Это то, что я бы надела, если бы декольте не было таким глубоким.

Такси ждет меня на подъездной дорожке; водитель, Артур, один из немногих, кому я доверяю настолько, чтобы не хвататься за перцовый баллончик, спрятанный в моей сумке. Он пожилой мужчина, вероятно, лет пятидесяти, и всегда развлекает меня беседой.

— Ты сегодня красивая, Мия, — говорит он, когда я сажусь на заднее сиденье, поправляя зеленое платье в горошек. — Кажется, у моей дочери такое же платье, только голубое.

О, это заставляет меня чувствовать себя прекрасно… Его дочери одиннадцать.

Может, мне стоит взять за правило не покупать одежду в детском отделе, как бы сильно она мне ни нравилась. Не то чтобы я специально ходила туда за покупками, но время от времени мне на глаза попадается симпатичный свитер или платье, и я не могу устоять. С моими габаритами я прекрасно влезаю в подростковую одежду, а иногда платья слишком красивы, чтобы пройти мимо.

— Куда мы едем? — спрашивает он, делая трехточечный поворот на гравии.

— На вечеринку, пожалуйста.

— В клуб? Никогда бы не подумал, что тебе двадцать один.

Нет. Большинству людей в этих клубах нет двадцати одного. Айша достала мне мое первое поддельное удостоверение два года назад, когда она недолго приглашала меня на вечеринки со своими друзьями. Недолго, потому что мне было не очень весело сидеть в кабинке, потягивать лимонад и игнорировать приставания ее друзей.

Артур сворачивает налево на дорогу и начинает свой монолог о догоне. Обычно он привозит меня домой после паршивых свиданий, так что я хорошо осведомлена о его жизни.

Ньюпорт-Бич достаточно большой, чтобы не знать всех, но достаточно маленький, чтобы добраться из пункта А в пункт Б не занимало много времени. Через десять минут, рассказав мне, что его сын ушел в армию, Артур паркует такси у клуба.

— Позвони мне, когда будешь готова ехать домой. Я работаю до двух часов ночи.

— Спасибо, я позвоню, если меня нужно будет подвезти. — Я плачу за проезд и выхожу из машины, прежде чем он пытается дать мне сдачу с нескольких долларов.

Сейчас только десять часов, но это последний уик-энд Весенних каникул, так что Рэйв переполнен. На всякий случай я оглядываюсь по сторонам, сканируя толпу тусовщиков внутри, в поисках футбольных качков. Они ходят стаями, так что если один из них здесь, то остальные затаились неподалеку.

Я избегаю Брэндона, ожидая от него какой-нибудь изощренной, извращенной мести за то, что я сломала ему нос.

Не то чтобы я ударила его ни с того ни с сего в тот вечер.

Я сидела на большом диване под открытым небом в саду Нико и просматривала список песен, присланный Сиксом, проверяя, что я буду петь дальше. Я не заметила, как напыщенный квотербек направился в мою сторону, пока он не опустился на сиденье рядом со мной.

Я тут же встала, но не успела сделать и шага, как упала прямо ему на колени…

— Ты чувствуешь это? — Брэндон шипит мне на ухо, двигая бедрами вверх, его эрекция упирается в мое бедро. — Это то, что ты делаешь со мной. Тебе нужно позаботиться об этом, котенок. Я представлял тебя голой с новогодней вечеринки. — Он хватает меня за бедра, когда я пытаюсь пошевелиться. — Не так быстро. Черт… как же ты вкусно пахнешь.

— У тебя есть время, пока я не досчитаю до трех, чтобы отпустить меня.

Он смеется, звук низкий, горловой.

— А если нет? — его зубы касаются мочки моего уха.

— Один.

Еще один короткий смешок, более громкий, и он рывком поднимает бедра выше.

— Держу пари, ты тугая. Такая чертовски мокрая. Я заставлю тебя кричать, трястись и умолять о большем, котенок. Просто скажи «да».

— Два.

Его пальцы впиваются в мою кожу.

— Черт, котенок… перестань дразниться. — С его губ срывается еще один напряженный рык.

— Три.

Один точный удар локтем и рывок в дом Нико — и меня стошнило в туалете на нижнем этаже.

Что еще пропустила?

К счастью, ни Брэндона, ни его друзей здесь нет, что хорошо, но тройняшек я тоже не вижу, а это нехорошо. Кольт написал мне час назад, сказав, что я должна приехать. Не имея никаких лучших планов, я приняла его предложение, но, похоже, я пришла слишком поздно. Тройняшки стали частью моей жизни, когда спасли мою задницу однажды ночью в Q в прошлом году. С тех пор они не спускают с меня глаз. Не знаю, как я без них обходилась. То, как мы с ними сошлись, странно, но я и не надеялся на лучших друзей. Жаль, что мы не пришли к этому раньше.

Хотя, учитывая мою историю, может, это и к лучшему. Тройняшки всегда были в центре внимания. Три одинаковых брата, их мать — бывшая обладательница титула «Мисс Калифорния», отец — мэр… Да, тройняшки всегда были сердцем любого собрания. Мы учились в одних и тех же школах на протяжении пятнадцати лет. Я на год младше и, будучи изгоем, была невидима для всех, кто не пытался сделать мою жизнь несчастной.

Избегая зрительного контакта со всеми, кто находится в «Рэйв», я протискиваюсь мимо очереди в бар и огибаю угол, направляясь к лестнице, ведущей в VIP-секцию, где я могу найти тройняшек.

Оказавшись там, я осматриваю кабинки, и две морщинки прочерчивают мой лоб. Где они? Я поворачиваюсь на каблуке и едва не выпрыгиваю из кожи, когда теплая рука обхватывает меня за плечо, останавливая на месте.

От его прикосновения по моей крови проносится электрический импульс. По коже пробегают мурашки, заставляя волосы на шее встать дыбом. Если бы не реакция моего тела, я бы уже сжимала сумку, готовясь выпустить перцовый баллончик, но мои внезапно ослабевшие колени подсказывают, кто стоит у меня за спиной.

Я снова оборачиваюсь, сердце бешено колотится, а по позвоночнику пробегают мурашки. Нико стоит в метре от меня, впиваясь своими длинными пальцами в мою плоть так сильно, что остаются синяки. Безжалостность, которую он излучает, направлена не на меня. Это просто часть его тревожного обаяния, от которого я теряю дар речи.

Я не умею противостоять.

— Какого черта ты делаешь здесь одна? — кричит он, выдергивая наушник из уха.

Может, его отношение ко мне все-таки направлено? Он возвышается надо мной, высокий, широкогрудый, с мускулистой стеной. Оливковые вены змеятся по его кистям и предплечьям, то тут, то там покрытые черными чернилами. Татуировки на его внушительных бицепсах пляшут при каждом его движении.

— А Коди знает, что ты здесь?

Я сглатываю, сжимая горло, в животе бурлит, тошнота накатывает, когда Нико сильнее впивается пальцами в мою кожу.

— Отпусти меня, — говорю я, выравнивая дыхание.

Он не причинит мне вреда.

Он так сказал.

Он просто большой грубиян.

Возможно, он не понимает, как крепко держит меня.

— Я задал тебе вопрос, Мия. — Мое имя слетает с его языка, эротичное и собственническое.

Страх и желание смешиваются в моей голове, но даже жар, пылающий на задней поверхности бедер, не ослабляет легкую панику, бурлящую в моих венах.

— Они не знают, что я здесь. У тебя есть время, пока я не досчитаю до трех, чтобы отпустить меня, Нико. Мне больно.

Его брови нахмуриваются в замешательстве, когда он смотрит вниз, где его хватка медленно ослабевает, прежде чем он отпускает ее, загребая рукой свои иссиня-черные волосы.

— Почему ты здесь, девочка?

Я разрываюсь между тем, чтобы убежать, зажав хвост между ног, и подняться на ноги, чтобы поцеловать его.

Но я не уверена, что смогу дотянуться.

Он слишком высокий, а я слишком трусливая. Если я побегу, то далеко не уйду, поэтому я стою на месте, как пригвожденная к месту. Его одеколон — сочетание бергамота, кедра и пряных нот — перекрывает все остальные запахи.

— Я не девочка, — бормочу я, мои щеки становятся все горячее. — Кольт прислал мне сообщение, что они здесь, и я должна присоединиться к ним. Ты их видел?

— Они уехали полчаса назад.

Я достаю телефон и глубоко вдыхаю, словно это поможет мне взять себя в руки. Вряд ли. Руки трясутся, пульс учащен, и я не могу сосредоточиться на текстовом сообщении.