— Мне нужно переодеться, собрать сумку, снарядить лошадь и двинуться в путь, — глухо возразила девушка и скомкала в пальцах шершавую ткань алого гвардейского мундира.

— Ты что не понимаешь?! — разозлился Виктор и схватил её за предплечья. Встряхнул. — Нам нужно решить, что сообщить публике! Оглашать похищение или скрывать? Этого добиваются враги или не этого? Не пойдут ли теперь на нас войной, узнав, что мы ослабли? Ведь Венцом Предков может пользоваться лишь король! Нам нужно решить, что делать. И ты сейчас будешь говорить мне, что уйдёшь в неизвестность, одна, ночью, в бурю, не подумав? Ты же угробишь себя, свой бессонный труд и весь Ригель! Мы можем послать за королём отряд, но ты должна остаться и продолжить править!

— Нет! — выкрикнула она и вырвалась из медвежьей хватки Главы Безопасности. — Нет. Это ты не понимаешь. Я никому не доверяю. Они не спасут его. А на королевство… мне плевать! Всё было только ради Далеона! Он!.. Последний из фарси. Мой сородич, моя надежда. Мой смысл жизни. И если его не станет…

Люция прижала дрожащие руки к груди и низко опустила голову. Стыдно стало поднять на Виктора глаза. Стыдно и страшно. Она боялась увидеть разочарование в выражении его лица.

Она только что призналась, что ей наплевать на приёмную семью, на Руби, на придворных и на неповинных в дрязгах властей граждан королевства.

И уже раскаивалась в своей импульсивности.

— Я понимаю тебя, — печально прозвучало вдруг.

Люц вскинула голову и в изумлении раскрыла рот. Виктор не выказал ни омерзения, ни укора: он глядел на неё с жалостью, острой и пронзительной, как кинжал из близара.

— Понимаю, что ты чувствуешь, — осторожно повторил брат. — Но пожалуйста, не глупи, — он сжал её плечо, подавляя не озвученный протест. — Не кидайся на амбразуру. Я не стану тебя удерживать в замке, однако, прошу — сделай всё правильно. Что б потом не сожалеть. И чтоб тебе было, куда вернуться с твоим… королём.

В Императорских покоях не горел ни один светильник, шторы были плотно задвинуты, осколки зеркал валялись на полу.

В замочной скважине несколько раз провернулся ключ, и массивная дверь распахнулась. В комнату хлынула золотистая дорожка света от которой, впрочем, узник быстро отклонился в сторону. Всё, что смогла уловить Люция — неясное движение тёмной, долговязой фигуры, тонкие руки, блеск антимагических кандалов и тихий звон цепи.

— Почему сидишь в темноте, Раф? — спросила Люция, замерев на пороге, словно пока она стоит на свету чудовище не сможет утащить её во мрак.

Четвёртый принц хмыкнул и поднялся на ноги. Светящиеся фиолетовые глаза уставились из тьмы прямо на неё.

— Знаешь… я ненавижу себя такого, — он обвёл себя ладонью и показал её на свет. Костистые пальцы, острые когти, под обманчиво тонкой молочно-голубой кожей просвечивают синие и красные сети вен.

Вот он смесок сильфа и деймона без человечьего морока.

Фарси передёрнула плечами и растёрла подошвой зеркальное крошево.

— Мне всё равно как ты выглядишь.

— А мне нет.

— Ты знаешь, почему мы нацепили на тебя глушители. Это перестраховка. Не злись, — Люц стиснула зубы и подняла взор.

Рафаэль Ванитас тяжело вздохнул и привалился спиной к стене.

— Я не злюсь. Мне просто скучно. Ты редко приходишь, из посетителей — только молчаливые стражники с едой. Мне остаётся лишь сидеть и слушать, что происходит за стенами моей темницы. А ведь я ни в чём не виновен, но сижу здесь под замком, как узник.

— А что тебе не нравиться? — усмехнулась девушка. — Хоромы-то — императорские!

Раф выразительно промолчал, глядя на неё с укором.

— Ладно, я понимаю, — отбросила шутки Люция. Сжала кулаки. — Ты хочешь выйти. И я могу это устроить, если без утайки ответишь на мои вопросы.

— Это как-то связанно с суматохой наверху? — встрепенулся принц и подался вперёд. Люц уловила серебристый блеск его отросших до груди волос, но на свет юноша не вышел, как и не стал приближаться слишком сильно: заметил, что десница схватилась за рукоять кинжала на поясе. Замер. — Что-то случилось?

— Твоя мать, — проигнорировала вопрос Люция. — Исчезла сразу после мутации Нестора и разрушения Тронного зала. Ни её тела, ни костей под обломками не обнаружили. Куда она делась?

— Не знаю, — растерянно ответил Рафаэль.

Люц почесала лоб.

— У нас есть две версии её внезапного исчезновения: либо она поддерживала Кейрана и была причастна к восстанию а, когда первый проиграл, — решила бежать. Либо её похитили. Но кому и зачем это надо — не понятно. Потому я склоняюсь к первой версии, тем более в связи с последними событиями…

— Какими? — настойчиво спросил Раф.

Люция тяжело вздохнула и решилась:

— Далеона похитили и в этом замешаны сильфы. Причём, связанные с королевской семьёй. А как мы знаем, Сильвия…

— Моя мать тут ни при чём! — воскликнул он и начал мерить шагами комнату. — Она не поддерживала Кейрана и уж точно не была в курсе его планов. Она… не ровно дышала к дяде и, возможно… не только дышала. Хисс!.. — он взъерошил пятерней волосы и посмотрел на Люц дикими глазами. — Я, быть может, вообще не сын отца! То есть, — вздох. — Магнуса. И, наверное, уже все в курсе этого после истерики мамы из-за смерти Рагнара. Так не убиваются из-за простого «брата мужа». В общем, к чему я? Не могла моя мать играть на стороне Кейрана. Особенно, когда так активно проталкивала на трон дядю… не дядю… да Тырх с ним!

— Ладно, с этим аргументом я могу согласиться, — кивнула Люция. — Тем более я видела их вместе, да не раз, — она поймала изумлённо-возмущённый взгляд принца, который так и твердил: «Почему ты мне не сказала?!» — но отмахнулась. — Но это не отменяет её сомнительного исчезновения, а также причастности сильфов к пропаже Далеона. Что ты об этом думаешь?

— Как вы выяснили, что за этим стоят сильфы? — сощурился Рафаэль.

— Один раскололся, — нехотя ответила десница и накрыла левое предплечье. — Гауф Ландер. Он же рассказал, что его родственница Латиэль Ви-Дэлиз украла шестого.

— Н-да, — протянул принц. — О Гауфе слышал — посол, но вот девица… седьмая вода на киселе. Ви-Дэлизы — побочная ветка королевского рода Дэлиз. Не знаю, насколько они близки — террины, даже одной крови, не особо дружны (а Ванитасы, скорее, исключение, чем правило и держат нас вместе, больше, не родственные узы, а родовой завет), но склонен верить в лучшее и считать, что королевская семья всё же не в курсе интриг своих подданных.

Он выдавил слабую улыбку. Люц хмыкнула и скрестила руки на груди.

— Сомнительно. Но какие-то выводы и вправду делать рано — слишком мало информации. Так что же с Сильвией? Она могла сбежать?

Рафаэль пожал плечами.

— Не вижу резона. После коронации нового Повелителя она вместе с гаремом перешла бы ему под крыло и жила бы и дальше припеваючи.

— Или получила бы «отставку» с приличной компенсацией, — вставила Люция.

— Как вы с Далеоном и сделали, распустив гарем, — прикрыл веки принц. У десницы глаза на лоб полезли.

— К-как ты?!

— Говорю же, — улыбнулся. — Внимательно слушаю, что происходит за дверью.

Ох, уж эти террины с их чудовищным слухом!

Девушка судорожно сглотнула и холодно усмехнулась.

— И после этого ты будешь утверждать, что я зря подозреваю в чем-то твою мать и тебя?

Улыбка исчезла из голоса четвёртого, и взгляд стал серьёзным.

Он произнёс чётко, почти клятвенно:

— Я не виновен в похищении брата. Не знал, что похищение планируется, и никак к этому не причастен. Я всё ещё, как и прежде, хочу помочь Леону.

— И что ты сделаешь? — рывком приблизилась к бывшему наследнику Люция. Раф ощутил на лице её дыхание.

— Всё.

***

Меридия вошла в ярко освещённую спальню в золотисто-алых тонах.

Возле гардероба, напротив напольного зеркала стоял светловолосый принц блистательной красоты и пытался застегнуть сапфировые запонки на рукаве рубашки.