— Так вот для чего ты приволок девчонку сюда! — Ти-Амата провела когтистым пальцем по нижней губе, и в алых глазах её заплясали искорки. — Признаться, я недооценивала тебя, Тольвейр. Решила, будто бы это остатки прежней любви, и ничего больше… Чем же хороша Феолике?

— Она — серая драконесса, а значит, в состоянии принять облик кого угодно и чего угодно. Она — не одна из нас, а значит, сможет обмануть жрицу своей невинностью. И уж тем более, пройти за барьер, созданный её молитвами. И, наконец, у Феолике на руке кольцо, которое охраняет её от слежки, — продолжал я, а Богиня вновь соскользнула с трона и, заинтересованная, подошла ко мне. — Никто не сможет узнать, что Феолике прилетела к нам, улетела от нас и вообще имеет какое-то отношение к нам. И деревенские болваны тоже будут молчать. Я им приказал.

Ти-Амата обвила мои плечи руками. Спустив рубашку, провела пальцами по моей спине. Я стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от резкой боли.

— Я довольна тобой, — прошептала Богиня, наклоняясь, и коснулась губами следов от когтей на моей спине. — Постарайся же угодить мне, Тольвейр. Я брошу к твоим ногам всё, что ты ни попросишь.

И, высунув раздвоенный язык, она принялась жадно слизывать кровь с моих ран.

— Вот ваши драгоценности, госпожа, — ровным, лишённым каких-либо эмоций тоном произнесла служанка, вручила мне красивую резную шкатулочку и поклонилась.

Я внимательно посмотрела на девушку. Такая же подозрительно чистенькая и аккуратная, как остальные слуги, она прекрасно выполняла свои обязанности и, укладывая мне волосы, не произнесла ни единого лишнего слова. А её движения… Они совершенно чётко напоминали «вторую Дару», некогда созданную Вильгерном, чтобы помочь мне со стиркой. Неужели он — вернее, Тольвейр — оказался настолько силён, что сумел сотворить множество слуг-иллюзий, и они были во многом неотличимы от настоящих людей?!

— Благодарю, — я натянуто улыбнулась, думая, нужны ли благодарности иллюзиям. Испытывают ли они хоть что-нибудь, похожее на человеческие или драконьи чувства.

Когда служанка ушла, мне вспомнилась смотрительница Замка-Артефакта, Эллейн. Тоже ведь иллюзия, но она десятилетиями наблюдала за тем, как вели себя драконы, и была в состоянии размышлять, высказывать здравые идеи и даже обижаться. А при виде меня в кошачьем облике порой вела себя, как самая настоящая мышь — убегала, только розовый хвост и мелькал в коридорах!

Я открыла шкатулку, всё ещё думая об иллюзиях, и ахнула от восторга. Ну, уж драгоценности-то были настоящими! Они сверкали и переливались, поистине ослепляя своим блеском! Я прикрепила тяжёлые серьги к ушам, наклонила голову вбок, наслаждаясь звоном.

— И кто бы мог подумать, — сказала я вслух, надевая на руки браслеты с великолепными алмазами, — что вот эта очаровательная драконесса в фиолетовом шёлковом платье — вчерашняя простушка Дара! «Благородная Феолике из рода Ари» звучит, осмелюсь заметить, намного лучше! Ну, а теперь ожерелье. Только не испортите себе причёску, госпожа Ари! Вам её ещё успеет испортить благородный Тольвейр, — смеясь и болтая сама с собой, я поправила волосы. Они были собраны в какую-то немыслимую башню, скреплённую множеством жемчужных шпилек. Такую я неоднократно видела на голове Тэрль-Сандрены, и, надо сказать, мне высокая причёска шла больше, чем ей. Сразу бросалось в глаза, что у меня красивая шея и плечи, и эта мысль наполняла гордостью. Невеста благородного Тольвейра должна быть чудо как хороша, чтобы он гордился ею!

Невеста… Моя рука, только что застегнувшая на шее ожерелье, дрогнула. А не рано ли я подумала о таком? Да, Вильгерн готов был жениться на простушке Даре, но хотел ли Тольвейр связать себя узами брака с Ари-Феолике?

Он ясно дал понять, что простил меня за всю ложь и обман. Что я по-прежнему нравлюсь ему. Более того, я видела, чувствовала, испытала на себе всю глубину его страсти. Тем не менее, всё это не означало, что Тольвейр предложит мне руку и сердце. Да и сам он пока ничего не говорил. Мой прекрасный принц изменился, не был таким откровенным, как прежде… и стал гораздо жёстче.

Я закусила губу, глядя на своё сосредоточенное отражение в зеркале с серебряной рамой. Меня терзала неясная тревога, однако не успела она оформиться в какую-то мысль, как дверь комнаты открылась, и вошёл Тольвейр. Задумчивый, не выспавшийся, в расстёгнутой на три пуговицы чёрной рубашке, чёрных же кожаных штанах и сапогах. Прядь непослушных кудрей падала ему на лоб.

— Всё хорошо? — Я улыбнулась ему, готовая поцелуем стереть морщинку между бровей. Тольвейр ничего не рассказывал о своих делах, но я смутно догадывалась, что создавал он не только слуг, но и воинов, которые могли сражаться с демонопоклонниками, посланными той жрицей, или самими демонами.

— Всё в порядке, Феолике, — после паузы ответил он, остановившись в трёх шагах от меня. — Тебя кое-кто ждёт за дверью, но я хотел сначала предупредить. Решил, — Тольвейр усмехнулся, отбрасывая волосы со лба, — что ты можешь не захотеть его увидеть.

— Его — это кого? — спросила я, поплотнее застегнув браслет на левом запястье.

— Первого жреца. Грэйлека из рода Тэн, — спокойно пояснил Тольвейр, и моё сердце замерло.

Грэйлек? Отец?!

— Но… Что он здесь делает, он ведь сидел в крепости Ирлигард! — воскликнула я, нисколько не обрадованная. — Выходит, он сумел улететь… Тольвейр, мой отец — убийца, мучитель, он плохой дракон! Я не хочу его видеть, не хочу даже слышать…

— Тихо, тихо, — мой возлюбленный шагнул ближе и успокаивающе положил мне руку на плечо. — Феолике, твой отец двадцать с лишним лет просидел в клетке. И он страданиями искупил свою вину. Могу честно сказать, что благородный Тэн-Грэйлек изменился, раскаялся и пообещал вечно служить Великой Матери. Узнав о тебе, он и вовсе разволновался. Я еле уговорил его подождать, пока ты придёшь в себя. Всё это время Грэйлек мечтал увидеть тебя — свою единственную дочь. Ты откажешь ему в этом?

Я опустила глаза, чувствуя на себе прожигающий взгляд Тольвейра. И, теребя обеими руками складки своего красивого платья, глухо пробормотала:

— Ладно. Пусть… пусть заходит. Я поговорю с ним.

Тольвейр сжал моё плечо, словно подбадривая, и затем двинулся к выходу. После того, как он ушёл, в комнату, чуть прихрамывая, вошёл невысокий дракон в плаще, сшитом из двух половинок: чёрной и коричневой.

У Грэйлека из рода Тэн и правда был измученный вид. Карие глаза лихорадочно блестели, на подбородке темнела щетина. Неопрятные волосы обрамляли его лицо, в котором я не увидела ни малейшего сходства со своим. Выходит, что внешне я целиком и полностью пошла в род Ари.

— Дочь, — Грэйлек протянул ко мне руки и тут же опустил их, потому что я не спешила бросаться в его объятия. Да и отцом называть не желала.

— Приветствую вас, достойный, — это слово далось мне с трудом, — Грэйлек из рода Тэн. Садитесь, пожалуйста, — я указала ему на второе кресло.

— Вот оно, значит, как, — чёрный дракон постоял, невесело усмехнулся, и, наконец, всё-таки сел. — Феолике… Ты так похожа на свою мать.

Я сплела пальцы на коленях, стараясь унять внезапную дрожь.

— Такая же красивая и гордая… Я мечтал покорить сердце Эллеке, выполнял все её прихоти и задумки… Сколько ошибок мы наделали! И самая главная — не уберегли тебя, — сокрушённо вздохнул Грэйлек. — Прости нас, Феолике. И мёртвую, и живого. Эллеке сполна за всё заплатила, а я… как видишь, мучаюсь. Но Великая Мать…

Если до сих пор он скорее походил на артиста, играющего драматическую роль, то теперь Грэйлек преобразился. В его голосе зазвучало искреннее переживание:

— Великая Мать дала мне возможность начать новую жизнь! Сослужить ей службу. Я счастлив! Надеюсь, что и ты, Феолике, найдёшь себя в нашей прекрасной вере. И во имя Богини простишь своего бедного, преступного отца, — Грэйлек вновь вернулся к преувеличенно-скорбному тону. Я мысленно вздохнула, отметив, что он ни словом не упомянул о своих жертвах. О том, как гнусно и мерзко было экспериментировать на невинных человеческих существах. Всё только «я» да «я». Всё о себе и своих непомерных страданиях, коими он, кажется, упивался.