— К сожалению, нет, — печально откликнулся Вадим, почтительно замерший рядом. — Все мои знакомые — очень занятые люди. Ни у кого сегодняшнее утро не оказалось свободным. Один, правда, обещал прислать своего помощника, если не возникнет ничего срочного. Но тот почему-то опаздывает.

— Значит, придётся начинать без него, — философски изрёк Дегтярёв, ничуть не удивившись подобному исходу.

Я тоже не видела причин для Вадима приглашать потенциального соперника, способного всё испортить. И потому особых надежд не питала. Однако в следующий миг за спиной протяжно скрипнула медленно открываемая дверь — и душа радостно рванула ввысь... Чтобы через секунду обречённо рухнуть обратно. Потому что в проёме стоял и растерянно оглядывался не какой-то незнакомый мне паренёк, а брат Катарины. Собственной персоной.

— Леонид? — первым очнулся Вадим, шагнув к другу.

Вот только радости от встречи в его голосе не было и в помине. Как и удивления. Зато неуверенности — хоть отбавляй!

— Да, — облегчённо кивнул Лёня, закрыв за собой дверь. Будто до этого тоже сомневался, что ему сюда. — А вы, наверное, Вадим? Очень приятно. Извините за опоздание. Пробки.

Актёр из него вышел так себе. Однако Вадим отыгрывал за двоих — и со стороны было нипочём не догадаться, что они давние товарищи. А я побоялась вмешиваться.

— Ничего страшного, — покровительственно приобняв Лёньку за плечи, он увлёк его за собой. — Вы скорее, задержались, чем опоздали. Пожалуйста, проходите. Ваша подзащитная вон там.

С этими словами Вадим попытался обойти Сергея Михайловича. И у него это почти получилось. Но в последний момент Дегтярёв вдруг ловко преградил им путь, вступив в разговор.

— Вы знакомы с обстоятельствами, приведшими нас сюда? — спросил он.

— В самых общих чертах, — чуть дрожащим голосом выдохнул Леонид.

Он заметно нервничал. Что Сергей Михайлович наверняка списал на очевидную неопытность молодого юриста и потому не придал значения ни его нежеланию смотреть в глаза собеседнику, ни лёгкому заиканию.

Помощник же. Что с него взять?

— Мне только вчера сообщили о необходимости куда-то ехать, — чуть успокоившись, принялся оправдываться Лёня, постепенно входя в роль. — Практически ночью... Речь о случайно перепутанных в роддоме детях, не так ли?

— Именно так. И я не понимаю, как вы будете представлять интересы второй стороны. При вашей полной неосведомлённости.

— О, за это не волнуйтесь! Я не собираюсь вмешиваться без необходимости. Дело лёгкое и, полагаю... — Лёня покосился на меня, замялся и смущённо отвёл взгляд, вновь переключившись на Дегтярёва. Но быстро взял себя в руки и сделал вид, будто забыл моё имя и всего лишь искал, чем его заменить: — ...девушка справится самостоятельно. По сути, я нахожусь здесь исключительно для всеобщего спокойствия... Ну а на случай если ей всё-таки понадобится моя помощь, у меня найдётся что сказать. Я же специалист. На худой конец перенесём слушание, чтобы дать мне время подготовиться более обстоятельно.

Такой ответ Сергея Михайловича устроил — и он наконец посторонился, позволив Леониду продолжить движение. Вадим подсел к Марине, а сам Дегтярёв устроился за женой. Но не на первом ряду, а в третьем. Притом на крайнем стуле, поближе к двери. Видимо, чтобы иметь возможность незаметно улизнуть, когда станет совсем скучно... А затем в зал вошёл судья — и объявил начало спектакля.

Первым взял слово, разумеется, Вадим. Представив всех участников процесса (и при этом благоразумно не назвав фамилию Леонида), он вкратце обрисовал ситуацию и заявил, что его клиенты не держат зла на сотрудников роддома и не настаивают на привлечении виновных лиц к ответственности, а лишь хотят разобраться с последствиями.

— Всё верно? — судья обратился ко мне.

Я промолчала. Не потому, что была с чем-то несогласна — наказание незнакомых мне людей за дела давно минувших дней меня тоже мало интересовало — а из принципа. Чтобы Леониду пришлось самому вступить в бой... Ну и немного из страха ляпнуть что-нибудь не то — и получить ответку от Вадима.

— Да, — обречённо кивнул Лёня, не дождавшись от меня никакой реакции.

— То есть вы хотите оформить совместную опеку на условиях некой очерёдности? — уверенно предположил судья, уже готовый одобрить наше решение — и отправиться пить чай.

Но не тут-то было.

— Да, — снова кивнул Лёня.

— Нет, — одновременно с ним возразил Вадим, выразительно посмотрев на меня. — Мои клиенты требуют передать им опекунство над обеими девочками, а эту женщину — лишить родительских прав.

Подобного поворота я никак не ожидала и в поисках поддержки растерянно покосилась на Дегтярёва, наивно полагая, что он также шокирован этой новостью. Ведь он обещал мне совместную опеку! Однако Сергей Михайлович продолжал следить за развитием событий с совершенно невозмутимым выражением лица. Даже позы не изменил. И моё сердце ухнуло в пятки.

— У вас есть причина не доверять второй стороне? — тем временем вежливо уточнил судья.

— Да. И не одна. Мы можем представить доказательства, что Светлана неадекватна. И доверять ей детей попросту опасно.

— Что ж, — судья устало откинулся на спинку стула. — Начинайте. Я слушаю.

Повторять не пришлось.

— Она пыталась отравить свою дочь.

— Что?! — всё-таки не выдержала я.

Но никто не обратил на мой возглас внимания.

— У Милославы тяжёлое нарушение обмена веществ, — продолжил вещать Вадим. — Это серьёзное наследственное заболевание, требующее соблюдение строгой диеты для здорового развития. Которую Мила, с подачи матери, регулярно нарушает.

— Неправда! — от избытка эмоций я аж на ноги вскочила.

И тут же огребла от судьи.

— Сядьте, — довольно резко скомандовал он. — У вас ещё будет возможность объясниться.

Пришлось подчиниться.

— У нас есть свидетели, способные подтвердить мои слова, — невозмутимо парировал Вадим. — Разрешите пригласить?

Судья кивнул — и Вадим тотчас вышел в коридор, чтобы через несколько секунд привести пожилую женщину, в которой я без труда узнала одну из работниц особняка. И похолодела.

— Кто вы и кем служите? — принялся за допрос Вадик.

— Шишкина, Клавдия Петровна. Кухарка я. У Дегтярёвых.

— Видели ли вы, как и чем Светлана кормит Милу?

— Нет. Но я не раз наблюдала, как она заполняет контейнеры, из которых потом ест её дочь.

— И там находилась еда, представляющая угрозу здоровью Милославы?

— Понятия не имею. Я в болезнях не разбираюсь. Но Светлана утверждала, что регулярно находила в контейнерах то, чего там быть не должно. Или пыталась всех в этом убедить. Постоянно бегала и спрашивала, кто её подкладывает. Всех замучила. Хотя наверняка сама всё и подстроила.

— С чего вы это взяли? — мигом заинтересовался Лёня.

— Да потому что больше просто некому! Недаром же она именно ночами на кухне возилась. Когда все приличные люди уже третий сон смотрели. А хорошие дела под покровом тьмы не творят! И варева все какие-то странные. Я посуду потом мыла — ни на что не похоже.

— А вы не допускаете мысль, что днём у Светланы не было времени заниматься готовкой? — мягко уточнил Лёня. — Она же всё-таки не отдыхала. Ухаживать за двумя детьми сразу — задача не из лёгких. А ведь ей, если не ошибаюсь, приходилось совмещать обязанности няни и дефектолога. Тяжёлая работа.

— Ой, скажете тоже! — презрительно отмахнулась Клавдия Петровна. — Какая работа? Девочки играли, а она лишь следила за ними да иногда выводила их на прогулку. Могла бы выкроить минутку, чтобы еду приготовить. В тот же тихий час, например. Все нормальные мамы так выкручиваются. Ничего бы с ними не случилось. Оставляла же она их одних, когда на стол накрывала перед обедом. Но она предпочитала бездельничать. И с Наиной совсем не занималась. В отличие от других логопедов. Всё на самотёк пустила! А докладывала наверняка об успехах...

— Кстати, об этом, — ухватился за поданную идею Вадим. — У меня есть сведения, что университет, диплом которого Светлана предоставила при найме, продаёт документы о получении высшего образования в различных сферах. Уже заведено несколько уголовных дел о процветающем взяточничестве на заочном отделении. Так что существует вероятность, что никакой она на самом деле не дефектолог.