— Хорошая девочка, — шепчу я, перебирая другой сосок между большим и указательным пальцами. — Никогда не скрывай, что я заставляю тебя чувствовать. Не притворяйся, что ты не возбуждаешься, когда я прикасаюсь к тебе. Признай это. Покажи мне. Я хочу это видеть. — Я неохотно беру голубую ночную рубашку с кровати, где она ее разложила, натягиваю ее через голову и сажусь, увлекая ее за собой.

Она устраивается поудобнее у меня на коленях, и розовый румянец исчезает с ее щек.

— Закрой глаза, — шепчет она.

— Зачем?

— Пожалуйста. Просто закрой глаза на минутку.

Я так и делаю, любопытствуя и не в силах отказаться. Такими темпами она обведет меня вокруг пальца к утру. Я чувствую кончики ее пальцев по обеим сторонам моей челюсти. Она скользит ими ниже, чтобы встретиться с моим подбородком, затем выше, по губам и носу, нежно расчесывая ресницы, словно запоминая каждый сантиметр моего лица.

Она перемещает руки, чтобы погладить мягкое место за моими ушами, проводит пальцами по затылку и волосам, затем обхватывает мое лицо, проводит большими пальцами под глазами, запечатлевая поцелуй на моем лбу.

Я исчезаю. Поглощенный сильными чувствами. Поглощен.

Она не будет владеть мной.

Она уже владеет, когда медленно целует меня, просовывая язык между моих губ. Я обхватываю ее шею, и мои пальцы исчезают в ее волосах, когда я подстраиваюсь под ритм ее губ.

Я трогал и целовал многих женщин, со многими занимался сексом. Диким, захватывающим дух сексом, но ничто за все мои двадцать девять лет не могло сравниться с близостью этого момента. Это не то, что я себе представлял. Это не похоже ни на одну из моих самых сокровенных фантазий.

Мия — это нечто большее. Гораздо больше.

Вся моя жизнь была ложью. Иллюзией, созданной на основе социального определения красоты и самореализации — высокая, уверенная в себе, стремящаяся к карьере брюнетка. Именно этого, как мне казалось, я и жаждал.

А вот миниатюрная, милая, беспомощная блондинка — это то, что заставляет меня двигаться. Я только о ней и думаю. Я хочу, чтобы она была в безопасности, счастлива и принадлежала мне.

Я переворачиваю ее на спину и укладываю на кровать, не разрывая поцелуя. Я не хочу большего, чем это. Ее губы, ее прикосновения, осторожная нежность… этого достаточно.

Это, черт возьми, все.

— Я позабочусь о тебе, детка, — шепчу я, лаская ртом ее щеку и покусывая ухо, а моя рука под ее небесно-голубой ночной рубашкой разбивает еще один лагерь, поглаживая ее бедро. — Держу пари, я не захочу уходить, как только окажусь там.

Ее щеки снова пылают, но она борется со смущением, поглаживая густой пучок волос на моем затылке.

— Держу пари, я не захочу, чтобы ты уходил. Я долго ждала тебя.

Я тоже. Она — чистый холст. Первое знакомство с ее телом заложит основу для нашей сексуальной жизни. Я хочу, чтобы ей было комфортно в своей шкуре, чтобы она была сосредоточена на своем удовольствии и достаточно смела, чтобы просить о том, что ей нужно.

Счастливой, спокойной, уверенной в себе.

Это и есть цель.

— Я хотела тебя с тех пор, как встретила, — тихо говорит она.

— Я твой, детка. Я был у тебя еще до того, как увидел твое лицо. — Я провожу большим пальцем по ее нижней губе. — Не хочу тебя пугать, но я уже схожу по тебе с ума.

— Я не хочу тебя пугать, но я тоже.

Я чмокаю ее в макушку, откидываю плед в сторону и поглаживаю матрас.

— Запрыгивай. Уже поздно.

Мы забираемся под простыни, и Мия начинает заниматься своими руками, щипая плед, — нервный ритуал.

— Эм… ничего страшного, если я включу ночник? Я… — она спотыкается на полуслове, глубоко вдыхая. — Я не люблю темноту.

Мне требуется два удара сердца, чтобы понять, что она сказала. Единственное, что я могу ответить, это:

— Почему?

— Он не будет ярким, обещаю. Это не совсем ночник, это проектор, и я могу приглушить…

— Ты уклоняешься, Мия. Если ты не хочешь мне говорить, так и скажи. Не притворяйся, что не слышала меня. Включи свет.

Она наклоняется, включает проектор, затем выключает верхний свет. Ощущение такое, будто я вышел из космической станции. Потолки и стены покрыты созвездиями, звездами и планетами.

— В школе надо мной издевались, — признается она, поворачиваясь ко мне боком. — Дети запирали меня в уборной на несколько часов после уроков, затыкали рот и связывали. Там была кромешная тьма.

— Издевались? Почему над тобой издевались?

— Почему над кем-то издеваются? — она целует нижнюю часть моего подбородка. — Это не тот разговор, который я хочу вести в первую ночь, когда засыпаю рядом с тобой. Давай оставим его на черный дождливый день, хорошо?

Я выпустил весь воздух из легких.

— Да, хорошо, но мы не будем проводить этот дождливый день, промокнув на пляже.

ГЛАВА 21

Нико

— ИТАК… — начинает Тоби, когда я спотыкаюсь на кухне ранним воскресным утром после того, как меня разбудил менеджер ресторана.

Все к лучшему. Тео, Логан и Шон решили, что теперь, когда мы владеем загородным клубом, а Логан больше не ухаживает за своей беременной, прикованной к постели будущей женой, мы должны снова начать играть в гольф.

— Ты и Мия, да? Чтобы ты знал, я все понял еще тогда, когда она делала татуировку.

— На основании чего?

Он пожимает плечами, ухмыляясь за чашкой кофе.

— Ты не сводил с нее глаз ни на секунду, чувак. И ты вел себя нестандартно, осторожно… как будто боялся, что она исчезнет, если ты сделаешь хоть одно неверное движение.

Так и было. Мия производит первое впечатление олененка. Маленькая кроха, вокруг которой нужно ходить на цыпочках. Но на самом деле это не так. Узнав ее получше, я понял, что, несмотря на ее неапологетическую женственность, с ней не нужно обращаться, как с китайской куклой.

Не то чтобы это меня останавливало.

Деликатность Мии — вот что привлекает меня больше всего. Она не принцесса, которая ждет, что принц спасет ее из башни. Она хочет, чтобы он запер ее там и никому не позволял прикасаться к ней.

— Моя мама говорила, что люди, которым суждено быть вместе, похожи на две половинки одного яблока, но… — размышляет Тоби, выпуская пар из своей чашки. — Мия — половинка спелой малины, а ты…

— Я ежевика.

С его губ слетает насмешливое фырканье.

— Если ежевика испорченная, то, конечно, ты ежевика.

Я бы отмахнулся от него, если бы не держал в руках два кофе и не шел к спальне Мии. Она уже не в постели. Плед отброшен в сторону, и через несколько секунд открывается ванная комната.

— Доброе утро, — говорит она, пересекая комнату босиком и пахнущую мятой. — Когда ты встал?

Она не переоделась из ночнушки и не расчесала волосы, и мне чертовски нравится, что она чувствует себя достаточно комфортно рядом со мной, чтобы позволить мне увидеть ее такой. Она великолепна без всяких усилий, и вид «я проснулась вот так» ничуть этого не умаляет.

— Около десяти минут назад. — Я обхватываю ее за талию, кладу на кровать и погружаюсь в ее мятный рот для поцелуя. — Надеюсь, ты не собиралась искать меня в этом. — Я задираю подол, прикрывая ее попку настолько, насколько позволяет короткая ткань. — Скажи мне, что ты не расхаживаешь в таком наряде по дому, когда Тоби здесь.

— Эм… да, но я также надеваю и купальники, когда он здесь. Я бы сказала, что это прикрывает больше.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу и делаю несколько глубоких вдохов, чтобы сдержать вспыхнувшее во мне раздражение. От одной мысли о том, что кто-то увидит ее в таком виде, моя психика зашипела, как неисправный неон.

Это токсично. Я знаю, что это так. Я уже много лет безуспешно пытаюсь задушить этот недостаток.

— Тебе неприятно думать, что он видит меня такой…, — шепчет она, высказывая свои мысли вслух, а затем выкручивается из-под меня и поднимается на ноги, чтобы завязать вокруг себя шелковый халат небесно-голубого цвета. — Лучше? — она крутится вокруг себя.

— Намного лучше, — соглашаюсь я и тяну ее обратно на кровать. — Не спускай мне подобное поведение с рук, Мия. Я возьму это под контроль.