Три пары глаз молча изучают меня. Коди трет лицо, выдыхая тяжелый вздох, и они обмениваются взглядами.

— Мы согласимся на любую историю, которую ты придумаешь, при одном условии, — говорит он, отталкиваясь от столешницы, чтобы обнять меня. — Помедленнее, хорошо? — он чмокает меня в макушку. — Ты слишком быстро влюбляешься в него, Жучок.

Мой рот открывается, чтобы возразить, но противоречие застревает на выходе. Я влюбляюсь в Нико. Медленно, но верно, начиная с вечеринки в честь Весенних каникул почти два месяца назад, и с тех пор я не останавливаюсь.

— Я постараюсь, — говорю я, но не думаю об этом.

Нико делает меня цельной. Счастливой. Зачем мне подавлять это? Потому что это слишком быстро? Потому что мы только начали встречаться? Да, но мы проводим время вместе уже несколько недель. Я знаю о нем больше, чем о собственной сестре.

— Я приму душ, и мы посмотрим, что я могу сделать с этим. — Я показываю на свои волосы. — Чувствуйте себя как дома. Я ненадолго.

Кофеварка начинает работать, прежде чем я запираюсь в ванной. Я снова плачу, когда мои поврежденные волосы хрустят в моих пальцах. Я мою их три раза, чтобы избавиться от горелого запаха, а когда заканчиваю, слив оказывается засоренным. Чтобы собрать волосы на полу в душевой, мне требуется две попытки.

Моя спина покраснела на месте прожженной блузки, но волдырей, к счастью, нет. Несколько слоев крема ничего не исправят. Я влезаю в шорты и прижимаю полотенце к груди, мои щеки разгорелись, когда я на цыпочках вошла в гостиную.

— Я не могу дотянуться, — говорю я, глядя между тройняшками. Они все пьют кофе, уютно устроившись в моей гостиной. Я протягиваю крем от ожогов. — Не могли бы вы…

— Иди сюда. — Коди протягивает руку. — Ты не можешь позволить Блэр избежать наказания, Жучок. Черт… — шепчет он, голос густой от эмоций, пока разглаживает крем. — Как, черт возьми, ты объяснишь это Нико?

— Я солгу, но только немного.

ГЛАВА 25

Мия

Уже половина восьмого, когда Нико возвращается домой с высокой стопкой еды на вынос. Я сижу за его пианино и играю все, что приходит на ум, а слезы уже не текут по моим щекам. Это просто волосы, и не в первый раз, когда я их теряю.

Как бы плохо это ни звучало, я привыкла к издевательствам. Это больно, но после многих лет страданий я знаю, чего ожидать. Я плачу и иду дальше, потому что что еще я должна делать? Постоять за себя — это значит обнять унитаз и получить еще больше боли, так что проще промыть и повторить.

— Привет, — говорю я, когда Нико наклоняется ко мне и прижимается горячими губами к моей макушке. — Ты всегда так поздно работаешь?

— Почему ты обрезала волосы? — отвечает он, заставляя меня податься вперед, когда он садится позади меня, обхватывая ногами мои бедра, а одной рукой — мою грудь.

— Хватит начинать разговор с «почему» и «что».

— Эй, детка. Почему ты обрезала волосы?

Я откидываюсь назад, прижимаясь ближе к его теплому телу.

— Ты не можешь игнорировать мои вопросы и ждать, что я отвечу на твои.

Его мышцы напрягаются, грудь становится хрупкой.

— Ты напрашиваешься на неприятности, Мия. Не думай, что я не поставлю тебя на колени за то, что ты так себя ведешь. — Он кладет руку на клавиши, добавляя несколько нот к мелодии, которую я играю. — Я никогда не ухожу из офиса раньше шести. Как только я там заканчиваю, я заезжаю в ресторан, Q и все коктейль-бары, которые мне принадлежат. Обычно я возвращаюсь домой около девяти.

— Короткий день сегодня?

— Я не мог вернуться домой достаточно быстро. Твоя очередь. Почему ты обрезала волосы?

— Они загорелись, — признаюсь я, твердо решив свести ложь к минимуму. — Свечи, — добавляю я тихо, чтобы он не услышал, как срывается мой голос. — Я хотела принять ванну при свечах… Я зажгла свечи, наклонилась над ванной, и… мои волосы вспыхнули. Ты даже не представляешь, как быстро они горят. Это чудо, что я сохранила столько, сколько сохранила.

Он убирает мои волосы вперед, заглядывая мне под блузку.

— Черт… ты обожгла спину. Ты ходила в больницу? Зачем ты надела лифчик? Ты делаешь только хуже.

Песня резко заканчивается, когда я прижимаюсь к нему.

— Я в порядке. Это просто поверхностный ожог. Он чувствительный, но не болит, и крем помогает. — Я прижимаю палец к его губам, когда он начинает говорить. — Я в порядке, хорошо? Это просто волосы. Они отрастут.

— Я знаю, но ты должна была позвонить мне.

Закрыв глаза, я прижимаюсь лбом к его лбу, наслаждаясь его безраздельным вниманием. Я никогда не чувствовала себя в такой безопасности.

— Я скучала по тебе.

Он обхватывает мой затылок и ловит мои губы своими. Он уже на десятку. Не нужно ему об этом рассказывать, да я и не собираюсь говорить. Я бы не возражала, если бы он продолжал тренироваться до скончания времен. Его язык дразнит мой, пробуя на вкус, запутывая и разжигая боль, которую он погасил сегодня утром.

Запустив свои большие руки мне под юбку, он впивается пальцами в мои бедра, достаточно сильно, чтобы возбужденная дрожь покалывала мои бедра, но не настолько сильно, чтобы оставить синяки. Я вжимаюсь в него, мои трусики намокли, желание, как горячий мед, течет по моим венам.

— Хорошая девочка, — рычит он мне в ухо, покусывая нежную кожу. — Сделай это еще раз. Используй меня. Сделай так, чтобы тебе было хорошо.

Я кручу бедрами, наслаждаясь трением его молнии.

— Я хочу, чтобы ты вошел в меня, — шепчу я, откидывая голову назад, когда он целует мою шею.

— Кхм кхм… это то, что мы должны ожидать, каждый раз заходя домой. — Коди выводит нас из похотливой дымки. — Снимите комнату.

— Снимай дом, — отвечает Нико, но в его голосе звучит веселье, когда он проводит руками по моим бедрам, оглядываясь через плечо. — Еда здесь. Талия прислала твое любимое блюдо.

— Да, черт возьми! — радостно восклицает Конор, потирая руки. — Я чертовски голоден.

— Когда ты не голоден? — бормочет Кольт, открывая коробки.

— Прежде чем мы поедим… — говорю я и, убедившись, что тройняшки не смотрят, снова незаметно прижимаюсь к Нико. — Как ты смотришь на то, чтобы уехать со мной?

— Сделай так еще несколько раз, и я позволю тебе отвезти меня, куда захочешь.

— В Европу, — предлагаю я, еще немного покрутив бедрами. — Мой папа звонил ранее. Теперь, когда я выпрыгнула из самолета, он уговаривает меня полететь в Монако. Я всегда хотела увидеть Гран-при, и у меня больше шансов пережить полет, если ты будешь со мной. Я знаю, что ты не можешь оставить работу надолго, но… — я прижимаюсь к нему сильнее, его глаза закрываются капюшоном. — Может, на неделю?

Он обхватывает мои бедра, удерживая меня на месте.

— Я попробую найти кого-нибудь, кто присмотрит за всем, пока нас не будет. — Он целует мою голову, похлопывает меня по бедру, чтобы я слезла с него, а затем исчезает на кухне, чтобы принести тарелки.

Когда я пересекаю комнату и сажусь на диван, меня охватывает внезапная головная боль.

— Ну и дела… — я вздыхаю, наблюдая, как первая капля крови скатывается мне на руку.

Я зажимаю мягкую часть носа двумя пальцами, а другой рукой делаю небольшую миску, чтобы поймать кровь, пока она не испачкала белый ковер Нико. После насыщенного событиями и стрессами дня кровотечение из носа не стало неожиданностью. Я наполовину ожидала, что это случится, когда тройняшки привезли меня домой.

Коди поднимает взгляд, его брови сошлись посередине.

— Черт. Опять? Подожди, я возьму полотенце.

Нико возвращается, его шаг замедляется, когда он смотрит на меня.

— Что случилось? — тарелки звенят, когда он роняет их на стол, срывает со спины белую футболку и вытирает мне руки. — Что ты сделала?

— Ничего, я в порядке, — бормочу я сквозь ткань, которую он прижимает к моему носу.

— Наклони голову назад, детка.

Я смотрю на Кольта, надеясь, что он объяснит, потому что сейчас мне нужно дышать ртом, а не говорить, иначе кровь потечет по горлу.