Весь путь прошёл, словно в тумане.

На закате они вышли в чистое, необъятное поле. Впереди виднелись черные слоны ущелья, а над ними разверзлось пылающее небо с густыми кровавыми облаками.

Люция спешилась первой или, точнее сказать, свалилась с лошади на занемевшие ноги.

— Куда вы? — удивилась Сесиль. Лошадь тревожно перетопталась на месте, дернула ушами и выдохнула ноздрями пар. — Если поедем дальше — до рассвета достигнем портального камня.

— Отсюда я пойду одна, — устало объявила Люц и сунула руку за пазуху куртки. — Пешком. А ты, пока не стемнело, должна въехать в ближайшую деревню.

— Зачем? Разве я живу там? И как я могу вас бросить?! — возмутилась девушка и тоже вознамерилась спешиться. — Да, я ударилась головой и кое-что забыла, но обещание дороже денег! Вдруг с вами что-то случиться? Я должна довести вас до места, а потом…

— Исполняй. Приказ. — Пространство между ними налилось магией, словно свинцом. У Люц перехватило дыхание, а рубцы на руке неприятно стянуло, но она не смогла не отметить, что взывать к силам становилось проще с каждым разом. И лимит слов да слогов, будто бы растягивался.

Удерживая энергию под рёбрами и в глотке, точно собачку на поводке, она продолжила:

— Ты отправишься в ближайшее поселение, устроишься на постой в любом доме, будешь жить там и ждать от меня вестей. Возьми эти деньги, — она вытащила из внутреннего кармана мешочек с золотыми и серебряными монетами — все, что у неё имелись — и всучила химере. — …И позаботься о себе. Не забудь скрыть свою внешность под человечьей иллюзией.

— Слушаюсь, госпожа, — бесцветным голосом ответила Сесиль. Чары беззвучно сорвались с её губ, зарябили в воздухе, скруглили её уши и приглушили сочный оттенок радужек, сделав их болотными.

Лэра развернула лошадь и рысцой двинулась прочь.

Люц осела на месте, прямо в снег. Её колотило, но не из-за холода. На морозец под бёдрами и промокающие портки тоже было плевать.

Она стёрла подруге короля память.

Что теперь будет? С Сесиль? С ней?

Если Далеон узнает о случайном колдовстве Люции, какое лицо у него будет? А когда услышит о предательстве придворной, как поступит?

Наверняка простит. Они ж друзья. Давно знакомы, связаны клятвами и общими воспоминаниями. Тем более химера всегда была склонна к спонтанным и безрассудным поступкам. Пф-ф! Всего-то пыталась убить Люцию! И чего здесь такого? У каждого бывает!

Король ей ещё медаль впишет за заслуги. Он давно мечтает избавиться от наглой десницы, и если бы не клятва…

Люция сжала кулаки до трясучки и прорычала от злости и бессилия:

— Как же бесит! Бесит! Бесит! Бесит!

Она упала на спину, на снежную перину, и со вздохом раскинула руки.

Нет сил. Сил нет.

Что же она натворила?

И всё ради него. Далеона.

Духи Милостивые, за что ей это? Почему она, как цепью привязанная, тащится за чудовищем, придурком, который издевался над ней всё детство и продолжает мучать до сих пор?

Почему работает в замке на его благо до потери сознания? Почему сейчас встает, как бы не было тяжко? Почему бороздит эти непроходимые сугробы и тащится на Перекресток Миров, даже зная, что может никогда его не найти и сама не вернуться?

Почему?

— Ненавижу, — бормотала она, продираясь вперед. Щёки раскраснелись, непослушные локоны липли к вискам, снег хрустел под сапогами и западал за голенище, обжигая ноги холодом. — Ненавижу.

Без Далеона всё, что она делала и чего добилась, не имело смысла.

Скорее всего, как химера, она не сможет продолжить род фарси. А вот он…

Да. Дело в этом.

Только в этом.

Поэтому надо идти. Быстрее. Догнать. Спасти. Вернуть.

Люц запнулась о свою же ногу, упала лицом в порошу и… разревелась, как маленькая.

Кому она лжёт?

Сердце разрывалось от тревог, и душа болела совсем по другим причинам.

В камине трещал огонь, тусклый дневной свет пробивался в кабинет через высокое стрельчатое окно. Люция смотрела в него, сцепив ладони за спиной, пока Далеон топтался в центре комнаты, напротив массивного стола.

— Знаешь, почему я тебя позвала? — спустя мучительную минуту молчания разомкнула уста десница.

Далеон нервно дернул углом рта и сунул руки в карманы брюк.

— Кто-то нажаловался, что я шлёпнул по попе замужнюю мадам?

Люция обернулась и вздёрнула бровь. Король, потупившись, пояснил:

— Она сама напросилась! Такой пердил… гхм, то есть — зад отрастила, что я решил — под юбку подушку засунули. Просто проверить хотел!

Девушка промолчала.

— Не в этом дело? — удивился он и задумался: — Тогда… Перепил и голым разгуливал по балкону, крича орочьи песни, — усмешка. — Чей-то тонкий слух ущемили мои вокальные данные?

Люц сложила руки на груди всё так же, молча, разглядывая его.

— Опять не то? Что ж еще было? — он почесал лоб. — А! На пару с Руби мы разыграли этих чванливых дворянишек. Пригласили на чай, подали им снег в пиалах и уверили их, что это новое заморское лакомство. А эти лизоблюды жрали, давили гримасы, нахваливали и не забывали расписывать какие у них замечательные дочери и прекрасные сыновья, которых обязательно нужно нанять в замок ближайшими советниками. Тфу!..

Венценосный поднял на Люцию жалобные глаза:

— В этом дело?

Девушка медленно обошла рабочий стол и замерла напротив короля. Пусть и был выше на целую голову, сейчас под её холодным пытливым взором он чувствовал себя маленьким, ничтожным червём. Она всегда умела ткнуть его мордой в дерьмо даже без слов.

— Шутки кончились, — начинает ровно и взрывается: — Тебя обвиняют в растлении малолетки! Но знаешь, что самое поганое? — она рывком подаётся вперед, заставляя Далеона отпрянуть. — Её папаша утверждает, что она беременна. От. Те. Бя.

— Не может быть! — выкрикнул Далеон и запустил пятерню в волосы. Начал мерить комнату шагами. — Все мои любовницы принимают абортное зелье. Им подмешивают в чай. Я слежу за этим! И ты, наверняка, следишь! И уж тем более в моей койке не могла оказаться незрелая пигалица. Я не какой-то больной извращенец.

— Да ты трахаешь, всё что движется! Особенно спьяну. На, посмотри! — она подхватила со столешницы маленькую картину в рамке и швырнула ему. — Освежи память.

Король неловко поймал её, повертел. Красивое лицо вытянулось в изумлении.

— Кто это? Впервые вижу.

— Неужели? — всплеснула руками Люц и едко добавила: — Присмотрись получше, разве не узнаешь? Это жертва твоей неумной похоти! Папаша сегодня прислал портрет вместе с кляузой и однозначным намёком, что желает видеть свою беременную дочуру королевой. Иначе — скандал!

— Это всё какой-то бред! — махнул картиной Далеон и повернул её лицом к Люции. На ней красовалась миловидная светленькая девица лет шестнадцати. Юная, с пухленькими губками и со свежим румянцем на щёчках. — Мне даже не нравятся блондинки!

— Тогда как это объяснить? — бушевала десница. — Есть свидетели, что эта девица на рассвете покидала твои покои в весьма фривольном виде.

— Да какие свидетели? Какие покои? Я её имени не знаю!

— А одноразовые интрижки, значит, все поимённо помнишь? — скептически вздёрнула бровь Люция.

Далеон мотнул головой.

— Ну, хоть в лицо узнаю! С этой у нас точно ничего быть не могло.

— Факты утверждают другое, — цедила девушка, наступая на него. — А ты наверняка был не в себе, под действием алкоголя.

Король возмущённо фыркнул.

— Я не напиваюсь до бессознанки! Если ты не знала, в таком состоянии, и не работает ничего ниже пояса!

— Но как-то же эта малолетка залетела от тебя!

— Да с чего ты взяла, что от меня?! Это какая-то подстава! И вообще, — встрепенулся он. — Я в твою личную жизнь не лезу. И ты в мою не лезь. Сам как-нибудь разберусь…

— Ты? Не лезешь? — Люц приперла его к стенке. — А кто расстраивает каждую мою встречу с Аттисом своими выходками?!

— А нечего ходить с этим недоороком на свидания в рабочее время!