— Нет. Ты был на сто процентов уверен, что я тебе изменяла!

— Да! — Вадик тоже потерял терпение. — И несмотря на это, сделал всё, чтобы ты ни в чём не нуждалась! У тебя были проблемы с жильём — я подарил тебе квартиру. Помог переехать и перевёз все закупленные для малышки вещи. Ничего себе не оставил! А ведь половину точно мог бы вернуть в магазин. А вместо этого даже продукты вам на первое время купил... Хотя все мои друзья в один голос твердили, что ты не заслуживаешь снисхождения. Что с подобными тебе нельзя вести себя благородно. И лучше было бы мне вообще вышвырнуть тебя на улицу в одном белье...

— Возможно, они были правы. И ты действительно поступил красиво... Только я тебе не изменяла!

Вот что в тот момент не давало мне покоя! И первые слезинки сорвались в полёт, открывая дорогу целому потоку... На который Вадим отреагировал, как полагается всякому уважающему себя мужчине, рассчитывающему предотвратить затяжную истерику — привлёк меня к себе и, невзирая на вялое, затухающее сопротивление (я слишком истосковалась по поддержке, чтобы вырываться всерьёз), принялся успокаивающе гладить меня по спине.

— Знаю, — негромко выдохнул он куда-то в макушку. — Теперь — знаю. И потому не собираюсь участвовать в Серёгиной афере.

— В смысле? — тотчас отстранилась я.

Как гончая делает стойку на добычу, вмиг забывая обо всём на свете. У меня даже слёзы высохли.

— В прямом. Он не получит обеих девочек. Никогда. Пусть подавится своим эгоистичным желанием единолично владеть всем миром, но максимум, на что он сможет рассчитывать — совместная опека над детьми. Это я тебе обещаю.

Однако я радоваться не торопилась.

— А тебе это зачем? Идя против Дегтярёва, ты рискуешь карьерой. Ставишь под удар свою репутацию... И ради чего? Ради обычной справедливости?

— На меня не похоже, да? — печально усмехнулся Вадим. — Но если обставить всё с умом, я ничего не потеряю. Серёга просто решит, что из его затеи ничего не получилось. И злиться не будет. А уволит... Что ж. Частная практика гораздо интереснее. И прибыльнее. А касательно репутации — нет худа без добра. И кому-то может прийтись по нраву честный юрист. К тому же у меня есть шкурный интерес в этом деле. Я хочу добиться твоего прощения. Хочу, чтобы ты увидела меня с другой стороны. Вспомнила, как хорошо нам было вместе — и дала мне шанс повернуть время вспять. Я ведь всегда тебя любил. И до сих пор безумно люблю...

— Погоди. Хочешь сказать, что все эти годы ты мечтал меня вернуть? А на других женщин даже не смотрел? Не верю!

Уж слишком идеально всё звучало.

— Наоборот. Все эти годы я пытался выкинуть тебя из сердца. И, конечно, встречался с другими женщинами... Да и ты вряд ли страдала от одиночества после нашего разрыва.

— Я тебе ничего не обещала!

— Я тебе тоже. Но все эти женщины лишь утвердили меня в мысли, что лучше тебя мне уже не найти.

Каждое следующее признание Вадима ставило меня во всё больший ступор. В груди постепенно теплело... Впрочем, боль от былого предательства никуда не делась. Только усилилась. И избавиться от неё было совсем непросто. А хотелось.

— Если ты испытывал ко мне такие сильные чувства, что же не дал возможности оправдаться? — выразительно склонила голову набок. — Почему не предложил сделать тест ДНК?

— Потому что его не предложила ты, — пожал плечами Вадим. — Я счёл это признанием вины.

— А я растерялась. Испугалась, что ты передумаешь насчёт квартиры. И вообще. У меня не было уверенности, что тест будет положительным. А то, что малышку можно проверить ещё и на материнство, причём сразу, я сообразила слишком поздно. Да и не стал бы ты меня слушать...

— То есть ты была в курсе, что её подменили?!

— Догадывалась. Мне показали младенца сразу после родов — и волосы вроде были рыжими. Но потом нянечка убедила меня, что это была кровь — и я решила, что мне почудилось. Поэтому тебе это объяснять не рискнула. Чтобы ты не поднял на смех и эту теорию, окончательно разочаровавшись в моих умственных способностях... А когда о подмене узнал ты?

— Месяц назад. Когда Серёга притащил мне твои документы для оформления договора и добавил, что эта та самая сумасшедшая, которая угрожала ему пойти в газету...

— Врёшь!

— Честное слово!

— А как же ты тогда попал в услужение к Дегтярёву? Неужто случайно?

— Не поверишь — но да. Это удивительное совпадение, виной которому удачное стечение обстоятельств...

— А если конкретнее?

А то меня уже начала раздражать его манера тянуть время.

Правильно подвешенный язык — это, конечно, хорошо. Особенно для адвоката. И в прошлом я была в восторге от мастерства Вадима... Однако с тех пор утекло слишком много воды.

— Мне Марина помогла, — сдался Вадик. — Я познакомился с ней на каком-то благотворительном вечере, она свела меня с мужем, мы подружились, и Серёга предложил мне работу.

— Допустим. Но почему ты не пришёл за мной сразу? Зачем тянул целый месяц?

— Хотел понять, что запланировал Дегтярёв. Чтобы знать, как действовать дальше.

И у меня с глаз словно пелена слетела.

— Нет, — протянула, печально покачав головой. — Ты хотел убедиться, что Наина действительно моя дочь, верно? Чтобы не тратить красноречие на сумасшедшую. Или того хуже — аферистку, затеявшую всю эту канитель ради возможности привлечь твоё царственное внимание. На случай если я вдруг каким-то образом узнала о твоей связи с Дегтярёвым — и решила достучаться до тебя через него.

Вадик отпираться не стал.

— Ладно, — он расправил плечи, сбросив тот пуд лжи, что успел на себя навьючить. — Подловила. Да, в первую очередь меня интересовала дочь. Поэтому я уговорил Серёгу сделать тест на материнство, а когда получил результаты, стал думать, как мне будет проще добиться права на общение с Наиной. И пришёл к выводу, что через тебя это будет сделать легче, чем раскрывать Дегтярёву всю подноготную в надежде на его снисхождение.

— Потому что он, в силу своей присущей ему подозрительности, может тебя уволить, — задумчиво продолжила я. Больше для себя, чем для собеседника. — За то, что ты столько лет скрывал от него эту информацию. А я, скорее всего, уступлю...

Что ж. Так звучало гораздо правдоподобнее.

— Да какая разница, что послужило причиной моего появления! — в сердцах воскликнул Вадим. — Главное, что сейчас я здесь. А значит, теперь ничто не мешает нам снова быть вместе. Ну или хотя бы попробовать, — поправился он, не заметив с моей стороны особого воодушевления. И снова залебезил, испытующе заглянув мне в глаза: — Я ведь очень раскаиваюсь, что пять лет назад не выслушал тебя до конца. И рассчитываю помириться с тобой через Наину. Вдвоём мы вернём тебе дочь, ты подаришь мне возможность участвовать в её жизни — а там, глядишь, и наша общая жизнь сложится... А?

— Ты сначала верни. А потом посмотрим.

— Не-не-не! Светик, ты что, решила самоустраниться? Об этом не может быть и речи! Без твоего участия суд нам не выиграть. На слушаниях я буду представлять интересы Дегтярёвых. И физически не справлюсь один. Тебе придётся защищаться самой... Но не волнуйся. Мы тщательно продумаем твою линию поведения. Вместе. Я дам тебе всю необходимую информацию, раскрою нашу стратегию и укажу на все слабые места. А ты пока держись подальше от Серёги. На всякий случай. Чтобы он ничего не заподозрил — и не испортил наши планы.

— Постараюсь, — кивнула максимально холодно и неприступно.

Хотя в глубине души осознавала, что строить из себя обиженку бессмысленно. И на самом деле Вадим делает мне огромное одолжение, создавая видимость — не иначе как для сохранения дружественных отношений — что моё мнение чем-то важно. Действуя не угрозами, а уговорами. Будто у меня есть выбор... Которого не было. Как и других вариантов решения возникшей проблемы.

Либо я соглашаюсь на условия Вадима — либо остаюсь без дочери. Совсем.

— Извини, мне нужно работать, — очнувшись, повернулась к двери.

— Да-да, конечно, — тотчас отступил Вадим. — Я свяжусь с тобой позже.