— Как? Откуда… — советника, наконец, осенило, — …откуда у тебя эта скверная, грязная безделица?! Откуда у тебя меч Алькосура?! Ты бы никогда его не заполучил… я ведь потрудился! Спрятал и заточил!

Первый ар дома Аон замер, и по его искажённой физиономии заскользили тени удивления и отчаяния.

— Дуностар! — приказным тоном заревел Зархель. — Дуностар? Где этот навозный жук?! Где этот предатель?! Это он снял чары с усыпальницы?! Это он помог тебе открыть тайник?! Отдал тебе ключ, мерзкий, наглый мальчишка! Сожру его! Испепелю!

Дракон бросился вглубь своих грязевых «покоев». Он не собирался мириться с оскорблением, нанесённым этим гадёнышем, Дуностаром, седьмым аром Аонов, но Сэль последовал за противником, попутно подливая масла в огонь:

— Кузен решил, что укус осы лучше, чем атака тысячи мух, поэтому…

— Где? Дуностар, где ты затаился?! Выходи и бейся, как настоящий мужчина! Подлец!

— Дядюшка, на тот свет Вы всё равно не докричитесь.

Зархель застыл в узком проходе, после чего с остервенением оглянулся на престолонаследника.

— Что ты сказал?

— Хотите снова повстречаться с Дуностаром? Что ж, я, как истинный маг-король, имею право исполнять желания. Вперёд!

Принц вытянул левую руку по направлению к Зархелю, подавая тем самым сигнал для магических вихрей, что настала пора атаковать врага. Три фиолетовые струи вдруг сделались видимыми благодаря клубящимся вокруг облакам из зиртановой пыли, и устремились на Зархеля. Принц не отставал от подручных Данаарна, он тоже накинулся на противника.

Сперва от удивления и неожиданности у Главного советника распахнулся рот, впрочем, он быстро пришёл в чувства. Несмотря на то, что Его Высочество пронзил клинком насквозь драконий хвост, Зархель даже не пискнул. Вихри, которые набросились на советника, тоже не причинили серьёзного вреда, и первый ар разразился громким хохотом. Простым движением руки он отбил нападки со стороны магической энергии. Обрывки душ врезались в лезвие меча, а Кровь и Вода, будучи легендарным оружием, обладал собственными силами, и ненадолго поглотил волшебные вихри. Лабиринт озарил яркий свет, отражённый от клинка. Пока принц пытался вытянуть меч из драконьей плоти, Зархель ухватился за металл своей левой лапищей, увенчанной острыми когтями, и зловеще прошептал:

— Посидите теперь там, — с помощью витающей рядом магии он запечатал вихри внутри клинка, и принц видел лишь неяркое сияние на кончиках пальцев колдуна. — Глупцы же вы! И ваш хозяин — форменный дурак! Возомнил себя непобедимым чародеем и отпустил с привязи этого жалкого, белого щенка!

Сэлю всё же удалось высвободить меч, но тем временем Зархель уже оплёл его ноги кольцами из повреждённого хвоста, из которого вытекали густые капельки янтарной жидкости, крапающие на глинистый пол. Хвост дракона сочился подозрительной субстанцией вместо крови, чем-то вроде смолы, и Сэль поражённо ахнул. Он внутренне готовился к решающему бою, пока Зархель наваливался на него всем весом.

— Даже ясному взору демона-оборотня не пробиться через толщи грязи, замешанной с либбо, которая отныне слагает стены моих опочивален! Этот идиот никогда нас не найдёт, зря он покинул тебя. Бросил на произвол!

Зархель, обхватывая Сэля и прижимая к себе, возложил на плечо племянника свой острый подбородок и коварно прошептал:

— Мне достанется самый сладкий кусок.

— С чего ты взял, что Эр покинул меня? — твёрдо вопросил принц.

Даже если бы он постарался оттолкнуть Зархеля, то у Его Высочества всё равно бы ничего не получилось. Как не крути, людским рукам никогда не потягаться в силе с могуществом дракона. Впрочем, Главного советника настолько захватило ликование и сладострастное предвкушение, которые он тщательно смаковал, что тот даже не сподобился заметить, как напоролся на обнажённый меч наследника. Тело Зархеля, пока советник не до конца прошёл через метаморфозы, поразило странное онемение и он ничего не мог почувствовать — ни удовольствие, ни боль. Наверное, поэтому Зархель выжидал до последнего, играя и забавляясь с принцем: какая радость поглощать горячий пирожок тому, кто не ощущает вкуса вовсе?

Однако этот удар Зархель прочувствовал всей плотью. Рябь от инородного вторжения чего-то магического в его незащищённое чешуей брюхо промчалась до последней косточки, содрогнула все жилки и потрясла каждый роговой нарост.

— Что это за чертовщина?! Что за дьявольские происки?! — завыл дракон, отпрянув от принца.

Из массивной туши ящера выскользнул меч Кровь и Вода, до сих пор находящийся в руках Его Высочества. Янтарная жидкость брызнула во все стороны, в брюхе советника разверзлась настоящая червоточина, через которую утекали все его сокровища, скоплённые тяжким трудом: и волшебные силы, и покровительство источника с либбо, и жизненный огонь, и мнимая неуязвимость, всё разлилось на пол, формируя под лапами чудища целое болотище.

— Не знаю, — победоносно отчеканил Сэль Витар, отстраняясь от поверженного. — Ты скажи мне, что за колдовство ты применил на моём клинке?

— Я… кха… я его… испортил… я его… растлил… кха-кха…

Мысли в голове Зархеля принялись путаться, а язык более не слушался своего хозяина. Советник, пребывая в ужасе, пытался руками залатать рану, однако он лишился главного: благословения либбо. Чудотворная субстанция, дикий исток которой располагался так далеко от Янтарного дворца, не благоволила более своему непокорному сыну. Она, как любая честолюбивая мать, озабоченная лишь семейной славой и добрым именем фамилии, сразу отвернулась от отпрыска, что не оправдал надежд. Стоило несчастному разок оступиться и натворить бед, как либбо тут же потеряло к Зархелю всякий интерес.

Главный советник собственноручно пленил внутри клинка три магических вихря, которые до сего момента принадлежали Данаарну. Однако столь «плёвое» дело, которое первый ар Аонов провернул лишь для того, чтобы порисоваться перед принцем, а заодно и расстроить наследника престола порчей драгоценного отцовского меча, обернулось для колдуна истинным проклятьем. Кровь и Вода, что, бесспорно, обладал некоторым могуществом, в итоге обзавёлся очень полезными связями и через запечатанные обрывки душ отныне мог обращаться напрямую к Тчелану, мог погружаться в Междумирье. Меч заполучил невиданную прежде силу благодаря недальновидной ошибке Зархеля, и приобрёл способности — таланты из потусторонних слоёв, при содействии которых можно было сокрушить даже бессмертное, нетленное существо.

Сперва тело Зархеля покинула вся вязкая, инородная жидкость, привнесённая туда истоком либбо, затем с него слезла драконья шкура, что раскололась надвое, словно кожура варёного каштана, обнажая белую и беззащитную мякоть, — обычную людскую плоть. Теперь Сэль мог видеть глубокую рану, что проделал в дяде его клинок — она краснела внизу живота, и наружу уже принялись вываливаться внутренности Главного советника. Сэль, покрывшись холодной испариной, направился к обречённому, но Зархель ничего больше не говорил — он не мог. Первый ар дома Аонов захлёбывался тёмно-бордовыми, почти чёрными сгустками крови, что вытекали у него изо рта. Присев рядом с родственником, Сэль отрешённо произнёс:

— Я тоже обманул Вас, дядя. Я солгал, сказав, что отправлю Вас к Дуностару. Смерть освободила кузена от Вашего влияния, и в загробном мире вам уже не повстречаться. Он станет героем для Элисир-Расара, а Вас вымарают из летописей, как кляксу. Счастливо оставаться.

Сэль Витар Амуин Малидот выпрямился во весь рост и поступил так, как его обучили другие герои-воители былых времён: воспользовавшись услугами своего камзола, он насухо вытер клинок меча Кровь и Вода о потрёпанные полы. В конце концов, на металле даже чистая и прекрасная водица со временем превращается в обычную ржавчину, что и говорить о жидкостях с куда более сомнительной и противоречивой репутацией.

Зархель, всё ещё живой, но почти обезумевший от страданий, жадными глазами буравил стройную фигуру наследника, пока тот удалялся. У советника имелось слишком многое, что он, достопочтенный и величественный мужчина, хотел бы сказать этому негодному мальчишке, но все слова застряли в горле то ли от чрезмерного изобилия задуманного, то ли от переизбытка вернувшихся ощущений и чувств. Всё скопленное вырвалось наружу в виде крови, но Зархель продолжал смотреть на спину Его Высочества, пока пелена не застелила его взор, и пока костлявая с косой не явилась на свою беспощадную жатву. Жизнь советника оборвалась, когда тот изрыгнул заключительный поток нечистот.