Я с грохотом поставил бутылку на мраморную стойку. — Я начну запирать дверь.

— Не думаю, что это необходимо. — Сэл покачал головой. — Она отчаянно хочет разобраться в тебе, в этом. — Он указал на комнату. — Она в чужой стране, замужем за незнакомцем. Если бы ты помог ей, поговорил с ней, ей бы не пришлось рыться в твоих вещах.

— О, так это моя вина? Che cazzo? (Какого черта?)

— Да, в какой-то степени. Ты оставил ее здесь и игнорировал больше недели. Ты не приложил никаких усилий, чтобы узнать ее или сделать так, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Мне не нравился осколок вины, который пробирался под мои ребра, словно лезвие. Я был здесь не для того, чтобы нянчиться с Эммой. У меня была империя, которой нужно было управлять, и Вирга, на которого нужно было охотиться и убить.

Голос Сэла смягчился.

— Если ты собираешься завести ребенка, семью с этой женщиной, ты должен ей нравиться.

— Зачем? Сперматозоиду и яйцеклетке наплевать, нравимся мы друг другу или нет.

— Моя бабушка, она говорила, что мой отец был таким злым, потому что они с дедушкой ненавидели друг друга. Она всегда говорила, что нужно заниматься любовью, чтобы родить любящего и здорового ребенка.

Какой вздор.

— Неужели ты действительно веришь в такие вещи, старик?

Он пожал плечами. — Это не повредит. Говорят, если женщина получает удовольствие, это способствует зачатию.

— Еще одна женская сказка.

— Нет, это правда. А ты хотел бы, чтобы твоей жене это не понравилось? Джакомо. Ты не такой уж жестокий.

Слова Зани эхом отдавались у меня в голове. «Съешь её несколько раз, и она станет мягкой в твоих руках».

И Зани не ошибся. Я знал это по опыту. Тереза часто говорила, что хороший секс найти нелегко, и именно поэтому наше соглашение идеально ей подходило. Она мирилась с моим настроением и нерегулярными часами только ради отличного траха.

Я уставился на потертую плитку на кухне и подумала об Эмме. Я не мог позволить ей рыться в моих вещах, создавая проблемы. Мне нужно, чтобы она делала то, что ей говорят. Она нужна была мне послушная, умиротворенная, готовая забеременеть и исчезнуть обратно в Канаду. Из моей жизни.

Единственное, что имело значение — это безопасность Вив.

Мой взгляд метнулся к дверному проему, ведущему к главной лестнице. Она была там. Эмма. Моя жена. Ее неиспользованная киска просто ждала, когда я уделю ей немного внимания.

Кровь хлынула в пах. Это было ужасно, становиться твердым от мысли взять такую молодую женщину.

Первый. Я могу быть первым.

Mamma mia ( О, Господи), мне нужно было перестать так думать. Это не помогало. Это было не о моих проблемах. Это было о том, чтобы она следовала моим приказам. Чтобы она не заходила в мою комнату.

Да пошло оно всё.

Я допил воду и поставил пустую бутылку на стойку.

— Увидимся утром.

— Дон Бускетта, — позвал он, когда я уже почти вышел из комнаты.

Я замер, но не обернулся. Он почти никогда не называл меня по почтительному обращению. Он знал, что я ненавижу это, потому что это напоминало мне об отце.

Он продолжил:

— Будь нежен с ней, un gran cuore, sai? (У нее большое сердце, понимаешь?)

Я бросил на него суровый взгляд через плечо.

— Ты оскорбляешь меня, намекая, что я бы поступил иначе. Не забывай свое место, старик.

— Я подведу вас обоих, если ничего не скажу. — Он поднял подбородок, нисколько не оскорбленный моим ответом. — У нее нет здесь никого, ни отца, ни члена семьи, который мог бы за нее заступиться, поэтому я должен это сделать.

Когда-то Сэл был суровым солдатом. Что же случилось, что он стал таким мягким?

— Не привязывайся слишком сильно. Она скоро вернется в Торонто.

— Не будь так уверен. — Судьба имеет забавную особенность давать нам то, что нам нужно, когда мы меньше всего этого ожидаем.

Я вздохнул и потер лицо. Эмма — это не то, что мне нужно. Ни сейчас, никогда-либо еще.

— Я ударю тебя по здоровому глазу, если ты не заткнешься.

Я не дал ему возможности предложить еще один мудрый совет. Я прошел через темный дом и поднялся наверх.

Обычно я поворачивался к своему крылу. Сегодня вечером я пошел в противоположном направлении.

Я шагал вдоль отцовской стороны дома, коридора с ужасными воспоминаниями. Драки, побои. Крики моей матери. Это не беспокоило Нино, но я переехал в пустующее крыло, когда мне было пять лет. А когда умерла мама, я забрал Вивиану отсюда и спрятал ее в комнате рядом с моей.

Мне доставляло извращенное удовольствие то, что Эмма заняла спальню моего отца как свою собственную. Даже Нино, золотой ребенок, не осмелился сделать это. Легкая улыбка тронула мои губы. Мой отец не хотел бы знать, что Манчини, член семьи Ндрангета, остановился в его комнате.

Я дошел до двери. Я мог бы постучать, но какой смысл? Она не откажет мне, и она уже вторглась в мое личное пространство сегодня. Разве не было бы справедливо отплатить той же монетой?

Я повернул ручку и распахнул дверь. Эмма лежала на кровати под одеялом, ее волосы были собраны в небрежный узел на макушке. На ней не было макияжа, она листала что-то в телефоне, на лице были очки. Она выглядела сексуально и умно, как молодая библиотекарша.

При виде меня ее глаза округлились, и она натянула одеяло до подбородка.

— Джакомо! Какого черта?

Я заметил, что Эмма редко ругалась. Мне от этого еще больше захотелось ее испортить.

Я закрыла дверь и скрестил руки.

— Ты сегодня была занята, да?

Ее тонкое горло работало, когда она глотала. — Он сказал тебе. — После моего кивка она поспешила объяснить. — Это было неправильно, и мне жаль. Мне просто было любопытно узнать о тебе, и я не могла сдержаться. Мне правда очень жаль.

— Что ты надеялась узнать? Какую марку трусов я ношу?

— Нет, конечно, нет. Хотя твои навыки складывания впечатляют. Мои ящики и вполовину не такие аккуратные, как твои.

— Эмма, — рявкнул я. — Какого хрена ты была в моей комнате?

— Я хотела узнать больше о тебе и твоей жизни, например, об искусстве или фотографиях. Какие цвета тебе нравятся, какой зубной пастой ты пользуешься. Я буквально ничего о тебе не знаю.

— Ты знаешь достаточно. — Я направился к кровати. — Ты знаешь, что я никогда не хотел быть доном, я раньше занимался боксом, и мне нужно, чтобы моя жена забеременела в течение следующих трех месяцев. Больше тебе ничего не нужно знать.

Она крепче сжала одеяло при моем приближении, ее пальцы побелели.

— Это не может быть правдой. Я нашла эту фотографию. Тебя и той девушки. Кто она?

Мои мышцы напряглись, страх глубоко проник в мои кости. Эмма могла рассказать об этой фотографии одному из своих зятьев, о моей сестре, и моя жизнь уже никогда не будет прежней. Достаточно было того, что Вирга знал о Вивиане. Я не мог позволить Эмме узнать о существовании моей сестры. — Тебе не нужно беспокоиться о ней. Она тебя не касается.

— Она твоя кузина?

Да пошло оно все к черту. Мы не об этом говорили.

Я наклонился, схватил одеяло в один кулак и с силой потянул его. Ткань выскользнула из рук Эммы и упала на пол. Ее маленькое тело было открыто, прикрытое синим пижамным комплектом. Хлопковые шорты подчеркивали ее подтянутые ноги, а свободный верх намекал на ее грудь. Обычно мне нравилось соблазнительное нижнее белье, с кружевом и атласом, но этот почти мужской наряд был таким в стиле Эммы, что я нашел его очаровательным. И в какой-то степени сексуальным.

— Сними шорты.

— Ч-что? — Она с трудом села и обхватила ноги. — Джакомо, иди отсюда. Я почти уснула.

— Ты разговаривала по телефону. Снимай свои чертовы шорты, Эмма.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

— Нет, не знаю. Я же сказала, я принимаю таблетки. Мы не можем заниматься сексом.

— Мы не будем заниматься сексом. Но мы будем делать другие вещи.

Она заправила прядь длинных каштановых волос за ухо. — Секс — это не просто вагинальное проникновение. Это очень женоненавистнический взгляд на...