А может, они просто рассчитывали на то, что я вовсе решу срезать дорогу через дворы и упрощу им задачу. О том же, кто именно приказал им расправиться со мной, догадываться не приходилось.

Я ускорил шаг и свернул в первую попавшуюся подворотню. Как известно, если боя не избежать, его надлежит принимать на своих условиях.

Я затаился за старой телегой, расположившись таким образом, чтобы свет газового фонаря с улицы не доставал до меня. Из-за высокого роста я был вынужден пригнуться, и полы пальто угодили в лужу грязи — фрау Шнайдер будет недовольна, это уж точно.

Вскоре раздались поспешные шаги — чавканье ботинок по полурастаявшему снегу на брусчатке. Потом показались два силуэта. Я не видел выражений их лиц, лишь контуры тел, остальное скрывал лившийся в проулок свет.

Они прошли мимо телеги, напряжённые, как взведённые пружины.

— Где это дерьмо свиное? — прошептал первый.

— Ага, припустил вдруг. Неужели что-то почуял?

— Если мы его потеряем…

Я не стал дожидаться окончания фразы и рванулся вперёд.

Мой кулак врезался в затылок первого, и он осел на землю без звука. Второй тут же обернулся, его глаза широко распахнулись, рука потянулась из кармана, но я был быстрее. Одним движением я схватил его за запястье и с силой выкрутил, не давая достать револьвер. Он попытался ударить меня другой рукой, но я отбил удар локтем, впечатывая его в стену.

Он зашипел от боли и снова потянулся за оружием. Я ударил его в живот — воздух вырвался из его лёгких со свистом. Он согнулся пополам, но не успел восстановить дыхание, как я саданул ему в челюсть — вполсилы, чтобы ненароком не прибить. У меня к ним была пара вопросов. Ещё мгновение, и мужчина осел рядом со своим напарником, едва не шлёпнувшись рожей в слякоть. Я заботливо подхватил его и опустил на землю.

Задержал дыхание, прислушиваясь к окружению. Тишина. Только слабый гул вечернего Берлина вдалеке и едва слышное сиплое дыхание обоих неудачливых убийц.

Убедившись, что всё чисто, я вытащил платок, подаренный заботливой фрау Шнайдер, нащупал через него револьверы в их куртках, достал оба и проверил барабаны.

Заряжены.

Разрядив их, я на миг поколебался, но здравомыслие пересилило, и я не стал забирать оружие себе — чем меньше будет вопросов у властей при неожиданном обыске, тем лучше. Кто знает, чьё ещё внимание я привлеку? Я собирался играть в игру с высокими ставками, и рисковать в ней ради мнимой безопасности владения огнестрелом не хотелось.

Револьверы с патронами отдельно отправились в телегу. Её хозяин, обнаружив у себя неожиданные подарки, вряд ли обрадуется им. Если только он не знает одного бывшего каптенармуса, готового помочь со сбытом за скромную комиссию…

Сам я заниматься таким не желал. Слишком мелочно.

Подняв первого парня, я легонько пошлёпал его по щекам, чтобы помочь очнуться. Пора приступать к допросу. Если я хоть что-то смыслил в психотипаже людей вроде Эрика, то искать его надо было неподалёку — он не из тех, кто прикажет прикончить неугодного и оставит исполнение на подчинённых. Он будет чувствовать себя обязанным проконтролировать их. Следовательно, он был где-то рядом.

Надо нанести ему визит вежливости.

Эрик Флюмер от волнения не находил себе места. Он трижды проклял свою беспокойную натуру, которая не позволила ему уйти домой, а вместо этого вынудила его заказать пиво в рабочем пабе складского района в ожидании вестей от Йонаса и Тобиаса. Они были преданными людьми и не задавали лишних вопросов, с обоими его многое связывало, однако и умом они не отличались — притом настолько, что Эрик едва поборол желание отправиться с ними. Лишь мысль о том, что что-то может пойти не так, остановила его.

Ему не хотелось встречаться с этим ублюдком, если тот каким-то чудом одолеет двух вооружённых и мотивированных штурмовиков. Его штурмовиков. Его будущего боевого крыла. Надо только разделается с поганцем Фрейданком…

Мечты о том, как он завладеет «Сообществом», успокоили Эрика, и он перестал ёрзать на стуле. Поймал очередной раздражённый взгляд от хозяина паба — тому не нравилось, что посетитель за целый час больше ничего не заказал.

Эрик унял острый порыв вскочить и треснуть злосчастной кружкой по его толстой морде. И что этот чёртов поляк позабыл в Германии⁈ Но рабочие вокруг не поймут его справедливого негодования; этот проклятый народец не заботили национальные проблемы. Ещё, чего доброго, вступятся за проклятого Polack [2], как за своего. Воистину, интернационализм приведёт к краху страны, с горечью подумал Эрик. Одним махом допил пиво, поднялся и вышел на улицу, пообещав себе, что как-нибудь обязательно вернётся сюда с большой компанией.

В лицо ему ударил порыв холодного ветра, и тревога накатила с новой силой. Белёсый туман поглощал мир на расстоянии вытянутой руки. На миг Эрик представил, что где-то там, в неизвестности, прячется эта скотина, этот безмозглый увалень Кляйн — терпеливо выжидает, когда он утратит бдительность…

Эрик передёрнул плечами, сбрасывая с себя липкий страх. Кляйн — всего лишь жалкая деревенщина, повторил он про себя в тысячный раз. Его нечего бояться. О нём должны позаботиться. Никому не позволено бросать тень на безупречную репутацию честного пруссака и патриота.

Но где же эти двое? Почему они задерживаются?

Не в силах унять нетерпение, Эрик похромал в сторону станции. Из-за дрянной погоды подагровая нога вела себя отвратительно. Он успел сделать дюжину шагов, прежде чем на его плечо легла тяжёлая рука — нет, лапища, под весом которой он чуть не упал.

Сердце Эрика рухнуло в пятки.

— Добрый вечер, герр Флюмер, — прогудел низкий голос, и Эрик безотчётно, сам не сознавая себя от ужаса, повернулся к его обладателю.

Тот одарил его улыбкой, при виде которой Эрик мгновенно пожалел, что не находится за тысячу километров и пять лет отсюда — да хоть бы и в руинах Вердена в разгар бомбёжки. Эта чудовищная ухмылка обещала ему невыразимые мучения.

— Я тут наткнулся на ваших друзей, — продолжил Кляйн, — и они были так добры, что сообщили мне о вас. О том, где вы… и обо всём прочем.

— Н-не понимаю… — заикаясь, выдавил Эрик.

— Я не о том, что вы приказали меня убить, герр Флюмер. Об этом я способен догадаться и так. Я имею в виду ваши секретики. Ваше грязное бельё. Вы не поверите, в чём согласны признаться люди, если их как следует порасспросить.

— Вы… с кем-то путаете! Я ничего не знаю! Я их не знаю!

— Что, вы даже не обеспокоитесь их здоровьем? — насмешливо спросил Кляйн. — Не переживайте, ваши соратники живы. И готовы повторить то, что поведали мне, перед собранием нашего союза.

В голове Эрика заметались лихорадочные мысли. Что конкретно известно этому изуверу?

— Как думаете, обрадуется ли герр Фрейданк сведениям, что помощник нашего уважаемого казначея с вашего попустительства прикарманил членские взносы? И не просто прикарманивал, но делился с вами и вашими… товарищами? Ваш друг… Йонас, кажется?.. участвовал в передаче денег и приносил поддельные бланки на подпись.

Эрику слегка полегчало. Если это всё… такое можно пережить. На слово Кляйну не поверят, ну а Йонас — известный болван, мало ли что он наплёл. Потребуется серьёзное разбирательство, в ходе которого все следы финансовых махинаций успеют подтереть, а даже если что и всплывёт, то Фрейданку придётся простить эту мелочь. Брали они немного, так, пошиковать на особых собраниях своего крыла, а взамен «Сообщество» получало покровительство полиции. Если Эрик разыграет карту с необходимыми выплатами начальнику комиссариата, то историю живо заметут под ковёр, ибо подставлять шею под гильотину дураков не сыщется.

— О, вы полагаете, что это всё? — хмыкнул Кляйн, и у Эрика мороз побежал по коже. — По сравнению с откровениями Тобиаса ваше воровство — сущая мелочь.

— Я н-н-не…

— Он в красках описал мне, как вы познакомились одним вечерним вечером на прогулке к Нойер-зее [3].