Конечно, Гарук принялся расспрашивать меня про алмазы, про нравы и обычаи «моего» народа. И пока я выуживала из памяти всё, что прочитала в книге, мне вручили ложку и грубо выскобленную из дерева тарелку, полную жареных грибов, лука и нарезанных клубней, посыпанных сушёной зеленью. Понятное дело, вилок здесь быть не могло. Я вздохнула, думая о роскоши драконьих замков и дворца королевы фей, и принялась за еду. Такая ароматная зелень, будто её вчера собирали! Как вкусно!..

— Значит, с Алмазного Края ты, — как будто в раздумье сказал Гарук. Покосился на моё кольцо — уже не в первый раз. И, наконец, сосредоточился на еде, произнеся короткую молитву: «Великая Мать, благослови».

— Ага, — зачерпнув ещё грибов, я вдруг нахмурилась. Когда гостеприимный хозяин перестал прикрывать свою порцию рукавом, я заметила, что там нет зелени. Мгновенно возникло очень неприятное подозрение; поймав мой взгляд, Гарук проворно отставил тарелку.

— Сейчас, подожди, Феолике, я вернусь, — он хотел выскочить из домика, но не тут-то было. Я ухватила человечка сзади за рубаху, отчего ткань затрещала и чуть не порвалась:

— А ну, стой! Что ты мне подмешал?!

— Что ты говоришь! — забормотал Гарук. — Я ж ничего плохого… Я…

Его срывающийся голос и дрожь в руках выдали мерзавца с головой. В ярости отбросив тарелку вместе с ложкой, я подтащила к себе упиравшегося человечка. Ещё не знала, что хочу с ним сделать — припугнуть, превратить во что-нибудь, подпалить, наконец, чтобы не смел… чтобы…

Перед глазами всё поплыло. Я выпустила Гарука и опустилась на дощатый пол, и отчего-то померещилось, что и не пол это вовсе, а бездонное море. И скоро над моей головой сомкнулись чёрные волны.

Я хотела прийти в себя — и не могла, потому что застряла в каком-то плотном, вязком тумане. Хотела призвать магию — но была не в состоянии и рукой пошевельнуть. Всё, что мне оставалось, это слушать голоса, которые звучали тихо, но вполне разборчиво:

— Значит, ты видел, Гарук, как она змеёй выползла из леса? А потом взяла и человеком обернулась?

— Так же ясно, как тебя сейчас вижу, Афар. Она — демонопоклонница! Её подослала жрица, понятное дело!

— Да-а, — задумчиво протянул второй мужчина, — очень похоже на то. Кто ещё здесь без дела болтаться станет?

— И при себе у неё ни припасов, ни денег не было. Зато есть кольцо, которое мы не сумели снять. Магия, опять же, колдовство… Допросишь её, Афар? Я уж постарался, связал ей руки и ноги, как следует.

— Нет, Гарук, — ответ последовал не сразу. — Я её допрашивать, а она опять в змею — и нас жалить начнёт! А то и чем похуже обернётся. Вот что я тебе скажу. Люди собрались, ждут. Скажи им, чтобы побольше дров, веток, хвороста принесли. К столбу привяжем и… Ну, ты понял.

В груди у меня похолодело. Что они задумали?!

— Ладно, — Гарук помедлил, прежде чем ответить, и даже вздохнул. Я надеялась, что он заступится за меня, но нет, крикнул громче: — Братья, сёстры! Жечь будем демонопоклонницу!

Если б только я могла вырваться из плена его одурманивающей травы! Если бы сумела применить драконье волшебство! Но туман рассеивался слишком медленно.

Меня куда-то потащили — грубо и бесцеремонно, торопясь и ругая последними словами. Холодный ветер коснулся моего лица, забрался под платье, напустил мне за ворот ледяных муравьёв.

Наконец, меня поставили на ноги, да так резко, что я ощутила боль в затылке. Похоже, стукнулась головой о тот самый столб. Меня начали привязывать, а тем временем голоса вокруг становились всё громче. Кто-то воскликнул:

— Погодите! Разве не надо ей перво-наперво пальцы рук переломать? А то вдруг в себя придёт, и колдовать начнёт?

Я пришла в ужас, но, к счастью, тот, кого звали Афаром, отказался:

— У нас нет времени! Давайте, поджигайте!

Хотела позвать на помощь, но голос не повиновался мне. Связанная, беспомощная, я услышала, как затрещал хворост, занимаясь пламенем. Вот-вот огонь перекинется на меня! Моя одежда, волосы — всё вспыхнет! Мысленно я кричала, не умолкая.

Но что это? Кровь в моих жилах побежала быстрее, подпитываемая магией. Сейчас… вот сейчас я сброшу с себя эту одурь… Ну, давай же!

— Очисти её душу огнём, Великая Мать, — монотонно затянул Афар, — забери к себе, прости грехи ей…

— Что вы творите?! А ну, не трогать! Она моя!

Драконий рык прозвучал в моих ушах слаще благозвучной арфы. Поднялся не то что ветер — яростная буря, и меня чуть не снесло вместе со столбом. Раздались крики: «Бежим!», топот ног, ругательства, чей-то визг. Треск разбрасываемых дров и веток. Наконец, мне удалось разлепить веки, и, отчаянно рванувшись в своих верёвках, я увидела его.

— Вильгерн! — закричала, не помня себя от счастья, но тут же столкнулась со взглядом не карих с золотом, а чёрных, как ночь, глаз.

— Не Вильгерн, — спокойно поправил дракон, стоя напротив и струйками пламени уничтожая мои путы. — Тольвейр. Пламя Богини.

Я смотрела на него, не понимая; мощная волна радости, поднявшаяся в груди, схлынула. Что всё это значило?

— Тольвейр?

Его красивое, но ставшее таким суровым лицо смягчилось, а в голосе промелькнули знакомые нотки:

— Это я, Феолике. Просто теперь меня зовут по-другому.

Ох! Зря я испугалась! Всё было в порядке. Снова оглядев высокую, сильную фигуру дракона, как всегда, с ног до головы одетого в чёрное, я счастливо всхлипнула и бросилась в его объятия.

— Ты жив, с тобой всё в порядке! Я летела сюда долго-долго, и так мечтала, что найду тебя, и мы будем вместе, — лепетала я, прижавшись к своему возлюбленному как можно крепче, чтобы больше никто и никогда не разлучил нас!

— Ну, ну, Феолике. Конечно, я жив. Был на волосок от гибели, пока исследовал новые земли, но Великая Мать спасла меня и нарекла новым именем. Всё, хватит слёзы лить, — Тольвейр мягко, но непреклонно отстранил меня, заглянул в глаза. — Прежде всего, мы должны наказать тех, — голос его стал ледяным, — кто чуть не погубил тебя.

Я кивнула, шмыгнула носом, вытерла слёзы и посмотрела на толпу, которой Тольвейр не дал разбежаться. Мужчины и женщины в испуге жались друг к другу, окружённые множеством острых копий — иллюзий, как догадалась я, но с виду вполне материальных. Кто-то уже потерял сознание, другие плакали или молились.

— А может, ну их? — пробормотала я, не желая, чтобы расправа над глупыми деревенскими жителями омрачила нашу долгожданную встречу. — Они ведь не знали, кто я. Решили, будто демонопоклонница.

Тольвейр словно бы не слышал меня. Он отвернулся, и голос его прозвучал, как рычание разозлённого хищника:

— Вы хотели сжечь Феолике из рода Ари — драконессу, с благословения Великой Матери прилетевшую сюда, даже не разобравшись, кто это! Не отправив послание Первому жрецу или мне! Я не желаю слушать оправданий, — властным жестом дракон пресёк любые попытки людей что-то объяснить. — Кто сумел обессилить Феолике? Кто привязывал её к столбу? Кто читал молитву и поджигал? Выдайте мне этих людей, и, так уж и быть, во имя Богини я не трону остальных!

Вперёд вытолкнули пятерых, и среди них был Гарук — перепуганный, заплаканный, как малое дитя. Высокий, толстый и совершенно лысый мужчина, в котором я по голосу узнала Афара, был очень бледен, но держался с достоинством. Он обратился к моему дракону:

— Виноваты мы перед вами, господин дракон, и перед госпожой драконессой. Но приказ сжечь её отдавал я. Эти люди, — кивнул на остальных четверых, — только выполняли то, что я им говорил. Казните меня, не их!

— Ты умрёшь первым, — Тольвейр помедлил и усмехнулся, — а за то, что самоотверженно пытаешься взять на себя всю вину, твоя смерть будет милосердной.

Поймав мой взгляд, Гарук опустился на колени и протянул ко мне дрожащие руки:

— Госпожа драконесса! Я раскаиваюсь и прошу прощения! Всё для вас сделаю, рабом вашим стану, только спасите!

Сердце пронзила острая жалость. Я порывисто обернулась к Тольвейру, но он, хмурясь, сжал моё плечо крепкой ладонью и покачал головой: