– А ты меня совсем не знаешь? — возразил я. – Если да, то ты должна знать, что я не буду управляемым, Франческа. Я не позволю, чтобы моя жена отрезала мне яйца.

– Не хочу отрезать тебе яйца. Так уж получилось, что они мне очень нравятся.

Я поднял на нее бровь. — Это замечательно, так как они остаются там, где они есть, а это значит, что ты отвечаешь передо мной. Так это работает.

– Все не так, Фаусто. Наш брак будет партнерским. Мы будем равны. Я уважительно отношусь к тебе, а ты ко мне. И точка.

Я глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие и выдержку. — Мы не равны. Я принимаю решения и соглашаюсь с опасностью. Если кто-то должен умереть или сесть в тюрьму, то это буду я. Это чтобы защитить тебя и наших детей.

– Это не защита; это бред итальянского женоненавистника. Что случилось с «я отдаю тебе почти все, Франческа» и «я не могу жить без тебя, Франческа?

Я проигнорировал ее ужасную имитацию моего акцента, который звучал как американская реклама пиццы. — Тебе не стоит вмешиваться в мои дела. Слишком опасно. Не обращайте внимания на то, что происходит, и дай мне возможность вести дела так, как я считаю нужным.

– Фу! — Она схватила с кровати квадратную подушку и бросила ее в меня. Я не шелохнулся, когда она отскочила от меня. Она сказала: – Я не собираюсь быть хорошей маленькой домохозяйкой, ожидающей тебя в конце каждого дня с коктейлем и ужином на столе. Если ты так представляешь себе наш брак, то можешь забрать свое кольцо обратно.

– До этого я так не думал, — сказал я с лукавой улыбкой, — но теперь думаю.

Сделаешь ли ты это голой? — Я позволил своему взгляду пройтись по ее телу. – Да, мне это очень нравится.

– Прекрати, ты, сексуальный извращенец. Ты хочешь жениться на мне?

– Ты знаешь ответ на этот вопрос.

– Значит, у меня к тебе просьба - и твой ответ покажет, готов ли ты относиться ко мне как к равной или нет. Потому что я говорю тебе, что этот брак не выживет, если ты будешь думать обо мне как о подчиненной. Я рассчитываю на партнерство, Фаусто. Если ты не хочешь дать мне его, тогда я не хочу выходить за тебя замуж.

Мои мышцы напряглись. Спустя столько времени, после всего, чем мы поделились, она все еще испытывает меня? Я зарычал: — Не люблю ультиматумы и угрозы.

– Мне не хочется угрожать тебе еще больше, чем приказывать. Но мы должны все уладить до свадьбы - если мы поженимся. Ты готов выслушать мою просьбу? — Я лишь кивнул ей, слишком взбешенный, чтобы что-то уточнять, и она сказала: – Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что Энцо не будет убит, пока мои сестры здесь.

Я не двинулся с места. Я даже не моргнула. Будто лед наполнил мои вены, спокойствие омывало меня. — Ты думаешь диктовать мне будущее Энцо?

– Я не диктую. Я прошу. И это временно.

– Но если я не соглашусь, ты не выйдешь за меня замуж.

– Вот что значит быть женатым. Идти на компромисс, даже когда тебе это не нравится. Уступать временами своему партнеру. Если ты не способен на это, зачем мне вообще выходить за тебя замуж?

– Я не пойду на компромисс, когда дело касается Д'агостино.

– Я не прошу тебя освободить его. Я просто прошу, если ты планируешь убить его, то подожди, пока мои сестры не вернутся в Торонто. Эмму травмирует мысль о том, что убийство может произойти во время ее приезда.

Мои губы искривились в усмешке. — Меня не волнует, что ее травмирует. Никто не говорит мне, как поступать с моими врагами.

– Повторяю, я спрашиваю. Но очень хорошо подумай, прежде чем ответить, Фаусто.

Негодование и яд хлынули в мою кровь, как река, поток негодования по поводу того, в какое положение она меня поставила. Энцо был близок к смерти, и как только я получил от него то, что мне было нужно, я захочу его убить. Я не хотел давать ему дополнительное время на этой земле из-за того, что Эмму Манчини может задеть . — Я могу заставить тебя выйти за меня замуж, — прорычал я.

– Нет, не можешь. Я никогда не произнесу клятву, если не поверю, что ты меня уважаешь.

Я подошел к кровати. Если она хотела договориться до нашей свадьбы, хорошо. У меня было несколько вещей, о которых я хотел бы попросить. — Встань.

Она услышала сталь в моем голосе и не колебалась. Облизнув губы, она соскользнула с кровати и встала. Не боясь, она встретила мой взгляд, и я понял, что дам ей только одно.

Я схватил ее за бедра и притянул к себе, упираясь лбом в ее грудь. Она обвила руками мою шею, прижимаясь ко мне грудью. Мы замерли на мгновение, вдыхая друг друга, и это простое объятие успокаивало меня, как бальзам на мою израненную душу. — Я тебя люблю и не могу жить без тебя. Если я должна согласиться на это, то я соглашусь. Ради тебя. Но не стоит давить на меня слишком сильно. Мы будем партнерами, нет?

– Grazie (перев. с итал. спасибо), малыш. — Она прижала поцелуй к моей челюсти. – Я собираюсь сделать тебя самой лучшей женой. Тебе никогда не придется об этом жалеть.

– И если я иду на компромисс ради тебя, то ты пойдешь на компромисс в ответ ради меня. — Я почувствовал, как ее тело напряглось в моих руках, поэтому я схватил ее крепче.

– Подожди, пока ты не услышишь, о чем я прошу.

– Хорошо.

Я держал ее лицо в своих руках нежно, как будто это был драгоценный подарок. — Ты подаришь мне еще как минимум троих детей в дополнение к этому. — Я наклонил подбородок к ее животу.

Ее глаза расширились. — Дети? Это то, что ты хочешь в обмен?

Затем ее глаза расфокусировались, как будто она думала об этом. Думала о том, что я буду глубоко входить в нее, наполнять ее своей спермой, чтобы она забеременела. Когда она прикусила губу и слегка качнулась в мою сторону, я понял, что был прав.

Madre di Dio (перев. с итал. Матерь божья), моя женщина была горячей.

– Хорошо, — прошептала она.

Вспышка собственничества пронзила меня. Cazzo (перев. с итал. блядь), я не мог дождаться, чтобы сделать побольше детей с ней.

Когда она откинулась назад, я сказал: — Подожди. У меня есть еще один компромисс.

– Что?

– Ты женишься на мне как можно скорее. Завтра. Я разрешу твоим сестрам остаться на церемонию, но сразу после нее они должны вернуться в Торонто.

Она вздохнула, вырвалась из моих объятий и отодвинулась от меня. — Фаусто, нет! Они только что приехали. Я не готова их отпустить.

– Это мое последнее требование, Франческа. Каждый человек в моем подчинении будет спрашивать, почему я до сих пор не убил Энцо. Это заставит меня выглядеть слабым, capisce (перев. с итал. понимаешь)?

– А если...?

– Нет. Я не буду оттягивать неизбежное дольше, чем это необходимо. Каждый день его жизни - угроза для меня, для тебя. Для всего, что я построил. Ты можешь увидеть своих сестер в другой раз.

Слезы навернулись ей на глаза, но я не поддался, даже когда слезы пролились на ее ресницы и потекли по щекам. Она вытерла лицо. — Я буду скучать по ним.

Я придвинулся и обнял ее, проводя руками по ее позвоночнику. — Я знаю, dolcezza (перев. с итал. милая). Я заглажу свою вину перед тобой.

На следующее утро я спустился в подземелье один. Я желал, чтобы мой враг увидел меня в свадебном костюме, увидел мое счастье и понял, что у него никогда не будет того же самого. Он никогда больше не увидит свою семью, никогда не будет стоять под итальянским солнцем. Он скоро умрет от моей руки, и я не мог, черт возьми, ждать.

Я считал это свадебным подарком самому себе.

Он прищурил один опухший глаз, когда я вошел со стулом и сел.

Разглаживая галстук, я не торопился, давая ему понять, почему я здесь.

Марко, благодаря своей подготовке в качестве медика в армии, мог поддерживать жизнь человека едва живым, достаточно, чтобы тот страдал, а Энцо находился на этой грани. Он был худым и слабым, оболочка самодовольного, улыбающегося засранца, который пришел на мою яхту и пялился на задницу моей женщины.

Это было прекрасное зрелище.

– Buongiorno, D'Agostino (перев. с итал. доброе утро, Д'агостино). — Я одарил его своей самой безвкусной улыбкой. – Come stai (перев. с итал. как дела)?