— Не-е-е-е-т! — взвизгиваю я фальцетом и изо всех сил пытаюсь вырваться из медвежьих объятий лидера нации.

Не осознавая себя, бью кулаком в лицо дорогого Леонида Ильича и с ужасом наблюдаю, как его вставная челюсть взмывает под потолок к люстрам, а престарелые соратники безуспешно пытаются поймать её зубами, наподобие собак, ловящих тарелочку во фрисби.

Всё, мне — конец! Десять лет строгого расстрела. С этими мыслями пришёл в себя перед двумя ошарашенными кегебешниками. Ну, надо же, как реально представилось! Даже волосок какой-то во рту обнаружился.

— Болезненные воспоминания! — сконфуженно объяснил окружающим свои вопли, причмокивая губами.

— Спасибо за помощь, Михаил! — первым пришёл в себя генерал, поднимаясь со стула и протягивая руку для пожатия, — Как закончишь школьное обучение, сразу обращайся ко мне, или к Максиму. Устроим тебя в хороший вуз, потом на оперативную работу. Такие люди, как ты, очень нужны в наших рядах.

— Не знал, что где-то в Союзе на шпионов учат, — не удержался и подпустил шпильку.

— Учат прекрасно в ВКШ Дзержинского с присвоением офицерского звания. Можем устроить в любой другой вуз по твоему желанию, — серьёзным тоном ответил Виктор Михайлович, — Если же нам потребуются какие-нибудь дополнительные показания, то не обессудь. Снова тебя будем беспокоить. Не возражаешь?

Ага, куда бы я от вас делся. Подполковник черкнул на листике телефонные цифры и протянул мне. Таисия проводила гостей до прихожей и долго там с ними прощалась, исходя своими любезностями. Вскоре всё стихло.

— Вот… Как хорошо, что ты им всё рассказал и очень даже толково. Витя доволен тобой. Слова свои он всегда держит. Насчёт будущего можешь больше не переживать, — поделилась она своими соображениями, когда возвратилась в комнату.

Ага, вот так я сплю и вижу себя псом режима. Хотя голубой мечтой многих советских подростков являлось желание устроиться на такую работу, где нужно меньше работать и больше получать. Нормальная, в принципе, мечта для человека с высококачественным маслом в голове. А если оного нет в наличии для какого-нибудь закомплексованного шкета из питерской подворотни? Тогда лучше всего проскальзывать по связям в какие-нибудь начальники, или в штирлицы. Сидишь где-нибудь в кабинете с умным видом и рявкаешь на трясущихся подчинённых, скрывая за матершиной свою недалёкость. Или в заграничном кафе играешь словами с капиталистически настроенными злыднями. Или пишешь доносы и стучишь на своих товарищей. Остаётся надеяться, что нормальные советские семьи, умные учителя, хорошие друзья и высокая литература успеют привить мальчишкам противоядие против таких склонностей.

— До будущего ещё дожить нужно. И мне больше нравятся мирные творческие профессии, где меньше всего требуется зависеть от перепадов настроений недалёкого начальства, — проворчал я в ответ.

Вести дискуссии со строящими коммунизм старушками о долге перед родиной и прочими высокими материями попросту не хотелось. К тому же, я намеревался сгонять к Авдотье на разведку. Перед выходом на улицу, я загрузил Семёныча спецзаданием понаблюдать за действиями наших с Таисией гостей в Балабино и вообще за обстановкой там.

Тишина возле дома целительницы гарантировалась печатным объявлением на её воротах, извещающих граждан, что родное государство запрещает им заниматься незаконной медицинской деятельностью. Категоричный официальный текст дополнял висевший рядом тетрадный листок с информацией от самой хозяйки, что приёма больше не следует ожидать. Улица выселок была безлюдна. По этой причине глаза сразу зацепились за жигулёнок-копейку белого цвета, кинувший якорь напротив дома через дорогу. Всё-таки вздумали следить за целительницей.

Бывшая бабуля привычно возилась со своим немалым хозяйством. Её местопребывание обозначалось то заполошным кудахтаньем, то возбуждёнными блеяниями, то истеричными хрюканьями, а то вообще какими-то малопонятными звуками. Наконец, вслед за звуками приковыляла и их породитель, вернее, возбудитель, неся в руках полный лоток с яйцами. Женщина почему-то по-прежнему обряжалась в старушечье шмотьё, отчего невольно воспринималась прежней бабулькой, а не помолодевшей женщиной.

— Прибыл, кавалер? — удовлетворённо хмыкнула она, — А то кралечка твоя заждалась, поди.

Долбать меня дятлом! Куда это нашу Аристарховну повело, да ещё в третьем роде о себе? Нет, я ничего не имею против облагодетельствования страждущих, хоть и стремновато малость. Бабёнка получилась неплоха себе. Просто из моего мозга никак не выветрятся кое-какие ограничения по педо- и старушкофилии, несмотря на богатую чикину практику. Ничего не произнёс в ответ и потопал за ней в избу.

В большой комнате, где раньше целительница производила приёмы, на разложенном диване обнаружилась Инна. Всё свершилось именно так, как я и хотел. Осталось только выяснить, с помощью какого биополя Авдотья вычислила о наших с ней отношениях. Девушка спала, так как из-за сильных болей ей был дан обезболивающий сбор с усыпляющим эффектом. Мы с Авдотьей расположились на кухне и общались шёпотом. Она рассказывала, как сегодня утром к ней нежданно-негаданно завалилась толпа крупногабаритных мужиков, возглавляемых недавним знакомым Александром Николаевичем. Они привезли его больную дочку, лечение которой обговаривалось ранее, оставили здесь и велели ждать какую-то другую бабку-ведунью. Высокий чин заявил, что если скрытная бабулька выполнит своё обещание, то на её голову просыпется дождь из разнообразных благ и ништяков, какие только она соизволит пожелать. Авдотья от всех этих турбуляций пребывала в дичайшем шоке. Никаких других целительниц, по её компетентному мнению, здесь в округе больше не водилось.

— Мальчикова нога исцелилась, и вы помолодели не просто так. Значит, место тут у вас какое-то благодатное, — выбуркнул я своё мнение.

— Раз ты так считаешь, то пусть квартируется у меня эта барышня. Не пролежит, чай, мне диван, — хмыкнула Авдотья, — Молочка козьего попьёт, мясца куриного поест. Авось на самом деле лучше станет себя чувствовать. Денег на неё отец оставил предостаточно. Можно целый год нужды не знать.

— А когда она проснётся?

— Кто же её знает? Я ведь не лечащий врач. Как сама пожелает, так и очнётся.

Я посидел какое-то время рядом с Инной на табуретке. Хотелось бы с ней общаться обо всём на свете, просто слушая и наслаждаясь её голосом. Но и просто пялиться на прекрасные черты доставляло мне немыслимое удовольствие. Не выдержал и наклонился, чтобы поцеловать девушку, но не успел. Она открыла глаза и посмотрела удивлённо.

— Ты кто?

— Не узнаёшь санитара в просторской больнице? Подрос я немного, поправился и сильно изменился.

Наморщила лоб, потом заулыбалась:

— А вспомнила! Тебя Пашей звать, кажется. Ты тогда очень худой был. Песни замечательные исполнял на гитаре.

— Ноу проблем, — метнулся я на мансарду за стильной Элгавой.

Вскоре уже сидел и бренчал популярную в девяностые годы песенку Вячеслава Быкова «Любимая моя», развлекая свою любимую. Девушка вдруг застонала, пережидая приступ боли. Подошла Авдотья и напоила больную чем-то пахучим, а меня с руганью прогнала с табуретки. Поплёлся к себе наверх. Там расположился на диване в удобной позе и занялся подготовкой к исцелению подопечной. Мои ведьмочки откровенно пасовали перед сложным случаем. Пришлось полагаться только на свои силы, вернее, на знания, надыбанные из небесной библиотеки.

Примчался дедок и оглушил сообщением, что по приказу Чебрикова в Балабино хватают всех подряд без разбору, в разной степени близости к погибшему Серёге. Чтобы я хоть ещё один разок позволил себе помогать этим дуроломам! Попросил Семёныча проверить заинтересовавшего меня и стоящего на приколе на улице «козла». Машина оказалась нашпигованной парочкой мужчин в гражданке. Мда, выводы излишни.

Погнал в городок, звонить таисиным друзьям по выданным мне номерам телефонов. К бабульке решил не ходить, побоялся невольно сорваться на неё и обидеть крепким словцом. У здания дирекции, вдруг вспомнил, что звонить вообще-то некуда. Абоненты пока не обзавелись сотовыми телефонами и поэтому пребывают в Балабине вне зоны доступа. Грязно выругавшись и помянув чёрта, тут же увидел старшего Шиловского. Тот тоже меня увидел и радостно помахал рукой. Надо же, не только со мной мутации проистекают. В особенности, когда кое-кто люлей отведывает.