— А Фрэнки знает? — повернулась ко мне Джиа.

— Нет, он просил меня не рассказывать никому из вас. — Я уставилась на свои колени и сложила руки. — Но я устала от секретов. Я видела, насколько разрушительными они могут быть, пришло время вам обоим узнать.

— Ты все это время справлялась с этим сама?

— Прошло всего около пяти месяцев. У него есть постоянная помошница. Ее зовут Глория, и она была для нас настоящим подарком судьбы.

— Не могу поверить, что он хотел, чтобы я не знала.

Я слышала боль в ее голосе. Ее отношения с Папой всегда были напряженными, и это не могло помочь.

— Я не могу притворяться, что знаю его причины, но когда ты в последний раз пыталась ему позвонить? Когда ты в последний раз приезжала гости?

Мы оба знали ответ.

— Я бы приехала, если бы знала, — отрезала она. — Он не имел права скрывать это от меня и Фрэнки. И, честно говоря, ты тоже, что бы он ни говорил. Мы близнецы.

— Джианна, — тихо сказал Энцо. — Это разговоры для другого раза, не так ли? Пусть твоя сестра продолжит.

— Ты можешь злиться на меня, если хочешь, — сказала я.

— Мне это не нравилось, но я бы сделала это снова. У вас обоих есть своя жизнь и свои обязанности. Вы обе не близки с ним, и я все еще живу дома. Для меня имело смысл уважать его желания, по крайней мере, сейчас.

— Я не согласна, но давай пока отложим это в сторону, — сказала Джиа. — Перейдем к части о браке.

— Ты знаешь сицилийца по имени Дон Вирга? — спросила я Энцо.

Он наклонил голову.

— Он глава Коза Ностры, очень могущественный человек. Застрял в старых привычках, как и многие из них.

— Он приехал в Торонто и приказал мне собрать вещи. — Я рассказала им, что Вирга отвез меня в Палермо, оставил своих людей в Торонто, заставил меня выйти замуж за Джакомо и установил трехмесячный срок рождения ребенка.

Пока я говорила, Джианна встала и начала расхаживать по проходу, браслеты на ее запястьях щелкали при движении. Когда я дошла до части о ребенке, она остановилась как вкопанная.

— Если ты скажешь, что тебя обрюхатил какой-то сицилийский кусок дерьма, клянусь гребаным Христом, мы развернем этот самолет, чтобы я могла всадить ему пулю в лоб.

— Ты слушаешь? — сказала я. — Я же говорила тебе, у нас не было выбора. Вирга шантажировал меня Папой, а Джакомо — своей сестрой.

— Ты родственница двух самых опасных людей в Европе! — Она указала на Энцо, как будто я не понимала, о ком она говорит. — Нас не шантажируют, Эм. Ни тебя, ни меня, ни Фрэнки, никого-либо из этой семьи.

— Но, — сказал Энцо, изучая мое лицо взглядом. — Есть причина, по которой ты не связалась со мной, не так ли? Это как-то связано с встречей Бускетты и Раваццани?

— Ты знал об этом? — спросила я.

— Я знаю все, что происходит в Ндрангете, особенно когда это касается твоего зятя.

— О чем вы двое говорите? — потребовала Джиа, снова занимая свое место.

Ответил Энцо.

— Главы Коза Ностры и Ндрангеты пытались примирить Раваццани и Бускетту через брак. Но в наши дни брака недостаточно. Видимо, им также нужен был ребенок.

— Фаусто, черт возьми, знал об этом? — Джиа была в ярости, ее руки сжимали подлокотники.

— К его чести, он сказал им «нет», — сказал Энцо. — Он отказался отдать Эмму Бускетте. И Бускетта тоже не хотел этого брака. Все считали, что вопрос закрыт.

— Ну, его, блядь, не закрыли. — Джиа провела руками по своим длинным волосам. — Ненавижу эту чертову мафию. Это такое дерьмо.

— Ты не можешь ненавидеть все это, — пробормотал Энцо, слегка ухмыляясь, когда он смотрел на свою невесту.

— Заткнись, ты знаешь, что я имею в виду. — Закрыв глаза, она глубоко вздохнула. — Ладно, продолжай. Я уверена, что дальше будет хуже. Ты собираешься сказать мне, что любишь его?

Я не хотеал сейчас этого разговора. Может, и никогда.

— Нам нужно разобраться с ситуацией в Торонто, пока Вирга не понял, что я больше не в Палермо, и не убил Папу.

— Это не имеет смысла, — сказала Джиа. — Как люди Вирги могут находиться в поместье? Охрана Папы раньше была строгой.

— Верно, — сказала я. — Кто-то помогает Вирге.

— Твой дядя. — Энцо медленно покачал головой. — Он узнал о плане наследования.

Брови Джии в замешательстве нахмурились.

— Наследство? Ты имеешь в виду, когда Папа...

— Умрет, — закончила я. — Да, именно это он и имел в виду. Я не знаю, кто потом унаследует бизнес Папы, но, судя по всему, это будет не дядя Реджи.

— Это Вито.

Мы оба уставились на Энцо, который изучал заднюю часть самолета. Оба его брата были там и разговаривали. Вито, консильери Энцо, и Массимо, который был солдатом.

Джиа пришла в себя первой.

— Твой брат возьмет Торонто? Как давно ты об этом знаешь?

— Мы с Роберто пришли к соглашению шесть месяцев назад.

Должно быть, именно тогда моему отцу впервые поставили диагноз.

— И ты не подумал мне об этом рассказать? — в голосе моей близняшки послышались нотки обиды и гнева.

— Люимая, — сказал он со вздохом. — Чем меньше ты знаешь о моем бизнесе, тем лучше. Мы уже много раз об этом говорили, не так ли?

— Но это другое. Это империя моего отца. Ты тоже знал о раке?

— Роберто ничего не сказал о своем здоровье. Я предполагал, что это произойдет через много лет. И я заключил сделку, потому что не хотел, чтобы Раффаэле Раваццани был назван преемником.

— Боже, ты буквально невозможен, — сказала Джиа, театрально закатив глаза. — Тебе чертовски повезло, что я люблю твою конкурентоспособную задницу.

Он взял ее руку и поднес к губам. Вместо того чтобы поцеловать тыльную сторону, он перевернул ее и прижался губами к ее ладони.

— Ti amo, micina. (Я люблю тебя, котёнок).

Я не могла больше выносить их сентиментальности. Я была слишком раздражена, и был шанс, что я в любую секунду разрыдаюсь.

— Давайте сосредоточимся, вы двое. Нам нужно придумать, что делать с дядей Реджи и доном Виргой.

Энцо поднял голову и крикнул в сторону хвоста самолета.

— Venite qui, stronzi! (Идите сюда, придурки.)

Вито и Массимо встали и присоединились к нам. — Che cazzo? (Какого черта?) — спросил Вито. Под его серым пиджаком виднелись очертания пистолета. Массимо же был более откровенным — он носил оружие прямо на поясе.

— У нас в Торонто проблема, которую нужно решить немедленно, — Энцо указал на места через проход. — Садитесь, и я объясню.

Моя близняшка схватила меня за руку и вытащила из кресла.

— Ты пойдешь со мной. Пусть они решат, что делать с дядей Реджи. Я хочу поговорить с тобой.

Я собралась с духом и позволила ей оттащить меня в конец самолета, где мы устроились в мягких кожаных креслах. От Вито и Массимо осталось два стакана пива, поэтому Джиа схватила один и сделала большой глоток.

— Я очень надеюсь, что это было пиво Вито, — сказала она, проглотив. — Одному богу известно, какие у Массимо болезни, он мужчина-шлюха.

Я почти улыбнулась. Только моя сестра могла растопить лед в моей груди, когда я была на самом дне.

— Я заметила, что ты не пьешь. — Она поставила стакан. — Это значит, что ты беременна?

— Не знаю, может быть. Но мне сейчас все равно не хочется пить.

— Господи, Эмма. Почему ты не позвонила мне или Фрэнки? Мы могли бы это остановить.

— Нельзя, не подвергая всех риску. Я не собиралась подвергать опасности тебя, Энцо или его семью. А как насчет твоих пасынков? Детей Фрэнки? Я не собиралась начинать войну из-за этого.

— Это? Мы говорим о твоей жизни. Ты семья, а мы защищаем семью.

— Ты знаешь, это не всегда возможно. Первая жена Фаусто погибла на войне. Я бы не смогла жить с собой, если бы была ответствена за то, чтобы кто-то пострадал.

— Итак, ты взвалила все это на свои плечи? Это невероятно глупо — и ты это знаешь.

Гнев вспыхнул глубоко в моем животе. Я устала постоянно защищаться перед сестрами. — Я не некомпетентная и не глупая. Мне надоело, что ты и Фрэнки считаете себя намного более опытными, будто у вас есть жизненная мудрость, которой нет у меня. Я видела, как люди умирают, Джиа — не на экране и не в теории, а в реальности. Я держала их за руки в больнице, когда они делали последний вдох. Я видела огнестрельные и ножевые раны, передозировки. Меня похищали русские торговцы людьми и держали в шкафу несколько дней. Я не наивный ребенок, что бы вы ни думали. Прекрати меня унижать!