Толик поднял руки в примирительном жесте:

— Нет-нет, уважаемый доктор Вебер, мы не из налоговой и не из риэлторской конторы. Мы здесь по поводу геральдики. У нас есть один интересующий нас герб…

— Геральдика? — фыркнул Вебер, и его кустистые брови сошлись на переносице. — Молодые люди, вы хоть понимаете, о чем говорите? Это не какие-нибудь рисуночки, а серьезная наука! Настоящее искусство! Вы хоть знаете разницу между щитом и полем? Между геральдической лилией и обычным цветком?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но Толик опередил меня:

— Конечно, доктор Вебер! Мы как раз большие поклонники древней немецкой культуры.

Глаза старика на мгновение загорелись, но он тут же нахмурился:

— Хм, поклонники, говорите? А ну-ка, отвечайте: какие цвета использовались в гербе Гогенштауфенов?

— Черный и золотой, — не моргнув глазом, ответил Толик. — Черный орел на золотом фоне. Символ имперской власти и божественного происхождения династии.

Я с трудом сдержал удивленный возглас. Откуда, черт возьми, Толик все это знает?

Доктор Вебер прищурился, разглядывая нас с новым интересом:

— Хм… может, вы и правда не совсем безнадежны. Ну ладно, заходите. Но учтите, — он погрозил нам пальцем, — если это какая-то шутка, я вызову полицию!

Мы вошли в дом. И если снаружи особняк выглядел запущенным, то внутри он оказался настоящей сокровищницей. Стены были увешаны гербами и штандартами всех эпох — от средневековых рыцарских гербов до имперских орлов Второго рейха. В стеклянных витринах лежали старинные книги и документы, а в углу гостиной гордо возвышался рыцарский доспех, который, казалось, помнил времена крестовых походов.

— Вау, — выдохнул я, вертя головой по сторонам. — Это же настоящий музей!

— А вы чего ожидали? — проворчал Вебер, но в его голосе проскользнули нотки гордости. — Детскую комнату с нарисованными щитами? Я посвятил этой коллекции всю свою жизнь!

Он провел нас в свой кабинет — небольшую комнату, заваленную книгами и бумагами.

— Присаживайтесь, — Вебер махнул рукой в сторону двух потертых кресел. — И показывайте уже свой таинственный герб. Надеюсь, ради него стоило прерывать мой послеобеденный сон.

Толик медленно достал сложенный вчетверо лист бумаги из внутреннего кармана пиджака. Он аккуратно развернул рисунок и протянул его Веберу.

Старик взял листок с видимым раздражением, словно ему вручили использованный носовой платок. Он надел очки, висевшие на цепочке на шее, и поднес бумагу к глазам, щурясь и бормоча что-то себе под нос.

— И это все, что у вас есть? — фыркнул Вебер, не скрывая презрения. — Детский рисунок? Я-то думал, вы серьезные исследователи, а вы… — он осекся на полуслове, и я заметил, как изменилось выражение его лица.

Глаза старика расширились, словно он увидел призрака. Его руки, державшие листок, начали заметно дрожать. Вебер поднес рисунок еще ближе к глазам, будто не веря тому, что видит.

— Не может быть, — прошептал он едва слышно. — Откуда… откуда вы это перерисовали?

— О это… перерисовано с семейной реликвии, — начал я осторожно, пытаясь придерживаться заранее придуманной легенды. — Досталась от деда. Он говорил, что…

— Молчите! — резко оборвал меня Вебер, не отрывая взгляда от рисунка. Его голос звучал неожиданно громко в тишине кабинета, заставив меня вздрогнуть.

Старик медленно опустил лист на стол. Затем он посмотрел на нас.

— Этот герб, — начал он тихо, — принадлежит семье фон Туле. — Он сделал паузу, внимательно наблюдая за нашей реакцией. — Знаете ли вы, кто такие фон Туле?

Мы отрицательно покачали головами, стараясь выглядеть максимально невинно. Вебер откинулся на спинку кресла, не сводя с нас пронзительного взгляда.

— И слава богу, — пробормотал он. — Может, оно и к лучшему, что вы не знаете. Но раз уж вы принесли этот рисунок… — он тяжело вздохнул. — Что ж.

Вебер встал и подошел к старинному буфету в углу комнаты. Достав пыльную бутылку и три стакана, он вернулся к столу.

— Думаю, нам стоит выпить, — сказал он, разливая янтарную жидкость. — Хороший бренди помогает легче воспринимать трудные истории.

Мы с Толиком взяли предложенные стаканы. Вебер поднял свой, словно произнося тост:

— За знания, которые лучше бы никогда не всплывали на поверхность, — сказал он мрачно и залпом выпил содержимое.

Сделав глоток (на удивление мягкий и ароматный бренди), я приготовился слушать. Вебер снова взял в руки наш рисунок, разглядывая его с какой-то смесью восхищения и ужаса.

— История семьи фон Туле уходит корнями глубоко в средневековье, — начал он. — Но настоящую… славу, если это можно так назвать, они обрели в XX веке. — Вебер сделал паузу, словно собираясь с мыслями. — Фон Туле были одними из главных спонсоров и идеологов нацистской партии еще до прихода Гитлера к власти. Но не это делает их такими… особенными.

Он снова встал, на этот раз направившись к массивному сейфу в углу кабинета. Набрав комбинацию на допотопном механическом замке, Вебер достал толстую кожаную папку, потертую и местами обгоревшую по краям.

— Эти документы, — сказал он, бережно кладя папку на стол, — я собирал всю свою жизнь. Некоторые из них уникальны — возможно, единственные сохранившиеся экземпляры в мире.

Вебер открыл папку, и по комнате разнесся запах старой бумаги.

— Фон Туле были одержимы, — продолжил он, перебирая документы. — Одержимы идеей о тайных знаниях, утерянных технологиях. Они финансировали экспедиции в самые отдаленные уголки мира: Тибет, Антарктида, джунгли Амазонки. — Вебер достал несколько фотографий, на которых были запечатлены люди в нацистской форме на фоне экзотических пейзажей. — Они искали Святой Грааль, копали в местах, где, по легендам, находилась Атлантида, пытались расшифровать древние манускрипты, считавшиеся утерянными тысячелетия назад.

Я взял одну из фотографий. На ней был изображен высокий мужчина в черной форме СС, стоящий рядом с каким-то странным устройством.

— А это, — сказал Вебер, заметив мой интерес, — Эрих фон Туле, последний известный глава семьи. Гений и безумец в одном лице. Именно он возглавлял самые… неоднозначные проекты семьи.

— Какие проекты? — спросил Толик, подавшись вперед.

Вебер посмотрел на нас долгим взглядом, словно оценивая, готовы ли мы услышать правду.

— Они проводили эксперименты, — наконец произнес он. — Эксперименты, которые не укладываются в рамки обычной науки. Они пытались соединить древние оккультные практики с новейшими достижениями физики и биологии.

Он достал еще несколько документов — какие-то схемы, диаграммы, записи на языке, которого я не понимал.

— Фон Туле верили, что можно создать сверхчеловека, — продолжил Вебер. — Не просто улучшить физические или умственные способности, нет. Они стремились к чему-то большему.

— Это звучит как научная фантастика, — пробормотал я.

— Если бы, — горько усмехнулся Вебер. — Знаете, что самое страшное? У них, кажется, что-то получалось. — Он разложил на столе несколько фотографий. — Посмотрите на эти снимки. Они были сделаны в одной из секретных лабораторий фон Туле незадолго до конца войны.

Я наклонился ближе, чувствуя, как Толик делает то же самое. На первый взгляд фотографии казались обычными — какие-то приборы, люди в белых халатах. Но чем дольше я смотрел, тем больше замечал странностей. Предметы на заднем плане словно расплывались, теряли четкость. А на одном снимке я мог поклясться, что видел человека, частично… прозрачного?

— Что это? — прошептал я, чувствуя, как пересохло в горле.

— Доказательства, — ответил Вебер. — Доказательства того, что фон Туле были на грани прорыва. Они экспериментировали с пространством и временем, пытались создать порталы в другие измерения. И, судя по всему, они были чертовски близки к успеху.

— Но ведь после войны их должны были судить? — спросил Толик. — Нюрнбергский процесс и все такое…

Вебер горько рассмеялся:

— Вот в том-то и дело, молодой человек. В отличие от многих нацистских преступников, фон Туле не бежали в Южную Америку. Они просто… исчезли. — Он сделал драматическую паузу. — Вместе со всеми своими исследованиями, документами и, что самое важное, с результатами экспериментов.