— Дара, — смущённо улыбнулась я. — Простите, Вильгерн рассказывал про ваше мороженое, и я…

— Для друзей у меня всегда найдётся готовое мороженое, — рассмеялась Софи и, прежде чем я успела бы опомниться, увлекла нас обоих в дом. Не доверив гостей служанке, Софи сама усадила нас за стол с вязаной белой скатертью и вскоре принесла угощение, не умолкая ни на миг. Её голос лился, как льётся река в Сильфасских горах, и, сжимая в пальцах деревянную ложечку, глядя на большой, кремового цвета шарик на деревянной же тарелочке с красными узорами, я чувствовала себя, как во сне.

— Виль, оно… оно такое… похоже на пирожное, только холодное! Ужасно вкусно! — Я самозабвенно ела, пока Софи смеялась и говорила, как ей приятно это слышать, а Вильгерн пододвинул ко мне кружку — тоже деревянную и с узором, — в которой дымился травяной чай.

— Помедленнее, Дара, помедленнее! У тебя горло заболит, — теперь и он смеялся вместе с Софи, а я торопливо отхлебнула чаю и принялась за вторую, третью, четвёртую порцию мороженого.

— Постой, а ты? Тебе не досталось, Виль! — опомнилась я, когда передо мной стояла уже третья кружка чая. Чёрный дракон улыбнулся в ответ:

— Знаешь, сколько я мороженого в своей жизни съел! Ещё в детстве я прилетал сюда на все праздники вместе с отцом, благородным Миэлленом из рода Ирр. Ну-ка, не торопись, доедай, и всё, довольно тебе будет, ещё заболеешь, — Вильгерн сжал мою руку, немного липкую от мороженого. Ему нравилось видеть мою радость, и он не скрывал этого. Я встретилась взглядом с карими глазами, в которых светились яркие золотые искры, и вспомнила, как целовала Вильгерна, и как горячо он отвечал мне…

Позже, когда мы прощались неподалёку от таверны «С драконьего благословения», Вильгерн тихо произнёс:

— Мне ни с кем ещё так хорошо не было, как с тобой, Дара. Словно мы родились друг для друга. Когда мы только встретились… я ещё не знал, что скоро не смогу жить без тебя. Когда увидел во второй раз, понял, что пойду на любой риск, лишь бы ты оказалась свободна. А сейчас…

Он погладил мою руку, а затем прижал к своей щеке. Я закрыла глаза, и внутри меня словно разлилось целое озеро счастья. Хотелось, чтобы он никуда, никуда не улетал, чтобы мы вечно были рядом и не разлучались.

— Как жаль, что между драконами и людьми редко бывает связующая нить, — донёсся до моих ушей задумчивый голос Вильгерна. Мигом вернувшись с небес на землю, я прикусила губу, думая, что же будет, если он узнает о моём обмане. Нить… Ах, если бы она связала нас!

— Ничего. Пока нам и так хорошо, — Вильгерн отпустил мою руку и потрогал начавшие увядать рыжецветы, которые я прижала к груди. — В следующий раз принесу розы. Их ещё полным-полно около академии Эльдрейни, стараниями фей цветут до самой зимы. Увидимся, моя нежная птичка.

— До свиданья, Виль, — и я улыбнулась, с лёгкой печалью глядя ему вслед: — Мой прекрасный принц.

Вильгерн

«В Землях Кровавого Солнца я нашёл, кажется, самый большой подземный лабиринт в мире. Я повернул направо и налево не меньше пятисот раз, прошёл сотни тысяч шагов. Составил подробную схему, чтобы не заблудиться в следующий раз. И всё никак не дойду до конца. Жаль, коридоры чересчур малы, чтобы я мог принять драконий облик.

Чистосердечная жрица очень за меня беспокоится. Советует не раскрывать тайны этого лабиринта, говорит о том, что она чувствует тьму, затаившуюся в нём. Но меня чувствами не напугать. Я полон нетерпения и предвкушения…»

Продиктовал буквенному артефакту новый отрывок, а когда с записью было покончено, сложил и убрал все листы в секретную шкатулку. Недавно я испробовал бумагу вместо пергамента, и буквенный артефакт легко справился с ней. Это означало, что бумага распространится в академии и, будучи тоньше и удобнее пергамента, постепенно его вытеснит. Такие новшества я только приветствовал.

Письмо отцу и матери, которые хотели слышать мой голос каждый день, я тоже отправил на бумажном листе. Я сообщал им все новости, кроме того, что касалось Дары и моих открытий на Гиркантии. Разумеется, со временем я планировал рассказать и о девушке, которую хотел видеть своей невестой, и о том, как прославлю род Ирр в драконьей истории. А пока тайны пусть остаются тайнами.

Стоило бумаге, вспыхнув, сгореть, чтобы затем материализоваться перед моими родителями, как послышался звон крылышек и тихий стук в дверь. А следом за этим — щебечущий голос феи:

— Наставник Вильгерн?

— Советница Линлейт! — Я подошёл к двери, немного удивлённый таким визитом. Мы с помощницей Её Величества могли иногда дружески поболтать, но в комнату ко мне она ещё не стучалась. Могла послать простых феечек, но чтобы сама…

Линлейт впорхнула внутрь, попросила меня запереть дверь, да ещё и поставила заклинание, чтобы никто не подслушал. Я наблюдал за ней, насторожившись.

— В чём дело, советница?

— Вильгерн… Скажите, вы свободны, или у вас занятие?

— Нет, занятия я провёл утром. Сейчас, — часы пробили два, — я полностью в вашем распоряжении. Но к чему такая таинственность, советница Линлейт?

— К тому, — златокрылая фея в сиреневом платьице опустилась чуть ниже и посмотрела мне в глаза, — что я в отчаянии, наставник Вильгерн. И прилетела к вам за помощью, как к другу.

— Я слушаю. Может, присядем?

Вернувшись за стол, я проследил за тем, как фея плавно опускается между буквенным артефактом и стопкой чистой бумаги. Расправив крылышки, сложив руки на коленях, Линлейт начала свой рассказ.

И он поразил меня.

Как я знал, королева Мэйя и благородный Хэг-Дааль были связаны любовью, чего прежде никогда не случалось между феями и драконами. И, чтобы ещё сильнее укрепить эту связь, они решились на магический эксперимент, который, признаться, не всякий одобрил бы — что в фейском обществе, что в драконьем.

— Это была, конечно, задумка благородного Дааля, — уточнила Линлейт. — Ещё несколько лет назад ему удалось создать искусственное драконье яйцо, в котором были такие же условия для развития ребёнка, как и в настоящем. Поначалу благородный Дааль держал своё творение в секрете от всех, кроме Её Величества…

— Но ведь ребёнка из одной магии не создашь, — нахмурился я, начиная понимать, — для этого потребуется…

— Биоматериал, как сказала бы достойная Дейр-Алана, — подхватила советница, чуть морща крохотный носик. — Ну, в этом недостатка тоже не было. Потом благородный Дааль и наша королева щедро добавили своего волшебства…

Я продолжал слушать.

Первый эксперимент не удался. Второй — тоже. В яйце появился маленький дракончик, но, к сожалению, умер ещё на ранней стадии. Перед тем, как решиться на третий эксперимент, Хэг-Дааль и Её Величество, глубоко опечаленная потерей малыша, впервые поссорились всерьёз.

— Королевский дворец окутало тьмой, а в саду все растения, сожжённые светом, обратились пылью, — сумрачно поведала Линлейт, — и это посреди весны! Не знаю уж, что там случилось, но хорошо, что оба опомнились и помирились. И с тех пор не ссорятся.

Я кивнул. Дворец королевы Мэйи вместе с садом был спрятан в одной из Золотых Скал — могущественных артефактов, вросших в землю неподалёку от академии.

— Наверное, либо Её Величество, либо благородный Дааль ещё как-то поколдовали над новым яйцом, — говорила между тем советница, — потому что третий эксперимент удался. Каждый день я и мои помощницы проверяли, всё ли в порядке, идёт ли от яйца тепло. Оно хранилось в специальной яме, и на этот раз не в Золотой Скале, а снаружи, забросанное хворостом, как по традиции делают в ваших драконьих семействах. И вот сегодня в полдень…

Линлейт замолчала, кусая губы.

— Что? — Я подался вперёд.

— Мы нашли яйцо раскрытым, а дракончик исчез! Или исчезла… Мы ведь даже не знаем, мальчик это или девочка! Получается, наставник Вильгерн, что внутри яйца ребёнок развивался быстрее, гораздо быстрее, чем обычные драконята!

Я помолчал, раздумывая. У дракончиков хорошие крылья, на которых можно было летать, формировались только к семи годам. Но феи, насколько я знал, могли летать чуть ли не с младенчества. Если смешать драконью и фейскую магию, выходило, что ребёнок развивался по законам и той, и другой. А значит, вполне мог, когда яйцо треснет и развалится, раскидать хворост и улететь.