— А женщина? Неужели нет?

— Не-а, — парень грустно улыбнулся. — Я старше тебя, Дим. Знаю, что не имею права давать наставления, потому что на тебя работаю, но позволь все же скажу. Ты ведь не любишь свою Ингу.

— Не неси чушь, — я скривился, но понимал, что Шаман прав. — Люблю. Она ребенка от меня ждет.

— Я знаю, но это сути не меняет.

— В общем, не буду тянуть кота за яйца. Тебе нравится Настя?

— Нет. А тебе? — лицо Паши было серьезным. — Нравится? Поляк, ты же не просто так пришел поинтересоваться моим здоровьем. Ты хочешь что-то узнать о ней?

— Да. Как считаешь, это возможно, чтобы девочка мне понравилась?

— А почему нет? Вот только поздняк метаться, Дим. Ты отцом станешь. Что ты ей можешь дать? Ты же не кинешь Ингу свою с ребенком. А Настя станет взрослой и найдет себе кого-то.

— Паш, что делать? Я в бешеном раздрае.

— Такие, как Настя, достойны любви. И прости за то, что сейчас скажу, но она ее достойна больше, чем твоя баба. Понимаю, нельзя мне тебе этого говорить. Это ж как личное оскорбление. Женщина друга — табу! И в плане желания, и насчет моего мнения о ней. Не нравится она мне. Хоть убей. Не будешь ты с ней счастливым. Но я, как пес буду ее беречь.

— Спасибо, Пашка. К тебе пришел, потому что не могу об этом говорить с Рустамом и Андреем. Не ты один не в восторге от моего выбора.

Оставив друга в палате, вышел на улицу. Мороз крепчал. Вдохнул зимний декабрьский воздух. Холодно, а я куртку не надел. И домой я не собирался.

Сел за руль, завел мотор и двинул в сторону центра. Туда, где жила эта девочка. Настя. Красивое имя.

— Настя, — хмыкнул и улыбнулся. Я словно на вкус попробовал имя той, что завладела моим разумом.

И хотелось вычеркнуть из памяти образ, но девчонка словно призрак. Она повсюду. В каждой мысли. Иногда кажется, что она смотрит на меня. Но мне ее нельзя! Пока нельзя…

Я не знал, что будет дальше. Возможно, я все же ошибаюсь и люблю Ингу? Может, ребенок сможет мне вернуть то чувство, что съедало изнутри раньше, когда я видел свою армянку?

Подъехал к скверу и заметил одиноко сидящую Яворскую. На улице было холодно, но она сидела на крыльце рядом с одним из атлантов. Высоко задрав голову, смотрела в темное небо. Словно пыталась отыскать там что-то. О чем она думает? Что творится в ее душе?

Я долго наблюдал за ней, стараясь не привлекать внимания.

Она встала и тонкими руками стерла снег с теплых разноцветных лосин. Холодный ветер трепал ее длинные волосы. Я разглядел ее лицо в свете фонаря.

Красивая! Нереально красивая! И ей лишь пятнадцать. А вырастет — станет роковой красоткой.

Повезет тому, кого выберет эта девочка. Завел мотор и отъехал от дома. Настя нервно дернулась, попятилась и присела на корточки. Хотел выйти и успокоить ее. Понимал, что она все еще боится тех, кто угрожал ее семье расправой. И вдруг в лобовое стекло прилетел довольно большой камень.

— Вали отсюда, козел! Вы меня не напугаете, мрази вонючие! Ненавижу! — крикнула девочка и ломанулась в арку.

Стало смешно. Такая маленькая, но смелая. Не прав ее отец. Она не сломлена. Подавлена. Ей больно. Но не сломлена. И это еще больше тянуло к ней.

Снег падал огромными пушистыми хлопьями. Улицы становились совсем белыми, словно укутаны покрывалом. Абсолютно все искрилось от света тусклых ночных фонарей. Деревья, карнизы второго этажа, крыльцо, где несколько секунд назад сидела Настя.

Я знал, что дома ждут друзья и жена. Пусть пока незаконная, но жена. Но вот меня не тянуло домой. Бывает так. Вроде все хорошо, но чего-то не хватает. Это то, что я ощущал прямо сейчас.

На лобовом стекле заметил трещину и громко рассмеялся.

— Вот же зараза, — снова говорил сам с собой. — Тачка недешевая. Да и хрен с ним. Тебе можно портить все, Настя.

Понимал, что она не слышит, но говорил именно с ней. Вышел на улицу и снова вдохнул холодный воздух.

— Дима? — сзади послышались шаги и голос Александра Яворского. — Что-то случилось?

— Нет, просто мимо проезжал, — солгал я. — Увидел вашу дочь, притормозил, чтобы убедиться, что с ней все хорошо, а она вот, — я указал на стекло. — Лобовое в хламину.

Я громко рассмеялся, доставая из пачки очередную сигарету.

— Не угостишь? — мужчина провел рукой по трещине на стекле. — У меня есть знакомый. Работает как раз с иномарками. Я достану стекло на машину. Ты не сердись на нее, Поляк. Она испугалась. А мы ремонт оплатим.

— Платить не нужно. А вот телефончик СТО не помешал бы, — я протянул мужчине пачку. — Берите все. Я домой собирался, а у жены токсикоз. Сигареты все равно выбросит.

— Давно женаты? — мужчина явно не хотел уходить, и я понимал его.

В доме у них из каждой щели тоской сквозило. А тут я. И зовут как погибшего сына. Вот такая ирония. Отца парня звали как моего.

— Нет. Мы не расписаны. Как-то не до того было. О ребенке совсем недавно узнал.

— А родители есть? — мужчина встал рядом со мной и облокотился о капот.

И мне захотелось с ним поговорить. Что-то вроде своеобразной исповеди незнакомому человеку.

— Отец умер, когда я служил. А в армию попал по глупости, — тяжело сглотнул. — Я убил человека. Не хотел, но в то же время хотел. Даже не знаю, как объяснить. Он мразью был, не лучше Рыжего. Девчонку из моего села избил до полусмерти.

— Не вини себя в смерти отца. Такое случается, Дим.

— Мать меня видеть не хочет. В селе брат и сестра. Мелкие еще совсем. Скучаю сильно, а приехать не могу. Как в глаза маме смотреть?

— Прямо смотреть. Зима пройдет, поезжай. Помоги по дому. Там, наверное, и огород есть.

— И сад, — улыбнулся, вспоминая родной домик. — Вы давно женаты на маме Насти? — перевел разговор на другую тему, потому что больно.

— Эта история моя любимая. Она девчонкой за мной бегала. Я ж не бизнесмен. Я на саксофоне играл на танцплощадках. Девчата табунами носились, а она скромная, все у заборчика стояла. Но познакомился с ней, когда ей восемнадцать было. До того был женат, и сын есть. Но мне не дают с ним общаться. Иногда, когда деньги нужны, приходит.

— Вы старше намного?

— Восемь лет. Димку не уберег. Хреновый я отец.

— Неправда. Он погиб не по вашей вине. С каждым произойти может.

— Я мало ему времени уделял. Все ругал его. Иногда и втащить мог. Дети точно не в меня пошли. Сильные оба, волевые. Таких, чтобы согнуть, долго стараться нужно.

— А Настя? Она кого любит больше, вас или мать?

— Дочь к отцу тянется. Есть такое поверье в народе. Но с братом они были близки. Дружили сильно, покрывали друг друга. Помню, Димка мой ключи от «Копейки» стащил, пока в Польше были. И разбил ее. Я тогда сильно разозлился. Набросился на него с кулаками. Настеньке всего десять было. Встала впереди него и говорит: а ты меня бей, слабо? Смешная была, а сейчас как тень.

— Все наладится, дядь Саша, — я вдруг приобнял мужчину за плечи. — Вырастет и глазом моргнуть не успеете. Выйдет замуж, внуков вам родит, — говорю, а самому тошно.

— Только я не доживу, наверное, — мужчина грустно улыбнулся. — Сердце последнее время шалит.

— А вы водку стаканами и курево? Подвязывайте. Насте вы точно нужны. Вот, — достал из кармана две стодолларовые купюры. — Это на конфеты мелкой.

— Не возьму я, — побледнел мужчина. — Мы хоть и в долгах, но чужого мне не нужно.

— Новый год на носу. Подарки семье купите. И я не просто так даю. Вы ремонт делать умеете? — я понимал, что просто так не возьмет он деньги. — У меня двушка в многоэтажке. Летом ждем пополнение, а квартира неухоженная.

— Я с радостью, — оживился мужчина, положив деньги в карман куртки. — Как буду нужен, звони. Деньги лишними не бывают. Тем более сейчас.

— Ладно, я поеду. Поздно уже. Жена, наверное, все морги обзвонила.

— Увидимся. А может, прислать Настю? Пусть хоть извинится за стекло.

— Нет! — резко выкрикнул и сел за руль. — Она поступила вполне обоснованно. Просто скажите, что все закончилось. Ей больше некого бояться. Мы все разрулили. Ах да! Скажите, где вы такой диван купили? Был в мебельных, но таких не видал. Компактный. Мне б такой в гостиную.