Гринд закрыл дверь харчевни на засов, и мы вместе пошли прочь. Мимо тихой реки, через которую был переброшен мостик, по тропе, окаймленной редкой травой и поздними рыжецветами, вперёд.

К женщине, которую мне было велено убить.

Я шла вслед за Гриндельтраксом по сужавшейся лесной тропе. Он говорил, что жрица до того святая, что даже мясо, добытое лесными жителями на охоте, не ест — одни только ягоды, грибы, разные травки.

— Зато нечисть не жалеет, убивает, как сумеет! — прибавил Гринд и оглянулся на меня; в начавших сгущаться сумерках у него было немного зловещее выражение лица. Я кивнула, не зная, что сказать. От волнения сердце так и колотилось в груди, руки дрожали, и раз я так споткнулась, что чуть не полетела на землю.

— Осторожно, девонька! — Гринд поддержал меня своей могучей рукой. — Я с тобой. Не бойся.

Наверное, он тоже волновался — за меня, — и я вымученно улыбнулась доброму великану, чувствуя себя последней мерзавкой на свете…

— Вот и она, наша хижина видна! — провозгласил Гринд, когда мы прошли уже шагов пятьсот, не меньше. Из-под закрытой двери хижины струился слабый свет. Но, когда мы с великаном по очереди заглянули в щель, то обнаружили, что жрица, одетая в грязно-белый балахон, спит на тюфяке, набитом, вероятно, листьями или шерстью. Лица Дэрны я не разглядела, его прикрывали тёмно-русые, изрядно тронутые сединой волосы.

— Так, — пробормотал Гринд, явно думая, будить жрицу или нет; я потянула его за рукав:

— Давайте я… сама потом приду. Утром. Не станем же мы… Это такое неуважение — врываться к Чистосердечной… нарушать её святой сон!

Гринд ещё подумал и энергично закивал в знак согласия, тряся своей бородищей. Он выглядел разочарованным, что не сумеет поддержать меня, пока я буду говорить с Дэрной. Но боязнь рассердить её оказалась сильнее.

В комнаты позади харчевни мы вернулись молча. Пока Гринд устраивался у себя, шумно кряхтел и читал молитву Великой Матери на ночь, я сидела на своей постели и ждала. Наконец, всё стихло, и на Рубикальтовые леса спустилась глубокая, удивительно тёплая для осени ночь.

Я превратилась в серую змейку с рыжей полосой на спине и бесшумно выскользнула за дверь. Дорогу к хижине Чистосердечной я запомнила хорошо, оставалось только добраться до цели без препятствий. Дэрну никто не охранял, что показалось мне большой глупостью; неужели она рассчитывала, что одними молитвами сумеет обезопасить себя?

В облике змейки я чувствовала себя спокойнее. Сердце болело не так сильно, кровь была холоднее. Порой я замирала, вытягивая голову, когда слышались какие-то шорохи. А затем ползла дальше — всё быстрее и быстрее, надеясь на то, что Дэрна не проснулась.

Хижина всё так же светилась изнутри. Стояла тишина, которую нарушал только шелест опавших листьев, среди которых я уверенно прокладывала себе путь. Вот она, щель. Скорее бы просочиться внутрь! А если хижину охраняли какие-то сильные молитвы, то и ладно. Я не боялась, что меня вдруг разорвёт надвое сияющим потоком, или кровь застынет навеки. Хоть прекратятся мои мучения…

Но, к сожалению, ничего не произошло. Я проползла на брюхе ещё несколько шагов, а затем приняла человеческий облик. Вышла из дымки и огляделась — обстановка в этой хижине была такая же скудная, как в домишке покойного Гарука. Свет, как выяснилось, исходил от артефакта, похожего на яркую свечу и стоявшего в углу на подставке. Наверное, если присмотреться, здесь могли найтись ещё какие-нибудь интересные вещи, но у меня не было на это времени.

Я медленно шагнула к Дэрне, безмятежно посапывавшей на своём тюфяке. И так же медленно, чувствуя ледяную тяжесть на сердце, подняла руку…

— Стоять!

Дверь распахнулась, как от удара, и в хижину ураганом ворвался Гриндельтракс. Вскрикнув, я обернулась к нему, но не успела и пальцем шевельнуть, как великан стиснул меня своими ручищами. А Дэрна резво вскочила с тюфяка, и миг спустя вокруг моих запястий обвилось что-то прохладное и металлическое. Оковы?! Страшная догадка заставила меня похолодеть. Я сделала одну попытку превратиться в змейку, вторую, третью. Всё было напрасно!

— Отлично сработано, Ренья, — сказал Гринд своим густым басом, а затем толкнул меня на тюфяк. Я села, ошеломлённо переводя взгляд с хозяина харчевни на молодую, симпатичную, очень крепкую женщину, которая походила скорее на воительницу, чем на жрицу. Казалось, она вот-вот выхватит кинжал из-под своего балахона.

Гринд закрыл дверь хижины, повернулся ко мне и, заметив растерянность на моём лице, стянул с шеи деревянный молоточек на шнурке. Делая это, великан трижды постучал по молоточку указательным пальцем и произнёс неизвестное мне заклинание… на драконьем языке!

Фигуру Гриндельтракса окутала синяя дымка, а когда она рассеялась, передо мной стояла женщина. Выше Реньи на целую голову, худая, с длинными седыми волосами, в которых виднелась одна-единственная золотистая прядь, незнакомка была, как и «воительница», в белом балахоне, но почище.

— Дэрна, — приятным, совсем не старческим голосом представилась она. — А это, — и жрица — настоящая жрица — кивнула на молоточек, — скрытый артефакт, подарок благородного Каэма из рода Ирр. Оковы, сдерживающие магию, я получила от его сестры — достойной Ании, работавшей на службе квизари. С любовью и уважением вспоминаю о них… Я жила в замке Ирр много лет, прежде чем начала путешествовать по разным краям. Жаль, — тут её лицо прорезали скорбные складки, — что с молодым Вильгерном случилось такое несчастье… Но мы поговорим об этом позже.

Я молчала, совершенно сражённая всем, что произошло. Да, такого я не ожидала! Тем временем Дэрна велела своей помощнице Ренье, которая не проронила ни слова, вскипятить воду в котелке, и снова повернулась ко мне:

— Понимаю твоё удивление, но, согласись, это забавно, когда можешь принять какой угодно облик. Мне очень нравится Гринд, — она улыбнулась, и в уголках её глаз собрались лучики морщинок, — если б я писала книгу, это был бы мой любимый персонаж. Жители Рубикальтовых лесов, думаю, со мной согласятся.

Я угрюмо подумала, что о своеобразных причудах жрицы Тольвейр мне не говорил. Вероятно, и сам об этом не знал.

— А теперь рассказывай, как тебя зовут и зачем пришла, — Дэрна склонила голову набок, рассматривая меня, словно невиданного зверька. — На нечисть или коварную злодейку ты не похожа, Бьярена — как я понимаю, это не твоё настоящее имя?

— Не моё, — глубоко вздохнув, я решила рассказать всю правду, а там уж будь что будет. — Меня зовут Феолике из рода Ари, я серая драконесса…

Ренья, возившаяся у очага, присвистнула. А я продолжала, глядя в спокойное, не дрогнувшее лицо Дэрны:

— Тольвейр приказал мне убить вас, иначе он… оторвёт сначала одно крыло фее по имени Линлейт, потом другое…

Ренья опять не сдержалась и присвистнула. Похоже, я оказалась для них таким же сюрпризом, как для меня — сама Дэрна.

— В общем, угрожая фее, он заставил меня отправиться сюда, придумал мне историю… но я не собиралась вас убивать, — я выдержала испытующий взгляд голубых глаз Дэрны. — Хотела превратить во что-нибудь…

— Тогда защита Рубикальтовых лесов всё равно бы ослабела, — строго заметила она.

— Да, но мне не пришлось бы совершать убийство! — Я закусила губу. — Чистосердечная… Простите меня. Я не знаю, что делать… Помогите, во имя Невидимого Бога… Я же прилетела сюда, чтобы найти моего Вильгерна, а он…

Не выдержав, я горько зарыдала. Дэрна опустилась рядом со мной на тюфяк, материнским жестом погладила по голове. Уткнувшись в её объятия, я заплакала ещё сильнее, пока Ренья молча кипятила воду в котелке и бросала туда какие-то травы. По хижине поплыл сладковатый аромат.

— Ну, хватит реветь-то, — проговорила Дэрна тоном, очень похожим на грубоватые, но добродушные интонации Гринда. — Слезами делу не поможешь, Феолике. Я буду говорить с вами, как и положено с благородной драконессой, на «вы», но взамен на вежливость и очень вкусный травяной чай, — она сделала паузу, и я, подняв голову, выжидательно посмотрела ей в лицо, — требую полной откровенности. Кто вы, что связывает вас с Вильгерном… меня интересует всё. Тогда, может быть, я сумею помочь. И дать ответ на ваши вопросы.