Хуже того, парень в Мирабелле, который трахал мою сестру? Он был не просто кем-то. Его звали Федерико Кьеллини, и он был сыном другой могущественной семьи Коза Ностра. Это означало, что я не мог выбить из него дерьмо или убить его.

Блядь, блядь, блядь.

Отец Федерико восемь месяцев назад отправил мальчика в Мирабеллу, чтобы тот слез с героина. И все же я задавался вопросом, не подтолкнул ли Вирга, Федерико в сторону Вив, чтобы соблазнить ее и забить ей голову всякой ерундой. Все было возможно. Я проглотил половину стакана и позволил спиртному притупить мое раздражение.

Если этого было недостаточно, у меня были и другие проблемы. Мы с Эммой избегали друг друга с той ночи, как мы потрахались. Она, вероятно, все еще злилась, но я бы не стал ей лгать. Не было ни единого шанса, что ее дядя позволил бы людям Вирги бежать из этого места без скрытых мотивов. И это, вероятно, означало, что Реджи слил информацию о состоянии Манчини Вирге в первую очередь.

Это означало, что Реджи Манчини был и моей проблемой.

Я допил свой напиток и пошел наливать еще. Когда стакан был полон, я заглянул в холодильник, чтобы посмотреть, что мне оставил Сэл. Тальятелле с болоньезе были завернуты и ждали, поэтому я достал их и разогрел.

Пока я ел, я проверял счет футбольных матчей на своем телефоне, он зазвонил. Тереза. Я не хотел отвечать, но я должен был объяснить ей, почему я уклонился от ее звонков.

Я ответил:

— Чао, Тереза.

— Блядь, наконец-то. Почему ты мне не перезвонил?

Я вытер рот салфеткой.

— Mi dispiace (Мне жаль), я был занят.

— Между нами все происходит не так. Мы всегда были честны друг с другом. Скажи мне правду.

— Я...— Она была права. Я не мог лгать. Это было несправедливо по отношению к ней. — Я пытаюсь уладить отношения с женой.

Тишина повисла ледяной, и воздух между нами словно потрескался и застыл.

— Ты женат?

— Да.

— Когда?

— Тереза…

— Когда ты женился, Мо?

— За несколько часов до того, как я видел тебя в последний раз.

Она резко вдохнула. — Ты изменил своей жене со мной? Ты изменил...

— Нет, Тереза, — попытался я ее перебить.

— Своей жене со мной!

— Подожди, успокойся.

— Нет, я не успокоюсь. Ты же знаешь, как я отношусь к изменам, как я избегаю женатых мужчин. Ты должен был мне сказать.

Я провел рукой по лицу. Она была права. Мне следовало сказать. Но тогда я не хотел иметь ничего общего с Эммой.

— Наш брак не был настоящим. Он был устроен. Я этого не хотел.

— Это неважно. Ты сказал слова перед Богом.

— Ты знаешь, я в это не верю.

— А я верю — и твоя жена, вероятно, тоже! Я не могу поверить, что ты сделал это со мной. С ней.

— Послушай...

— Нет, я не буду слушать. Забудь мой номер. Никогда больше мне не звони. Ты и твой большой член можете найти себе другую женщину, чтобы отсосать, мне все равно. Все, что я знаю — это буду не я.

Она отключилась, и я бросил телефон на стойку. Какой беспорядок.

— Мне показалось, что она тобой недовольна.

Я резко поднял голову, когда Эмма вошла на кухню, одетая в крошечные шорты и майку. Мой взгляд сразу же сосредоточился на ее сосках, проступающих сквозь тонкую ткань.

— Подслушиваешь?

— Ты не особо старался говорить тихо. Это была твоя mantenuta (любовница)?

Неудивительно, что она знала итальянское слово, означающее «любовница». В конце концов, ее старшая сестра была любовницей, пока Раваццани не женился на ней.

— Это была Тереза, но она не моя mantenuta (любовница.

— Мог бы меня обмануть, — она достала из морозилки коробку шоколадного мороженого и нашла ложку. — Ты назвал ее bella (красавица). — Итальянские мужчины называют всех bella (красавица). Это ничего не значит.

— Я обязательно это запомню, — сказала она, прислоняясь к дальнему столу, открыла коробку и засунула в нее ложку. — Ты все еще спишь с ней?

Я отодвинул пустую тарелку и пошел за виски.

— Я не был с ней с той ночи, как мы поженились.

— И я должна тебе верить? — спросила она.

— Мне всё равно, во что ты веришь, но это правда. Почему, как ты думаешь, она на меня кричала?

Она положила в рот ложку с мороженым, ее губы восхитительно прижались к металлу.

— Есть ли другие женщины?

Я пытался уследить за нитью разговора, хотя всё, чего мне хотелось, — это попробовать шоколад на её языке.

— Нет.

Я заметил, как её плечи расслабились. Она ревновала? Я опрокинул остатки виски и встал.

— Кажется, ты успокоилась, piccola vergine (piccola vergine).

— Я уже не девственница, как ты прекрасно знаешь.

Она выглядела очаровательно в своей пижаме, с взъерошенными волосами и пухлыми губами, которые так и хотелось поцеловать. Не удержавшись, я приблизился к ней, уперся руками в шкаф над её головой, запирая её в клетке.

— Есть ещё места, куда ты меня не водила, места, которые я умираю от желания покорить.

— Этим местам придётся подождать, — прошептала она, и её щеки слегка порозовели.

Мой член начал напрягаться от этих мыслей. Трахаться с Эммой было намного лучше, чем я ожидал. Последние несколько дней я не мог перестать вспоминать то, как она впервые взяла меня в себя. Эта женщина была моей.

И войти в неё снова было чем-то запретным, чего я жаждал, хотя знал, что не должен. Это делало желание ещё более нестерпимым. Моя мятежная натура, которую отец пытался подавить, зашептала ей на ухо:

— Ты жаждешь этого? Готова, чтобы я накачал тебя спермой?

Её губы слегка приоткрылись, веки затрепетали и закрылись.

— Ох, ты грязный.

— Тебе это нравится. Теперь ответь на мой вопрос.

— Это ты отказался в прошлый раз.

Я провёл носом по её скуле, позволив ей почувствовать моё дыхание на коже.

— Тебе это нужно?

Она сглотнула.

— Не сегодня. У меня как раз заканчиваются месячные.

У неё месячные.

Эта новость ударила меня в живот, и вместе с ней нахлынули противоречивые эмоции. У нас не было времени. Мы должны были попытаться завести ребёнка в ближайшие дни, иначе мы могли упустить шанс в этом месяце. А у нас было всего два месяца. Две попытки увести Виргу от моей сестры и отца Эммы.

Я начал отстраняться, но Эмма схватила меня за рубашку.

— Джакомо, подожди. Я не могу его потерять. У меня осталось так мало времени с отцом, и каждая секунда для меня дорога. Если я забеременею, то смогу оставить Виргу одного и поехать к отцу, пока он умирает. Ты понимаешь? Я не могу больше терять время.

— Что ты хочешь сказать?

Она положила ладонь мне на челюсть и провела по жесткой щетине, посылая разряды по моим венам.

— Мне нужно это сделать. Мне нужно вернуться в Торонто.

— Ты думаешь, я прав? Насчёт твоего дяди?

Я видел правду в её пронзительных карих глазах.

— Да. А это значит, что у меня там целый ворох проблем, с которыми нужно разобраться.

Нет, я сам разберусь с Виргой и братьями Манчини. Неужели она правда думала, что я позволю своей беременной жене попасть в опасную ситуацию?

Беременная жена. Я смотрел в её большие, как у лани, глаза. Эта женщина жертвовала своим будущим, своим телом ради отца. Я делал нечто подобное ради Вив, но это было другое. Эмма рожала ребёнка в этот мир, нашего ребёнка, и хотя я клялся, что никогда не захочу ни сына, ни дочь, теперь всё изменилось.

Нас обоих загнали в угол, но это ещё не конец. Бокс научил меня, что иногда нужно выдержать удар, чтобы ответить ещё сильнее. Поэтому я сделаю Эмму беременной, а затем пойду в наступление и убью Виргу.

Она съела еще один кусочек джелато.

— Мне еще и с университетом надо разобраться. Мне грозит провал на экзамене.

Я удивленно отпрянул.

— У тебя плохие оценки? — Я знал, что она занимается онлайн-обучением, чтобы не отставать. Это не работает?

— Это лаборатории. Они говорят мне, что я не могу делать это удаленно, только лично. — Она зачерпнула еще джелато, затем поставила коробку на стойку. — Ничего. Я разберусь. Но мне нужно сделать это поскорее.