- Ты правда ничего не слышал о Танамисте? – спросил его Саир спустя некоторое время, которое они провели в тишине.

- И знать не хочу, что за чудо-юдо.

- А зря, Байлур. Тариус прав – по слухам, в последний раз он обитал именно в Запредельных горах.

- И что мне с того, человек?

- А с того, что не торопись – дождись, когда я выполню работу для Айны, и пойдём в горы вместе.

- А тебе зачем туда?

- Во-первых, должок вернуть тебе. Во-вторых... во-вторых...

Саир попытался сформулировать фразу, но в этот момент дверь в комнату отворилась и внутрь с подносами на руках вошли сразу трое монахов, среди которых был и Бенедиций. Челюсть Байлура тут же отвисла, но не для того, чтобы принять порцию готовой еды, а от поразившего его до глубины души разнообразия явств, доставленных им прямо в комнату. На одном подносе на блюдах разместились тушёные бараньи рёбра и утка, фаршированная сливами. На другом лежали печёные хлеба и свежие твёрдые сыры, вперемешку с лесными ягодами и наливными яблоками.

- Ущипните меня, - проговорил наконец Байлур, пока монахи расставляли блюда на столе.

- А вы уверены, что не ошиблись комнатой? – спросил Саир, усаживаясь в кровати.

- Уверен, - ответил Бенедиций. – Сегодня у нас среди гостей только вы. И мы хотели оказать вам радушный и тёплый приём. Ааа.. чуть не забыл. Гедеон, принеси кувшины с ягодным морсом. Вы его должны обязательно попробовать – сделан из самых свежих лесных ягод.

Когда Саир с Байлуром набили свои животы, запили всё съеденное морсом и развалились на кроватях, стрелок довольно похлопал себя по животу.

- Да, не повезло Айне.

- И не говори, человек, - ответил Байлур, с шумом выпустив изо рта воздух. – Я давно не испытывал такого феерического блаженства. Особенно удались рёбрышки. Однако, знают толк. Небось, сами жрут животину тоннами.

- Одно только меня беспокоит, Байлур, - задумчиво произнёс Саир, зевая. – Беспокоит где-то глубоко, глубоко на дне моего сверхразвитого чувства интуиции.

- Меня ничего не может беспокоить в минуты послеобеденного переполнения.

- Почему монахи даже не спросили про плату?

- Какую ещё плату?

- Ну, хоть местные цены и вполне терпимы, Бенедиций ни словом не обмолвился...

Саир снова громко зевнул. После еды вдруг ужасно захотелось спать. После еды и усталости всегда хотелось спать, но это было что-другое. Гораздо более сильное ощущение, внезапно нахлынувшее на него и завладевшее им без остатка. Стрелок стал подниматься на ноги с кровати и только тут заметил, что Байлур уже во всю храпит. Шатаясь, он добрался наконец до двери в комнату и попытался открыть её, но тщетно. Дверь была заперта или подперта снаружи. Он навалился на дверь из последних сил, но вместо этого лишь сполз вниз на пол. "Так вот каковы "Кроткость и смирение", - промелькнула мысль в его голове. Распластавшись на холодном полу, Саир ещё раз попытался открыть глаза, прежде чем окончательно провалиться в темноту в захлопнувшейся для них с Байлуром мышеловке.

Айна пошла по тропинке в сторону таверны «Раз и навсегда», стараясь избегать взглядов велдиров, продолжавших прожарку кабана на вертеле на лужайке недалеко от входа в заведение. По слухам, не раз доходившим до неё, длительное смотрение в глаза велдиру мужского пола заканчивалось одним из двух исходов: либо дракой, либо, в случае девушки любого рода и племени, чрезвычайно навязчивыми ухаживаниями. На этот раз Айна даже не представляла, какой из этих возможных вариантов был для неё хуже.

Когда до крыльца, защищавшего вход в таверну от дождей и ветров, оставалось всего несколько шагов, Айна своей кожей почувствовала впившиеся в неё взгляды. Смех и разговоры прекратились, а ещё через мгновение она услышала легко узнавемый велдирский говор. Обладатель его явно обращался к ней.

- И сколько стоит такая остроухая красотка?

«Не останавливайся и не смотри на них», - сказала Айна про себя и сделала ещё один шаг к крыльцу.

- Думаю, Шмак, она согласится покувыркаться с тобой за просто так, узнав всю ширину твоей необъятной души, - сказал другой велдирский голос, более хриплый и возрастной.

За этим последовали всеобщий смех и звуки похлопывания друг друга по плечам.

«Не реагируй. Просто иди внутрь. Главное – молча, и не смотри им в глаза».

Дверь в таверну неожиданно распахнулась, и в проёме возникла ещё одна необъятная велдирская фигура, заслонившая собой почти весь свет, шедший из шумного внутреннего помещения. Фигура застыла, увидев Айну, как застыла и сама Айна, не решавшаяся более приближаться к двери. Велдир этот был явно самым пузатым и высокорослым из отряда, а осанка и взгляд выдавали в нём повадки лидера. Хотя даже самый высокочтимый лидер был у велдиров несравнимо ближе к подчинённым, чем у людей или у гномов.

- Модест, ты чего застыл? Впервые увидел распутницу-эльфийку? - снова раздался хриплый велдирский голос позади, сопровождаемый смехом остальных.

- Ээээээ, - велдир, продолжавший стоять в дверном проёме, пригладил редкие волосы на своём затылке огромной мозолистой ладонью, а потом сплюнул в сторону. – Такую хорошо сохранившуюся распутницу – впервые.

- Видать, она свеженькая, только что из леса. Питалась нектаром из цветков, потому и сохранилась так хорошо, - вторил ему велдир, которого звали Шмак.

Модест не стесняясь рассматривал Айну со всех сторон, даже не думая отступать в сторону, чтобы освободить ей проход. Полуэльфийка сжала рукоять лука, как будто надеялась найти в нём защиту, хотя на таком близком расстоянии тот был не самым лучшим вариантом обороны от весившего в два раза больше её велдира.

- Я так хорошо сохранилась, потому что мне не пришлось вдыхать вблизи смердячее велдирское дыхание, - вырвалось у неё раньше, чем она успела сдержать себя. Хотя фраза её и была направлена в сторону Модеста, целью её были все находившиеся во дворе велдиры. – А если ещё раз спутаешь меня с распутной девкой – соединю стрелой твой ожиревший пупок со спинным хребтом, чтобы они поцеловались как следует, а то, я смотрю, с годами они как-то охладели друг к другу и стали отдаляться, словно чужие.

Дверь в таверну осторожно захлопнулась за спиной Модеста, и во дворе наступила абсолютная тишина. Даже потрескивание поленьев в костре и шипение падавшего в огонь растопленного кабаньего жира не могли нарушить эту удивительную предгрозовую тишину, наступившую вследствие оцепенения в велдирских рядах. Похоже, фразы, брошенные Айной, были для них таким же откровением, каким для настоятеля лерны становится проступивший на стекле зимним морозным днём облик высокочтимого бога.

Айна стала просчитывать в голове варианты отступления или нападения, которых было не так уж и много. Мысль рвануть за помощью обратно в монастырь промелькнула в её голове в тот самый момент, когда один из велдиров – тот, кого назвали Шмаком – вышел наконец из ступора.

- Считай, что одной остроухой в мире стало меньше! – заорал он, и к его воплю присоединились остальные, включая вожака.

Решение пришло к Айне быстро. Она рванула к крыльцу в сторону Модеста, но вместо того чтобы сцепиться с ним ули ударить, Айна подбежала к бревенчетой стене здания, подпрыгнула, оттолкнулась от бревна, уцепилась ладонями за край навеса крыльца, подтянулась и оттуда уже забралась на крышу здания, встав рядом с печной трубой, из которой исходили приятный запах и чуть менее приятный дымок. На всё про всё у полуэльфийки ушло несколько мгновений, за которые велдиры успели схватить в руки копья, а Модест подошёл к краю крыльца и стал осторожно прощупывать навес руками, как будто примериваясь – стоит ли самому забираться наверх.

На шум из таверны тут же выбежали несколько пьяных постояльцев, а также распутных девиц, наряжённых в костюмы комарих. Вида комарихи были самого разношёрстного, но по большей части непритязательного. Особенно поражали воображение их лохматые причёски. Одна из дам, самая возрастная и дородная, была одета в костюм мухи.