки на гравий и, тихо шурша камешками, обречённо потопала к девочке. Однако уже на втором шаге притормозила, приметив за кустами живой изгороди, играющей роль своеобразного забора, моложавую женщину преклонного возраста. Которая сидела на скамейке с наушниками в ушах и заворожённо пялилась в смартфон. Впрочем, уловив какое-то движение, она на мгновение оторвалась от своего занятия, смерила меня безразличным взглядом — и уткнулась обратно, всем своим видом давая понять, что мешать не станет. Как и помогать... Но я не расстроилась. И на прохладный приём не обиделась.

Зато не придётся отвлекаться на непрошенные советы и глупые вопросы. С моим нулевым опытом работы это было очень важно. Чтобы без помех сосредоточиться на главном и ничего не упустить... А понадобится что-нибудь выяснить — сама обращусь. После сеанса. С меня не убудет... Тем более няня — а кем ещё эта женщина могла быть? — вряд ли знает больше родителей.

С этими мыслями я приблизилась к качелям вплотную, подойдя чуть сбоку — чтобы Наина меня не задела. И радостно отметила, что она прекратила качаться, стоило мне переступить некую невидимою черту, нагло вторгнувшись в её личное пространство.

— Привет, — улыбнулась, когда девочка посмотрела на меня прямым, осознанным взглядом здорового человека.

Хотя и немного затравленным — но по отношению к незнакомцам настороженное поведение было вполне закономерно.

— Я Света. А ты Наина, да?

Девочка кивнула, вызвав в моей душе ещё один крик ликования.

— Хочешь, я тебя подтолкну?

Жест отрицания.

— Надоело? Может, тогда пойдём на горку?

Наина промолчала. А я вдруг обнаружила неподалёку песочницу с разбросанными вокруг игрушками. Среди которых точно был экскаватор, несколько лопаток, ведёрко и пара формочек.

Идеально!

— А может, займёмся песком? — предложила.

Девочка снова меня проигнорировала — но я всё равно отошла в сторону и присела на корточки, на весь сад звонко хрустнув коленями. И принялась играть, якобы для себя — однако так, чтобы Наина всё видела. Слепила три разваливающихся из-за сухости куличика, немного повозила машинку, наполовину откопав найденный под завалами самосвал — и краем глаза продолжала наблюдать за девочкой. Которая неотрывно за мной следила, но присоединяться не торопилась.

— Поможешь? — прервавшись, покосилась на Наину. — Рук не хватает.

Это подействовало.

Спрыгнув с качелей, Наина аккуратно опустилась рядышком, коснувшись подолом рассыпанного повсюду песка — и я тут же сунула ей лопатку, ситечко и ведёрко:

— Наполняй! Будем возить на фабрику муку!

— Ты что, спятил? — едва взглянув на паспорт — вернее, открыв его на развороте с именем и фотографией, светловолосый, выгоревший на солнце почти до седины мужчина удивлённо покосился на собеседника. — Вроде не старик ещё... Сколько тебе? Сорок? Сорок пять?

— Сорок два, — недовольно поджав губы, откликнулся Сергей Михайлович.

— Вот! — блондин, которому было сложно дать больше тридцати пяти, выразительно поднял вверх указательный палец. — Значит, до маразма ещё далеко. Что же ты творишь-то тогда? Головой совсем не думаешь? Зачем ты её нанял?