За очередной дверью обнаружилась кухня. На столе с деревянной столешницей – тарелки, прикрытые куполами крышек, ваза с одиноким цветком, испускающим легкое сияние, и прислоненная к ней записка. Она вспорхнула в воздух при моём приближении и плавно опустилась прямо в руки.

«Тереза! Скоро вернусь, завтрак, обед и ужин – на столе, ты и сама видишь. Никуда не уходи и, пожалуйста, не выпускай на улицу Няша. Дар.

П.с. Купол держит температуру, снимешь — остынет.

П.п.с. Никому не открывай. Дар...»

Дополнительно пояснение про уборку, посуду и бытовые мелочи.

Я хмыкнула и смяла записку. Обвела взглядом стол еще раз: да тут еды на большое семейство, мне одной много.

Куда мне идти? И смысл куда-то бежать? Никого и ничего не знаю.

Займемся делами насущными.

Я уселась за стол и подняла первую крышку. Няш тут же заинтересованно навис над тарелкой поверх моего плеча, и ме-едленно потянулся к её содержимому, кося глазом в мою сторону.

– Фу! Подожди. Они что, не кормили тебя? У-у, изверги! Оставили детку голодной, - проворчала я, оценив страдальческое выражение морды.

Разделила огромную порцию каши с мясом напополам и поставила вторую тарелку на край — Няш слизнул в мгновение ока свою «пайку» и тут же плотоядно облизнулся на мою.

– Э-э, нет, дружок. Это - моё! – тут же возмутилась и придвинула к себе свою порцию, – Ты свое съел!

В гордом одиночестве я просидела в четырех стенах еще несколько дней.

Дарислава я видела только рано утром. Один раз и задолго до рассвета, когда он второпях расплачивался с курьером, доставившим короб с едой.

Прислуги и правда не было – всё делали артефакты. Магический «умный» дом.

Я медленно сходила с ума от безделья.

По утрам меня встречал накрытый стол и очередная записка, в которой Дар рассыпался в искренних извинениях и обещал что: «Вот-вот, как закончит дела он вернется и поможет освоиться».

Отчасти я его понимала: во время нашей вынужденной робинзонады вечерами, когда мы беседовали, Дарий... тьфу. Дарислав, раскрывался. Вечно настороженное серьезное лицо становилось расслабленным и черты обретали мягкость.

Он крайне мало и скупо делился воспоминаниями о своем детстве, когда я рассказывала про свои проделки. Немного о брате — только я не ожидала, что познакомимся именно так с Трэйвором.

Я узнала, что Дар «заведует» целой академией – он ректор, – существующей на императорский грант, выданный «авансом», и то, как пройдет первый выпуск адептов, именно в этом году, - зависит дальнейшее существование академии.

Его внезапное перемещение и отсутствие наверняка сказалось на работе самой академии, и уж точно накопилась масса дел, так что я Дара не винила и старалась не обижаться.

Воспоминания о том времени, когда я сбегала на свои «леваки» и «бросала» магистра в доме одного, еще были слишком свежи. Помочь ничем не могла, а кушать и платить по счетам – надо.

Вздохнула и успокоила себя: по крайней мере есть крыша над головой, еда, и теплая постель.

Для «выгула» Няша Дар, видимо ночью, организовал подобие вольера в огромном, с пол-футбольного поля, саду, ограниченного силовым полем. Которое довольно чувствительно отбрасывало Няша всякий раз, когда тот пытался перепрыгнуть через ограду.

Отданный на растерзание участок сада представлял жалкое зрелище: Няш, привыкший к свободе, носился кругами и переломал большую часть кустов. Со скуки, видимо, он стал развлекаться тем, что с разбегу подпрыгивал и в воздухе изворачивался, отталкиваясь лапами о невидимую стену, и рикошетом от нее отлетал в противоположную сторону. Набесившись он залезал на дерево и, свесив лапы по обе стороны ветки, дремал.

Внимание соседей мы не привлекали – я проверяла. Пыталась поздороваться – хотелось хоть с кем то поговорить. Но... меня не видели и не слышали. Я даже голышом загорала (но халатик держала поблизости) — ноль внимания!

Прекрасная погода позволяла со всеми удобствами устроиться на улице в уютной беседке, увитой цветущими лианами.

Единственным утешением и спасением от скуки стал ворох книг, найденных мною под дверью в спальню на второе утро пребывания в доме Дарислава.

Вся эта стопка, туго перевязанная бечевкой, оказалась под ногами, когда я проснулась посреди ночи и пошла за водой. Я едва не убилась, споткнувшись.

Те чары, которые Дар «кинул» на меня еще на водопаде, работали через раз. Я понимала речь, а читать было сложно. Дело даже не в терминах и определениях. Иногда текст, слова или буквы «плыли» и превращались в кракозябры.

Мне было скучно.

Я сидела.

Стояла. Вспомнила йогу.

Ходила у окна.

Опять сидела, на подоконнике.

Даже петь начала а капелла. Плюс – никто не стучит по батарее.

Когда появился «вольер» - выходила на улицу.

Чувствовала себя как в клетке.

Даже поговорить, кроме Няша, не с кем.

Противное чувство, если честно.

Наглый братец Дарислава тоже не появлялся. То ли они братья окончательно разругались, то ли Дар ему что то внушил — не знаю и знать не хотела – мне хватило первого знакомства.

Так что я с ним не общалась. До тех пор, пока в один прекрасный день не заявился в дом сам.

На четвертый или пятый день, утром, я в очередной раз поделила свой завтрак с «ребенком», и зажала вторую часть порции, привычно отмахнувшись:

– Хватит жрать. Ты и так уже вымахал, скоро в дверь не пролезешь. – он заметно подрос, стал крепче и в холке доставал уже мне до плеча. Голос тоже менялся, стал грубее.

Няш обиженно басовито «мявкнул», плюхнулся на задницу, вытянулся и та-ак жалобно следил за каждой ложкой, отправляемой мною в рот... Кто, скажите, научил это животное делать вид, что оно захлебывается голодной слюной?!

Я не выдержала:

– На, голодающий. – подпихнула к нему тарелку.

Вдалеке хлопнула входная дверь и послышался шум приближающихся шагов, сопровождаемый шорохом.

Я трезво рассудила, что вернулся кто-то «из своих»: либо Дар-Дарислав, либо его хамоватый брат, что мало вероятно. Прислуги в доме нет, а посему... Подавила порыв рвануть навстречу и не сдвинулась с места и решила насладиться нежнейшим пирожным, когда за спиной прозвучало:

– Пока он растет, он будет вечно голодный. Но это обманчиво. Перекармливать не стоит.

Выросший за моей спиной Трэйвор с ворохом коробок и пакетов, слаженных в стопку один на другой и опасно качающихся, ногой приоткрыл дверь.

– Не поможешь мне? – он недовольно просопел. – Вообще-то я не для себя это, – он указал взглядом на свою ношу, – все принес.

– А кому? Мне что ли? – подскочила и перехватила часть пакетов, – Что это?

– Не будешь же ты разгуливать в моем халате? Но, если он тебе так понравился... – Трэйвор поиграл бровями.

– Могу отдать, – процедила я и небрежно свалила на ближайший стул покупки.

– Прямо сейчас? – губы Трэйвора дрогнули в сдерживаемой улыбке и заинтересованный взгляд сполз мне на грудь.

Я нервно стянула на груди расползшиеся полы халата и упрямо вскинула подбородок:

– Думаешь мне слабо? – сама не знаю, что на меня нашло, но захотелось его подразнить. От скуки, не иначе!

– Не-а. На будущее, – с Трэйвора слетела весёлость и он стал серьёзным. – Дариславу пришлось мне всё рассказать. Ну или почти всё. Несмотря на наши... гм... разногласия, мы довольно близки.

- И? – скептически фыркнула и слегка приподняла брови.

– Он сказал, что ваши женщины атрофировали чувство стыда и чтобы я не провоцировал, чтоб не нарваться.

– И? Хочешь об этом поговорить? – томно протянула я грудным голосом.

Да ла-адно! Такой наглый и неожиданно порозовел? И даже немного смутился?

– Он сказал, что культурные различия... большие. И ваши женщины открыто демонстрируют то, что должно раскрывать только в спальне.

Я расплылась в понимающей улыбке:

– А, так ты решил, что я с готовностью, вот прям сейчас, обнажусь что ли? Я не испытываю на эту тему комплексов. Но если тебе так нужен этот халат... – я игриво закусила губу, потянула концы пояса и повела плечом. Халат распахнулся чуть больше, открывая ложбинку груди и взгляд Трэйвор к ней прикипел.