Услышав, как после взрыва кристалла Вильгерн, весь в крови, распростёрся на полу, а Ти-Амата, приняв человеческий облик, подошла к нему, я не выдержала и перебила фею:

— Да, всё верно! Он сказал, что Богиня вернула его к жизни поцелуем, дав ему при этом новое имя!

— Очнись, Феолике, — грустно откликнулась Линлейт, — ей не под силу оживить дракона; Ти-Амата — легендарный монстр, а не истинное божество!

— Значит… — Я сжала кулаки, вонзая ногти в ладони и не чувствуя боли. Не верю, не верю, не верю!..

— Вильгерн мёртв. А Тольвейр — это тот, кого создала в его теле ужасная магия Ти-Аматы.

— Нет! — закричала я, не помня себя, и фея вздрогнула. — Вильгерн не мог умереть! Ты лжёшь!

— Тише, перестань, не кричи. Нас могут услышать, — в ужасе пролепетала Линлейт, метнувшись назад, к выходу. Её всю трясло, но мне сейчас было стократ хуже.

Я хотела крикнуть снова, что Вильгерн жив, я это чувствую, и что бы ни сделала с ним Ти-Амата, я верну его своей любовью! И сказала бы много чего ещё, но не успела. Потому что прозвучавший из коридора голос заставил мой язык отняться, а ноги — ослабеть:

— Вас уже слышат, глупый мотылёк!

Линлейт пронзительно вскрикнула. А вслед за этим вокруг неё материализовалась птичья клетка. И клетку эту подхватил, не давая ей упасть, шагнувший к нам Тольвейр.

Встретившись взглядом с его пронизывающими чёрными глазами, я почувствовала, как страшно холодеет внутри. Будто моё сердце сжали чьи-то грубые ледяные пальцы.

— Что ж, — усмехнулся Тольвейр, встряхнув клетку с едва живой от страха феей, — по крайней мере, я могу больше не притворяться. Настало время откровенных разговоров, Феолике.

А ведь это могло оказаться просто кошмаром. Я проснулась бы в постели, в объятиях Тольвейра, и он шептал бы мне на ушко слова любви и осыпал поцелуями, а не смотрел с таким видом, будто готовится что-то ужасное!

Но нет, нет! Ласковые объятия, теплота, нежность и добрые слова — всё это было обманом. Ловушкой для отвергнутой драконьим миром, льнувшей к своему спасителю Феолике. Я по-новому взглянула на то, что меня окружало. Вспомнила, как мне всё стало безразлично, кроме Тольвейра и желания доставить ему удовольствие. И задохнулась от внезапной догадки:

— Ты… ты мне что-то подмешивал в еду или питьё?!

— Немного, — с лёгкой усмешкой отозвался Тольвейр и поманил меня за собой. — Поговорим в комнате. Здесь, — он обвёл широким жестом залу, полную клеток с несчастными пленниками, — как-то неуютно, не находишь?

Скрипнув зубами, я пошла за ним. Клетку с феей Тольвейр нёс в правой руке, и Линлейт притихла. У меня промелькнула мысль освободить её волшебством, но Тольвейр как будто услышал меня:

— Не вздумай сделать какую-нибудь глупость, Феолике. Здесь всё под контролем Богини, пропитано её магией, равно как и моей. Один твой неверный шаг — и я убью феечку.

— Вы ведь дружили когда-то! — попыталась я воззвать к его совести. Тольвейр небрежно рассмеялся в ответ:

— Кто, я? Ты путаешь меня с этим своим… прекрасным принцем, — он произнёс это с такой издёвкой, что мои руки вновь сжались в кулаки. — Я — не он.

«Верно. Ты — злодей».

И всё же я отказывалась верить горьким словам Линлейт. Во мне теплилась упрямая надежда, что можно вернуть моего Вильгерна, избавить от тьмы, принявшей его облик. А потом… потом, может, нам удалось бы улететь отсюда!

В комнате Тольвейр пригласил меня сесть в одно кресло, а сам устроился в другом, держа клетку с Линлейт. Фея сидела тихо, прикрывшись ручонками, и, судя по тому, как вздрагивали её хрупкие плечи, плакала.

— Итак, Феолике, как ты уже верно догадалась, — Тольвейр говорил скучающим тоном, поглядывая то на меня, то на златокрылую пленницу, — я подливал тебе зелье. Чёрные драконы, помимо всего прочего, этим славны. Здесь, на Гиркантии, не так много подходящих трав, но всегда можно прибегнуть к магии Богини. Удобно, не правда ли?

Он сделал паузу, явно ожидая ответа, но такового не последовало.

— Конечно, я не так хорош в зельеварении, как в создании иллюзий и огня, поэтому осторожничал. Не сделал тебя абсолютно безвольной марионеткой в первый же день. Знай я, что Линлейт жива, конечно, действовал бы иначе. Думал, её убило в тот день, когда проснулась Ти-Амата. Кто бы предвидел, что у феечки хватит ума так долго скрываться в обличье мухи! — С этими словами Тольвейр позвонил в иллюзорный колокольчик и, когда появился бодрый, не нуждавшийся во сне слуга, послал его за красными яблоками и вином.

— Я ничего не буду! — со злостью выплюнула я, рассматривая капли крови на своих ладонях.

— Будешь, будешь. Ещё как. Ты сделаешь всё, что я прикажу, — лицо Тольвейра посуровело. — Иначе это отразится на здоровье твоей новой подружки.

Линлейт всхлипнула.

— И что же ты намереваешься мне приказать? Разведать все секреты жрицы Дэрны? — спросила я напрямую.

— Нет, зачем так мелочиться, — Тольвейр снова расслабился и улыбнулся мне. Сердце сжала поистине невыразимая боль — это ведь был мой Вильгерн, его улыбка, его губы, произносившие все эти гнусные речи. — Ты должна будешь, — он помедлил, — убить Дэрну.

— Что? — поразилась я.

Большего преступления, чем убийство Чистосердечной жрицы, которая защищала часть Гиркантии от иллюзорных полчищ Тольвейра, я и представить себе не могла. Ну, разве что убить такого же чистого и невинного ребёнка.

— Что слышала, моя дорогая, — с насмешкой ответил мне Тольвейр. Слуга принёс два подноса и водрузил их на столик, пока я напряжённо думала над тем, смогу ли поджечь чёрного дракона. А затем освободить Линлейт и улететь вместе с ней, перекинувшись в горихвостку.

К тому времени, как слуга разлил вино по бокалам и ушёл, я с тоскливой безнадёжностью поняла, что ничего не смогу сделать. Даже не будь опасности, угрожавшей фее, и магии Ти-Аматы, о которой упоминал Тольвейр, у меня всё равно не поднялась бы на него рука.

— Дэрна и её сторонники живут в Рубикальтовых лесах, — продолжал Тольвейр, — окружённые барьером из постоянных молитв Дэрны. Стоит убить её, как рухнет либо вся защита, либо большая часть её. Тогда моё войско сможет окончательно покорить Гиркантию, и Богиня получит столько силы, сколько нужно, чтобы мы двинулись дальше, на Санхану. Ясно?

Да уж куда яснее, подумала я. Тольвейр одним махом опустошил свой бокал и заговорил снова:

— Ты появишься в Рубикальтовых лесах в роли несчастной страдалицы. Скажешь, что Первый жрец принёс в жертву всю твою семью. Среди пленников есть похожая на тебя девушка, — по губам Тольвейра скользнула довольная улыбка. Ему явно нравился этот план. — Грэйлек вызнает историю её семьи… своими методами. Яблочко возьми, — кивнул он на поднос.

Меня передёрнуло, когда я подумала, какие методы могли быть у моего отца. Но яблоко взяла и теперь бессмысленно вертела его в руках.

— Ты возьмёшь имя, историю и даже одежду этой девушки, Феолике. Кольцо, — взгляд чёрных глаз скользнул по моей руке, — поможет тебе беспрепятственно, без слежки, добраться до Рубикальтовых лесов. Потом тебе лучше будет снять его и где-то спрятать. Желательно зарыть в землю и запомнить место. У деревенской простушки такого кольца быть не может, сама понимаешь. А кто-то наверняка тебя обыщет. Я всё понятно излагаю? Ешь.

Я откусила от яблока, даже не чувствуя его вкуса.

— Как ты убьёшь Дэрну, меня не касается. Можешь хоть в червяка превратить и раздавить, мне без разницы. Главное — результат, — Тольвейр потянулся к бокалу, чтобы налить себе ещё вина. — И я, и Богиня его почувствуем и увидим.

Я сосредоточилась, пока он отвлёкся. В червяка, конечно, я своего любимого превращать не хотела, зато в предмет… в статуэтку чёрного дракончика, например… чтобы отнести к той же Дэрне, а она бы прочитала над ним молитву, и вдруг бы помогло… Все эти мысли картинками промелькнули в моей голове.

Но я не успела ничего сделать. Тольвейр слегка шевельнул рукой — и у самого горла Линлейт зависло тоненькое лезвие. Она взвизгнула, а я от ужаса выронила яблоко, которое ещё держала в ладони. Выражение лица Тольвейра ясно говорило о том, что он способен безо всяких колебаний убить несчастную фею.