– Я не могу в это поверить. — Он прикрыл рот рукой, затем повторил: – Я не могу в это поверить.

Я видел, как свет вернулся в его глаза, когда он начал размышлять о будущем вне мафии. Я не хотел влиять на его решение, но он должен был понимать, чем это чревато. — Джулио, прежде чем ты примешь решение, ты должен кое-что понять. — Я положил руку ему на колено. – Если ты уедешь, ты не сможешь вернуться.

Это не то же самое, что переехать в другой город или поступить в университет. Ты больше не будешь Раваццани. Ты должен изменить свое имя, свою внешность. Ты не можешь...

Мой голос надломился, и я не мог этого сказать.

Ты больше не можешь быть моим сыном.

Мои легкие горели, словно в них пылал адский огонь. Если он решит уехать, как я это перенесу?

– Отец, — прошептал он. – Я не знаю, что сказать.

– Скажи мне. О чем ты думаешь?

Он вытирал лицо обеими руками. — Я знаю, что у Фрэнки будет мальчик. У тебя будет еще один сын. И, может быть, он не будет таким разочарованием.

Мой голос окреп. — Ты никогда не разочаровывал меня, figlio mio (перев. с итал. сын мой), ни одного дня в своей жизни. Каким бы ни было твое решение, я буду уважать его. Я все равно буду любить тебя и всегда буду гордиться тобой. Но между этими двумя мирами нет границы. Ты либо входишь, либо выходишь, и если ты остаешься, это означает жить во лжи. Иначе ты окажешься в серьезной опасности.

– А если я уйду, я смогу быть тем, кем захочу. Идти туда, куда захочу. Встречаться с кем захочу.

– Да, это правда.

– Почему бы мне не навещать тебя тайно? Или мы могли бы встретиться где-нибудь.

То, что он спрашивает об этом, означает, что он уже принял решение. Я грустно улыбнулась ему. — Я не буду подвергать тебя риску. Возможно, в ближайшие годы отношение к мафии изменится. Кто может сказать? Но я не могу ничего обещать. Для твоей безопасности ты должен уехать далеко и жить как кто-то другой.

Он издал горловой звук. — Я даже не знаю, куда ехать.

– Я слышал, в Бельгии хорошо.

Он резко вдохнул. — Отец...

– Не спрашивай меня больше.

Он уставился в пол, выражение его лица было озабоченным. — Я не знаю, могу ли я это сказать. Я боюсь, что ты передумаешь.

– Независимо от имени, которое ты используешь, знай в своем сердце, что ты - Раваццани. Ты происходишь из длинного рода сильных людей, которые были рождены, чтобы править. Не живи в страхе. Что бы ты ни решил, будь сильным. — Слеза скатилась, но я не смахнула ее. Мне нужно было почувствовать боль сейчас, чтобы закалить себя. Я должен был быть сильным для того, что должно было произойти. – И я не изменю своего решения. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Влага собралась в его глазах, и жирные слезы потекли по щекам. Он наклонился и поцеловал меня в щеку. — Grazie, Papà. Grazie. (перев. с итал. спасибо, отец. спасибо)

Я прижался к его голове и прижался губами к его лбу. Мне это не нравилось, но Франческа была права. Как я мог отказать ему в счастье? — Ti amo, figlio mio, per sempre (перев. с итал. я люблю тебя, сын мой, навсегда). — По щекам потекли слезы, я глубоко вздохнул.

Раньше он пах лимоном, когда Зия тайком давала ему лимонные конфеты. Я об этом до сегодняшнего дня забыл, но это было приятное воспоминание. — Per sempre (перев. с итал. навсегда), — повторил я.

Фаусто

Опираясь на трость, я открыл дверь своего кабинета и, ковыляя, вошел внутрь. Марко и моя жена были там, Франческа сидела в моем кресле за столом, и они вдвоем подняли глаза от ноутбука. На ее лице расцвела тревога. — Фаусто! Почему ты встал с постели?

Я не ответил, от меня требовалась полная концентрация, чтобы не упасть на лицо, как маленький ребенок. Мой бок болел как настоящий сукин сын, а пот уже катился по спине.

Марко подошел ко мне первым и схватил меня за руку, чтобы удержать. — Тебе нужно вернуться наверх.

– Я в порядке. Просто помоги мне дойти до кресла.

Прошло чуть больше двух недель после перестрелки, и мне не терпелось поправиться. Мне нужна была работа, чтобы отвлечься.

– Рав, ты должен быть в постели. Дэвид сказал...

– Нет. — Я вложил в это слово достаточно силы, чтобы никто не смог со мной спорить.

Марко обменялся взглядом с моей женой, отчего по моей коже пробежало раздражение. Несомненно, мой кузен верил, что может контролировать меня, как убеждал меня изменить свое мнение о других вещах. Но я - босс, и я принимаю решения для ндрины. Больше никто.

Кроме того, нужно было работать, и все это было моей обязанностью.

На моих плечах лежал груз империи, и я больше не мог от него уклоняться.

Он усадил меня в кожаное кресло, и резкая боль пронзила мой бок, настолько сильная, что у меня перехватило дыхание. Закрыв глаза, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Я чувствовал неодобрение жены, даже не глядя на нее. Оно висело тяжелым грузом в комнате, но я проигнорировал его. — Скажи мне, что происходит.

Франческа села в кресло напротив моего стола, а Марко занял свое обычное место в углу. Ее взгляд прошелся по моему лицу. Что бы она там ни увидела, это заставило ее спросить: — С тобой все в порядке?

Я не видел ее после вчерашнего разговора с Джулио. Мы решили, что он сообщит ей новости, и я знал, что он еще спит. Я проинструктировал Марко, чтобы он сегодня оставил мальчика в покое. Не было смысла нагружать его делами, которые его больше не касались. Поэтому я был уверен, что Франческа еще ничего не знает.

Вместо того чтобы ответить на ее вопрос, я сказал: — Введи меня в курс дела.

Она начала зачитывать свои заметки по наиболее актуальным вопросам, и я закрыл глаза, слушая. Они с Тони проделали отличную работу. Тони был прав - у нее действительно есть голова для такой работы. Я делал замечания, когда это было необходимо, но я был рад передать ей основную часть этой утомительной работы. Чтение электронной почты и участие в конференц-звонках было не самым лучшим использованием моего времени.

Когда она закончила, я улыбнулся ей. — Va bene (перев. с итал. хорошо ), Франческа. Ты хорошо поработала в мое отсутствие. Но я ожидал от тебя меньшего.

Она прикусила губу, ее щеки окрасились краской от моего комплимента. — Спасибо, малыш.

– Не хочешь ли ты продолжить? Работать с Тони над бизнесом Раваццани?

– Да, — мгновенно ответила она, ухмылка почти расплылась по ее лицу. – Определенно да. Я могу быть, типа, твоим личным помощником.

– Нет, ты можешь быть, например, моим главным операционным директором. — Я был президентом конгломерата, а Тони - вице-президентом. У нас не было главного операционного директора, но я мог бы создать эту должность для нее, если бы она захотела.

– О, господи. Да. Спасибо. Это было бы замечательно.

– Это будет тяжелая работа, amore (перев. с итал. любимая). Тони будет твоим боссом. Я не уверен, что это оставит тебе много времени, чтобы проводить время на улице или бездельничать с Ламборгини.

– У меня тоже не останется времени на полдники с моим требовательным мужем, — сказала она, подняв в мою сторону грубую бровь, и Марко хмыкнул.

– Это мы еще посмотрим, — мрачно пообещал я.

Улыбаясь, она поднялась и закрыла свой ноутбук. — Дай мне знать, когда закончишь говорить обо всем остальном, и я вернусь.

Я принял очень быстрое решение. — Останься.

Она посмотрела на Марко, потом снова на меня. — Но я думала, что вам нужно обсудить другие дела?

– Ты можешь остаться. Есть только наша жизнь, помнишь?

Я много думал об этих словах, о том, чтобы полностью слить наши жизни. Она была моей женой, умной и смелой, и она уже видела меня в худшем состоянии. Больше не было причин прятаться от нее. Вместе мы будем сильнее.

– Правда? Я могу остаться?

– Мне нужно повторять? — Я поднял на нее бровь, придав ей суровое выражение, которое, как я знал, она любила.

– Нет, — пробурчала она и опустилась обратно в кресло. – Я бы хотела остаться.