— Ты чего? — Рустам потрепал меня за плечо и потащил к тамбуру. — Дим, ты какой-то бледный.

— Стремное место. Неживое как будто.

— Обычный двор, — приятель пожал плечами и надавил на круглый звонок.

Послышался лай собаки. Судя по всему, большой. Я еще раз осмотрелся. Посреди двора стояла голубая «Копейка». Ухоженная машинка. Видно, что хозяин трепетно любит ее, как я свою.

Дверь скрипнула, и на пороге появился мужчина средних лет. Седой, осунувшийся, но лицо приятное.

— Рустам? А Настеньку я сам отвел в школу. Вы проходите. Кора, на место!

Собака метнула в нас недобрый взгляд и оскалилась, но отступила.

Мужчина впустил в дом и запер собаку в комнатке. Я сразу же заметил расположение этих комнат. Кухня, в которую мы попали из тамбура, была выше других помещений.

— Интерьером любуешься? — мужчина усмехнулся и достал из холодильника бутылку водки. — Плеснуть?

— За рулем, — спокойно ответил. — Не расскажите нам всю ситуацию с долгами? Как это произошло? Когда? Связано ли это с гибелью вашего сына?

Почему-то не хотелось оставаться в этой квартире. Уютно и тепло и как-то тоскливо. Потому решил не тянуть с разговорами. Но странным было другое. Одна часть меня хотела уйти прямо сейчас, а вторая словно шептала: останься.

— Дима погиб не из-за этого, — глаза мужчины покраснели, но он не заплакал. — Это случилось, когда он забирал Настю из кружка. Она все видела, потому стала злой. Раньше послушной была, ласковой. Любила во дворе с девчонками сидеть. А сейчас словно подменили.

Мужчина сглотнул и опустил глаза, слегка прищурив их. Видно было, что дочь для него не просто слово.

— Вы ее сильно любите, — я не спрашивал, утверждал.

— Всегда о дочери мечтал, — ответил отец девочки. — Я Саша, — вдруг вспомнил, что не представился, и протянул мне руку.

— Дима, — пожал руку мужчине. — А можно взглянуть на ее комнату? — сам не знаю, зачем спросил и почему хотел видеть, как живет девчонка.

— Да, конечно. Пройдешь через гостиную, сразу в нашу спальню, а там и ее комната. Мы эту квартиру из двух делали. Выкупили у соседки вот эту часть, где кухня и комната Димы. — он указал на дверь, за которой притаилась огромная немецкая овчарка. — Его не стало, и в доме так тоскливо. Как будто из квартиры жизнь ушла. Настенька раньше на фортепиано играла. Много чем увлекалась, а теперь ей ничего не интересно. Ходит только в школу, а после сидит в своей спальне. Тихо так, как мышка.

Вот что именно я почувствовал. Ту самую тоску и боль этой семьи. Они мне чужие, но их одиночество и дикая боль ощущалась как своя собственная.

Оставив Рустама с Александром на кухне, я, словно заколдованный, спустился по двум ступенькам в гостиную.

Красивая мебель, телевизор, дорогая люстра и ковры. Один на стене, другой на полу. Два окна с белой тюлью. Уютно, светло. Дальше шла родительская спальня. Расположение комнат реально странное, как лабиринт, но крошечный.

Тут был раскладной диван и шкаф. Обычная проходная комнатка. Узкая, как купе.

Следом комната Насти. Побольше родительской, но без окон. Темно, как в склепе, и холодно. До костей пробрало. Хотя стоял напольный обогреватель, и я понимал, что этот холод скорее выдуман. Это и есть та самая тоска. Она ощущалась повсюду.

Но квартира была действительно необычной и мебель довольно дорогая. Видно, что обставляли с любовью. Вот потому-то этот Рыжий глаз на нее и положил.

У входа в комнату немного замялся. Входить или не стоит? Что я хочу там увидеть? Девчонку? Так она в школе.

Нащупал выключатель и надавил. В помещении зажегся свет. Тут все было как-то по-другому. На полу тонкий полосатый палас. Обои с золотистыми цветами. Трюмо с тонной косметики, но, скорее всего, принадлежащей хозяйке дома, а не Насте.

Небольшой раскладной диван застелен пледом в крупную клетку. Напротив, нечто напоминающее старый буфет. Губы растянулись в улыбке, когда увидел, что именно стоит за стеклом. Игрушки. Резиновые коты, герои мультфильмов. На полу домик для Барби и куклы. Но все покрыто пылью. Видно, что девочка больше не играет в них. Выросла.

На диване книга. Протянул руку и снова улыбнулся. Не роман и не сказки. Учебник по химии за восьмой класс. Неужели ей больше не интересно жить? Как-то грустно. На подушке сложена пижама. Аккуратно так.

Полистал странички учебника и увидел фото. Настя обнимает покойного брата и улыбается. Широко так. Даже на этом фото я рассмотрел глаза. Красивые, большие, карие с золотистыми вкраплениями. А главное — живые! Не такие, какими она смотрела тогда на кладбище куда-то в пустоту.

Захотелось прикрыть эту девочку собой от жестокого мира. Спрятать ото всех и показать, что жизнь продолжается. Но кто она мне? Никто.

Тряхнул головой и вышел из комнаты. На кухне Рустам практически устроил допрос отцу покойного парня.

— То есть ваша жена приехала продать валюту, и ее кинули? Я правильно понял? И деньги были не только ваши?

— Именно так, — горько усмехнулся мужчина. — И черт с ней, с квартирой. Они звонят постоянно. Угрожают сделать что-то с Настей. Вот чего боимся.

— А ей четырнадцать? — я решил влезть в разговор.

— Пятнадцать. В октябре шестнадцать будет. Мы нашли покупателей на квартиру и на мою машинку. У жены мать живет в трешке одна. Переедем к ней. Ищем дом для собаки. Теща наотрез отказывается принимать у себя зверюгу. А Настюшка без собаки ни куда. Ее Димка щенком принес. Вырастил, воспитал.

Значит пятнадцать. Еще три года и совсем взрослая. Я снова улыбнулся и замер. О чем вообще я думаю? Что ж такого в девочке, что она покоя мне не дает?

— И хватит этих денег, чтобы с Рыжим рассчитаться? — Рустам продолжил расспросы.

— Нет, но хоть часть отдадим, и то легче. А там посмотрим. Работы нет. Ларек открыли, так сожгли его с товаром вместе. И все бралось под реализацию.

Вот так бывает. Сначала взлетишь, а потом падаешь и разбиваешься на осколки. Так и с этой семьей случилось. Бизнес в гору пошел, но кого-то жаба задавила. Решили, что многовато им денег.

— Ладно. Вы когда планируете переезд? — теперь уже я вмешался в беседу.

— Летом. Там школа неплохая. Но не знаю, как Настя все это переживет. На самом деле она очень общительная девочка. Везде компанию находит. Но сейчас в ней будто сломалось что-то.

— Ей пятнадцать! — я стукнул руками по столу. — А ты ее отец! У меня жена беременная. И знаешь, что? — я говорил на ты с человеком, который гораздо старше. — Мой ребенок сломлен не будет.

— Ты, Дим, не кипятись, — мужчина не испугался и налил себе еще рюмку. — Твой бизнес тоже не прост. Не говори «гоп» пока не перепрыгнешь. Жизнь, сука, злая дама. Иногда и раком поставить может. Думаешь, я хреновый отец? Нет. Я за дочь зубами грызть буду. Потому и обратились к вам. Надо — заплатим.

— Да не нужны мне ваши бабки! — сжал челюсти и скривился. — Продавайте хату и увозите девочку. Ей в куклы играть. Влюбляться, — на этом слове почему-то в сердце кольнуло. — Я не дебил и понимаю, что потеря близкого — это боль! Сильная, разрушающая, сука, боль! Но Настя — ребенок! Я съезжу в область и побазарю с Рыжим. Твою дочь никто не тронет. Бумагу и ручку дай!

Мужчина спокойно спустился в гостиную и вернулся с блокнотом и шариковой ручкой. Розовая, с сердечком. И я знал, кому принадлежит вещичка.

Записал в блокнот свой номер и протянул отцу девочки. Вот только ручку положил в карман джинсов.

Попрощавшись, мы вышли из дома и выехали из арки на улицу.

— Не хочешь рассказать, что происходит? — Рустам прищурил карие глаза и внимательно посмотрел на меня.

Остановил машину напротив злополучного двора и вышел, громко хлопнув дверью.

Рядом было белое здание и сквер. Я прошел по снегу и присел на забор. Рустам вышел и сел рядом.

— Так что происходит, Дим? На кой хрен ты наорал на мужика? Что он тебе сделал? Нормальная семья. В жопу влезть может каждый.

— Дело не в нем. Девочка! Я не знаю, но мне нравится эта девочка!