Пока в портовой таверне Дуностар за кружкой пива ожидал, когда на борт погрузят заказанные товары, то внимательно прислушивался к болтовне местных завсегдатаев. Стоило седьмому ару дома Аон покинуть корабль, как до него сразу начали доноситься тревожные вести. Например, о том, что на Исар-Динны нежданно и негаданно накинулась гроза из «потустороннего мира», коя принесла с собой моровую болезнь — оспу предков, впоследствии оказавшуюся совсем не тем, чем она представлялась на первый взгляд. Выяснилось, что столицу терзала не эпидемия, а непонятные существа — повреждённые негули. Скорее всего, это — результат некой подпольной деятельности Зархеля, итог испытаний его свежеобретённых войск из воплощений утопших, туманные и секретные козни, такие, в которые не посвятили даже Дуностара, самого близкого к Зархелю человека. Только ведь на данной ноте слухи не заканчивались, а, наоборот, то ли под влиянием спиртных напитков, то ли из-за буйства мрачных фантазий они расцвечивались и преумножались. Народ судачил, будто от напасти столичный град избавил не кто иной, как наследник престола собственной персоной! И не абы как, а при помощи призванного создания из пластов Междумирья, ужасного и вселяющего страх демона. Или божества? Да какая разница, для обывателя это — одно и то же. Вот так родилась легенда о пришествии на благословенные земли Элисир-Расара бога из чёрного песка и пыли, Агрота, ну, или Эймана Эра Данаарна, коли соблюдать точность.

— …нет, ты можешь в это поверить? — удивлённо и в тот же миг восторженно вопрошал некий господин в залатанном сюртуке у своего захмелевшего собеседника. — Мало того, что оказалось, что Его Высочество жив и невредим, так он ещё и способен повелевать такими силами! Невообразимо!

— Невообразимо, да… — зачарованно согласился мужичок с красным лицом, всем напиткам предпочитающий креплёное вино. — Но разве ж это дело — обращаться за помощью к демонам? Разве это не порочит достоинство и честь?

— Цыц! — возмутился разгорячённый посетитель, ударяя кулаком по столу. — Что может быть более нечестивым, нежели дурные миазмы этого подлого мошенника, Главного советника? Тьфу! Это его змеиное зловоние отравило разум Её Милости королевы-матери!

— Так и есть, так и есть, — понимающе покачал головой пьяница.

— И какой от этого вред, когда зло на стороне света, сражается с бо́льшими мерзостями?

Его нетрезвый приятель неуверенно похихикал, после чего в таверне воцарилось затишье. Однако, пораскинув мозгами и совершив ещё пару глотков горячительного напитка, мужик ехидно выпалил:

— К слову, о змеях. Слыхал ли ты, добрый дин, что в столицу из города Орм движется целая процессия божественной Фахарис?

— Фахарис? Кто такая Фахарис?

— Так жители Тёмных Ручьёв нарекли Моранну, богиню разложения и пупырей.

— Быть того не может! — искренне удивился господин в поношенном сюртуке. — Неужто легенды сбываются? Наверняка Моранна спешит в столицу, дабы потягаться со своим братом, Агротом…

На мгновение человек приуныл, но вскоре продолжил речь:

— Ну и ну… нет места живым на поле брани, на коем сражаются всевышние. А я-то считал, что вблизи Орма откопали останки древнего дракона!

— Вот именно! — очень вдумчиво протянул забулдыга, приподнимая вверх одну бровь. — Останки дракона! Божественного Химгура Кардрагона, а не какой-то там Фахарис…

Но Дуностар более не слушал сплетен, он вновь увлёкся любимым, и весьма привычным делом — принялся вертеть на мизинце тонкое золотое колечко Его Высочества. Вскоре взор его чернильных глаз перепрыгнул на соседний перстень — роскошный и массивный, увенчанный чистейшим тёмно-малиновым камнем в окружении бесчисленных бриллиантов. Камень этот имел странную, непостижимую натуру и проявлял двуличность, столь несвойственную его сородичам: он изменял свой цвет в зависимости от освещения, и из мрачного пурпурно-красного при пламени свечей перевоплощался в ярко-синий как только лучи солнца задевали его поверхность. Двоедушие и неискренность — удел всех благородных по крови людей, и Дуностар с отвращением фыркнул. Рядом на стойке покоились его перчатки мечника, обычно скрывающие фамильные сокровища Аонов, но… не теперь.

— Всё готово, мой господин, — сквозь зубы вымолвил боцман, который незаметно подобрался к правому плечу Дуностара. — Отправимся сегодня, или дождёмся утра?

— Отправляемся сейчас, — скомандовал седьмой ар. — Дяде промедленье не по вкусу.

Боцман вышел из таверны первым, а темноволосый Дуностар в последний раз оглянулся на столик, за которым вели праздную беседу отдыхающие островитяне. Мужчины продолжали разглагольствовать, и почтенный сын донга Аон надел по пути перчатки, а затем покинул трактир под звучание громких слов:

— …драконы! Магическая драконья кровь!

Лицо Момо быстро вернуло себе прежние очертания, все следы побоев исчезли почти окончательно, и, казалось, ничего уже не напоминало о приключившемся. Правда, парнишка до сих пор занимал нижнюю опочивальню — личную комнату Гвальда, и большую часть времени пребывал в каком-то сонном забвении, поэтому в течение дня Лили ухаживала и присматривала за ним.

Сейчас травница тоже сидела на низком табурете возле постели дремлющего потерпевшего, и протирала лоб Момо чистой тканью, как только на нём появлялась испарина. Каждый миг этих печальных бдений давался Лили с великим трудом — она едва удерживалась от того, чтобы разрыдаться и самой окунуться в истерику. Может, безупречное лицо Лана опять излучало сияние и искрилось завидным здоровьем, только Лили никак не могла выкинуть из головы образ, в котором актёр предстал перед девушкой в тот роковой день.

— Эй, ты, наверное, устала? — тихо спросил Бел-Атар.

Он незаметно прокрался в комнату и сперва чуток понаблюдал за тем, как сходятся на переносице брови Лили, нахмуренные, рыжие и густые, и как трепещут её пышные ресницы, пока она старательно силилась не расплакаться.

— Нет, всё в порядке, — травница просветлела, узрев знакомую фигуру.

— Я послежу за ним. Иди, отдохни, — внушительным тоном изрёк Касарбин, принимая в руку запястье Лили и изымая платок из её холодных пальцев.

Лили пришлось согласиться на щедрое предложение Бел-Атара. Она медленно поднялась на ноги, уступая сидение молодому человеку, отряхнула свои юбки и отправилась на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Касарбин быстро занял тёплое местечко, нагретое его сердечной подругой, и уставился в окно. И пока художник увлечённо изучал пейзажи за стеклом, ему на кисть положил руку на самом деле неспящий Момо.

— Значит, ты притворялся всё это время?

Бел-Атар улыбнулся ласково и лучезарно, и Момо в ответ растянул губы в некоем подобии оскала. У парнишки уже давно не болело тело, но вот улыбаться от души он всё ещё не научился заново.

— А чего ещё ожидать от такого лицедея, как я? — самоиронично вопросил блондин, скорчив уморительную гримасу.

Касарбин тихо посмеялся, однако свою руку у Момо забрал.

— Не хочу, чтобы она тут кудахтала надо мной, словно курица, — уже искренне процедил сквозь зубы пострадавший, отворачиваясь к окну, — у неё вечно такой несчастный вид, будто она вот-вот с ума сойдёт от горя. Что за наглость?

К сожалению, посетитель не нашёл слов утешения, которые следовало бы сказать после таких откровений, и многозначительно промолчал.

— Серьёзно, не могу видеть её скорбную мину, не пускай её сюда, — после очередной тяжёлой паузы выдал Лан, закутываясь с головой в одеяло.

— Я… постараюсь.

— И вообще, я хочу выйти. Хочу отправиться в «Золотой самородок», мне надо развлечься. Сколько ещё я могу валяться здесь, будто на пороге смерти?

— В «Золотой самородок»? — возмутился собеседник. — Пока что там тебе делать нечего, ты ещё не до конца восстановился. Да и Глава не желает, чтобы ты даже с постели поднимался, ведь…

— Но мне скучно! — прокричал Момо, подскакивая на кровати и разбрасывая по сторонам покрывала, словно капризный и взбалмошный мальчишка. — И я хочу развлечься, слышишь, раз-влечь-ся!