— Зархель, — надменно усмехнулась Зармалессия, — не думаете же Вы, что к этим событиям причастен наш слуга, Эр Данаарн? Мне подсказывает сердце, что Вы затаили обиду на него с тех самых пор, как он отказал Вам в заключении дог…

— Кузина, я начинаю думать, что у Вас весьма смутные представления о том, кто такие эти твари — демоны-оборотни, — злобно отчеканил Зархель, притягивая за локоть собеседницу в зону собственного влияния. — Тем более, разве бессмертный маг не отказал и Вам? Что Вы замыслили, Ваша Милость?

Мужчина прищурился, заостряя взор на королеве. Главный советник словно пытался выяснить, достоверны ли сведения, которыми с ним делилась любезная кузина. Он более не полагался на добросовестность союзников и слуг, и предпочитал лично проверять свежесть тех блюд, что подавались к столу. С другой стороны, пробовать стряпню кухарки на наличие ядов должны иные люди, ибо так намного безопасней.

— Ваш непокорный сын, этот глупый, дерзкий мальчишка, совсем от рук отбился! Он более не слушает ни моих мудрых наставлений, ни ищет ласки в Ваших заботливых объятьях. Что… мы будем делать, когда он взбунтуется, и об этом прознают наши враги?

Прикрыв левый глаз, Зархель пристально уставился на Зармалессию правым.

— Что Вы предлагаете? — шёпотом спросила женщина.

Главный советник тут же воспрянул духом и помчался к своему обширному письменному столу. Он открыл запертый на ключ ящик и извлёк из тайника свёрток с порошком.

— Это новое средство из наших родных краёв, из земель дома Тёмных Ручьёв, оно очень хорошее и очень сильное… думаю, следует им воспользоваться, и подносить Его Высочеству раз в три-четыре дня. Оно ослабит его волю и укротит нрав.

Зархель Великолепный принадлежал той же семейной ветке, что и Зармалессия, они носили общую фамилию, и, разумеется, в их роду испокон веков не было ни купцов, ни ростовщиков, что считалось занятиями неблагородными. Тем не менее, на службе государства Зархель ни единожды прибегал к уловкам и трюкам, которые изобрели торговцы. Например, он прекрасно знал, что зачастую люди хотят того, что им вовсе не нужно в то время, как хотеть то, что им действительно надо, они в упор не желают. И лучшее оружие борьбы с подобным досадным недомоганием — самому создать необходимую нужду, а затем облечь её в желание. Под такими чарами и грозный воин, и ловкий плут, и ревнитель веры превратятся в робких слуг или зависимых данников, готовых на любые меры без оглядки на последствия.

— Нет, он — мой единственный отпрыск, моё драгоценное орудие мести, незачем травить его! — Зармалессия в ужасе отвергла предложение кузена.

Однако вместо того, чтобы скрыться из его покоев, она помчалась в глубь, забуриваясь в самые отдалённые комнаты, где стояла громадная кровать под балдахином, которая помнила слишком много непозволительного и бесстыдного.

Зархель быстро догнал кузину. Он поймал беглянку возле ложа и заключил её изящное тело в свои объятья, примыкая широкой грудью к хрупкой, женственной спине. Положив голову на плечо подруги, Главный советник прошептал ей на ухо:

— Как мы с Вами можем ошибаться, когда боги нас ведут? Мы внимаем гласу Моранны-Фахарис, и кем мы с Вами прослывём, если отмахнёмся от зова всевышней, словно от назойливого шума? Моя милая, любезная кузина, что богиня Вам говорит?

— То… что мы с Вами должны взойти на престол, рука об руку, как Нин-дар-дин и Нин-дар-нана…

— Вот видите. Мне она твердит то же самое. Мы не можем отступиться, это страшный грех. Нас избрали небожители, а на войне сгодятся любые средства. Разве нет? Вашему сыну ничто не повредит, я же клялся, что его не трону. Вскоре я уеду в родные земли, а вернусь уже с реальной, божественной поддержкой. Вы останетесь одна во дворце… как Вы собираетесь управлять этим неблагодарным мальчишкой? Он не приучен выказывать сыновью почтительность, и никому…

— …никому в Исар-Диннах не нужна вдова с непокорным ребёнком на руках, — тоскливо промолвила Зармалессия.

Остатки драгоценных пилюль — чёрных жемчужин — ещё не полностью выветрились, они до сих пор продолжали отравлять разум и туманить взор королевы, и Её Милость положилась на Зархеля в очередной раз, в буквальном смысле. Она просто расслабилась и откинулась назад, вручая собственный вес кузену, который уже принялся ласкать её холодное и продрогшее тело.

— Ваша Милость, я знаю то, что избавит Вас от печалей и излечит Вашу больную голову.

В конечном итоге, королева никогда не могла понять, чей неуёмный и ненасытный голод надлежало унимать первым — её, или Зархеля. Если от неё отвернётся последний союзник, то… что будет тогда? А что, если для удержания расположения Зархеля, ему всё-таки придётся преподнести на блюде собственного сына? Как не крути, Зармалессия любила Сэля и не желала мальчику подобной участи.

— Кому нужна вдова с ребёнком на руках?.. — в бреду шептала Зармалессия, и её опустошённые глаза светились во мраке спален, пока Зархель с удовольствием целовал тонкую женскую шею и расшнуровывал корсет.

Королева-регент под предлогом дурного самочувствия не захотела покидать покои Зархеля ни утром, ни даже на следующий день.

На вечер вторых суток утомлённый Зархель оставил Её Милость валяться одну среди вороха подушек и одеял, а сам отправился в кабинет и приступил к делам, которых накопилось немерено. Расправив полы длинного ночного одеяния, выполненного из лучших тканей и богато украшенного, советник уселся на личный трон — стул с высокой спинкой перед письменным столом из красного дерева. Вскоре в его кабинете с подносом в руках показался тот, за кем Зархель и посылал — рослый, невероятно красивый лицом Дуностар, сын родной сестры Зархеля и седьмой ар дома Аон. Дуностар никогда не славился пытливым умом, но он умел хранить две важных вещи: молчание и преданность.

— Ваш отвар, дядя, — мягко проговорил молодой человек, водружая перед Главным советником кружку с горячим напитком.

— Отлично. Теперь иди и развлеки Её Милость.

— Что? — недоумённо переспросил Дуностар, скорчив сражённую наповал гримасу.

Зархель даже фыркнул пару раз, потому как не мог взять в толк: его пустоголовый племянник действительно не уловил смысла приказа, или же испытывал искренние недовольство и несогласие?

— Я сказал, иди и развлеки Её Милость, она сейчас в спальне. Ублажи её как следует.

— Да, дядя, — смиренно прошептал Дуностар, опуская глаза в пол.

— Она в бреду и точно не заметит разницы, будет звать меня или своего покойного мужа, но ты не отзывайся. Ясно? Тем более, такой молодой сумеет больше сделать для королевы-регента, а я уже стар, мои кости гниют, а тело разваливается. Все мои суставы хрустят…

Зархель принялся ворчать. После того, как он начал в открытую поклоняться Отравляющей Фахарис и припал лбом к её святыне, здоровье советника лишь ухудшилось. Ныне Дуностар воочию видел сквозь тонкий покров, какие жуткие изменения претерпело тело его доброго дядюшки, которому было всего-то сорок два года, и который сам ещё недавно славился на целый Элисир-Расар и мощью, и удалью, и красотой. Теперь же он похудел и иссох, на руках появились зловещие тёмные пятна, а пальцы ног так вообще плавно обрастали чешуёй. Ногти Зархеля тоже чернели и затвердевали, уподобляясь чему-то демоническому. И это — метка расположения богов?

Зархель, опустошив кружку с отваром, поднялся со стула и выпрямился, замирая в знаковой позе. Племянник быстро понял намёк и накинул на плечи господина просторную мантию из фиолетового и тёмно-синего бархата, после чего Зархель запахнул полы и подпоясался собственноручно.

— Ты совершил омовения? — строго поинтересовался советник.

— Да, Ваша Светлость.

— Тогда иди, не задерживайся. Не заставляй Её Милость ждать! А мне нужно поразмыслить, что же предпринять по поводу наследного принца и как загнать его назад в ловушку.

Только Дуностар почему-то медлил. Он оглянулся, дабы убедиться, что рядом никого нет, наклонился поближе к дяде и прошептал ему в полголоса: