— Не может быть!

Вроде бы поверила, хотя в глазах какое-то сомнение всё же оставалось. Я тогда предложил задать мне любые вопросы, на которые мог ответить только Пашка.

— Как зовут твою родную сестру? — последовал первый вопрос теста.

— Любовь, и живёт она в Новосибирске. А ещё вы мне рубль как-то раз одолжили, а потом назвали красивым и умным парнем, притворяющимся остолопом.

Последние сомнения растаяли. Старушка поднялась и обняла меня, заплакав:

— Бедный мой мальчик. Стал сиротой.

— Почему же сирота? Отец где-то обитает. Сестра есть, может принять меня, — возразил.

— Люба прилетела утренним рейсом, — вспомнила Степановна, — Я ей ключ дала. Она вещи свои в вашей квартире оставила, а сама уехала в райцентр. Я попросила ключ оставить на случай, если ты вдруг вернёшься.

Взглядом зацепился за портрет мужа соседки в чёрной рамочке. Так ведь это же Семёныч собственной персоной! Невольно вырвалось восклицание. Старушка снова принялась сомневаться:

— Ты же ведь его хорошо знал.

— Он здесь на фото так молодо выглядит! — придумал отговорку.

Бабушка Таисия снова принялась рассказывать о том, как на фронте работала санитаром и как познакомилась с бравым флотским офицером Орловым, ставшим в скором времени её мужем. Охренеть, какими гранями судьбы людские оборачиваются. Никогда бы ни подумал на милую и тихую старушку, что у неё была такая героико-романтическая жизнь.

— Может, помыться хочешь? — предложила Степановна, когда чай в чашках закончился.

Предложение хорошее, с учётом того, что мне толково принять душ у Серёги не удалось из-за Кеши, или Феди. Чтоб их обоих где-нибудь на толчке перевернуло и контузило раком. Вполне вероятно, что у меня ноги малость пованивали во время чаепития. Санузел здесь тоже был совмещённый, как и в моей квартире. Так что, долго задерживаться в ванне будет неприлично. Получил от старушки полотенце и наставление:

— Налей воду погорячее и так лежи в ванне, чтобы тело хорошо распарилось. Дверь не закрывай. Я войду и обработаю тебя гепариновой мазью.

Набуровив горячей воды, я с наслаждением погрузился в ванну.

Внезапно проявился Семёныч с каким-то загадочно-смущенным видом.

— Что случилось у тебя? Жабуняка подавился куриной ножкой на радость всего прогрессивного человечества?

— К тебе, Паша, по личному дело. Помоги старику, сделай милость, — неожиданно начал упрашивать дедок.

— Ну, говори свою просьбу. Чем смогу, помогу.

— Как ты считаешь, супружница моя бывшая должна быть счастлива? — зачем-то начал допрашивать меня призрак.

— Ну… Дальше. Дальше, — стал понемногу раздражаться.

Нужен ей мужик. Понимаешь?

— Ты чего, Семеныч? Что у тебя в голове, вернее, в пустоте вместо неё? Какие такие мужики ей нужны? По-твоему выходит, что она от отсутствия секса мается? — сыронизировал я.

— Совсем не то ты говоришь, — деликатно осадил меня призрак, — Какой бы ни был возраст, а плечо мужское всегда требуется.

— Я что, должен бегать по городку в своем теперешнем положении и работать старушечьим сватом? — возмущенно взвился я.

— Погоди, малец, не кипятись. Этот вопрос я без тебя решу. За тобой останется подготовить Степановну, и чтобы обратила внимание на подобранные кандидатуры.

Пипец полный. Глупее ситуацию трудно придумать. Что подумает обо мне соседка, когда я начну ей дедулек подсовывать. Пошлет, ей-богу пошлет. Хорошо бы только на пять букв.

— Паша, с кем ты там ругаешься? — неожиданно возник за дверью голос Таисии Степановны.

— Думаю вслух, — нашелся, что сказать.

— Думай, не буду мешать, — благоразумно ретировалась бабуленция.

Знала бы она, чего тут твориться, дверь бы вышибла и меня бы престарелыми ногами отпинала. Пока отмокал в ванне, продолжал ещё какое-то время переругиваться со зловредным дедком. Наш перебрёх прекратила Степановна, неожиданно появившись в ванне с тюбиком мази.

— Ну, пациент, давайте на процедуры. Нечего меня стесняться. Я всю войну медсестрой прошла. Всякое видала, — примирительно произнесла бабулька.

На меня действительно напала жутчайшая стыдоба, как у замшелого девственника. С трудом вытащил себя из пенистой воды, судорожно прикрывая причинные места. Старушка обтёрла меня полотенцем и стала втирать мазь, осторожно касаясь тела. Попутно костерила ментов:

— Такое безобразие не должно происходить в нашей социалистической стране! Я сама поеду в Москву. Знаю куда. Этого капитана гнать надо из органов поганой метлой.

— Буду этому только рад, — грустно согласился.

— На ночь компресс свекольный на лицо тебе сделаю. Должно помочь. Ванну горячую почаще принимай. Твои гематомы быстро рассосутся, — порекомендовала Степановна, заканчивая процедуры.

Я оделся и выполз следом за ней, распаренный и посвежевший.

— Какой у тебя размер? — неожиданно спросила старушка.

— А вам это для чего? — спросил перекошенным ртом, вновь обвариваясь от стыда.

— Подберем тебе одежду. После мужа моего осталось кое-чего.

Вчера состоялись поминки Семёныча. На них приходило много людей, знавших её бывшего мужа. Часть его гардероба уже ушло, но кое-что оставалось. Размеры дедка вроде бы совпадали с моими. Выбрал себе рубашку, штаны, свитер, предполагая, что все мои прежние шмотки и дядины обновки теперь уже на меня не налезут. Стариковские полосатые пиджаки не потребовались. Меня даже затрясло, как представил это убожество по моде времени коллективизации и головокруженья от успехов на своей фигуре. В таких костюмах только в цирке можно выступать, клоуном. А зимние шапки — это вообще отдельная песня. Всех окрестных пацанов свезут в больницу с надорванными от смеха животами.

Более-менее нейтрально выглядели штаны с рубашками и всклоченный серый вязаный свитер, напоминающий увеличенный вариант Буньки в момент завершения драки. На ноги подобрались боты, какого-то грязно-бурого окраса. Верхней одежды не оказалось совсем.

В чикиной квартире остались следы погрома, учинённого ментурой при обыске. Добавились чемодан и здоровая корзина со всякими дефицитностями в прихожей, скорее всего притараненные сестрой Любой. Обычно у любой женщины срабатывают инстинкты наведения порядка. Значит, сильно куда-то очень спешила.

Бросилось в глаза отсутствие на вешалке финской курточки из «Берёзки». Поспешил в свою комнату и оторопел. Шмоток, надыбанных с помощью дяди, также не оказалось. Пропал магнитофон Грюндик, с гитарой и телевизором. Пластинка группы «Крафтверк» заимела трещину по диаметру. Теперь её только на помойку. Ну, Любаша! Оборотистая дама, чересчур. Непонятно было и то, что мои старые носильные вещи также пропали, даже обычные сорочки. Впрочем, чего я так расстраиваюсь. Они на меня всё равно бы теперь не налезли, кроме курток и кроссовок. Вот их было действительно очень жаль, как и мафона с гитарой. Телик пусть уволакивают. Всё равно там нечего смотреть. Носочки налезали с висячей пяткой. Даже обычные трусы с трудом натягивались. Видать, менты мне так жопу расфигачили, что она опухла. Подошел к зеркалу шкафа. Ого! Зад стал заметно круглей и спортивней. Написать что ли благодарственное письмо ментам?

Рассмотрел теперь всю фигуру. «Стиральная доска» стала ещё колоритней. Тело обалденно окрепло, оставшись поджарым. Чёткие, стремительные линии. Ничего лишнего. Просто создано для занятий паркуром. Внизу, кажется, то самое тоже подросло. Куда уж дальше? Лицо, если накрыть голый череп шапкой и не замечать фингалы, очень даже секси. Алан Делон, упившийся одеколоном. Так в самого себя недолго влюбиться. Несправедливо такое тело на корм червям и прочим бактериям через пару недель отдавать.

Вызвал снова призрак и потребовал доложить оперативную обстановку, пока никто не мешал. Жабуняка сидит у себя в кабинете, разгадывает кроссворды. Короче, пинает балду. Один момент дедок все же выяснил. Чтобы убрать приставку и.о. из названия своей должности и стать полноценным начальником балабинского отделения милиции, жабоменту Селезневу нужно успешно завершить расследование дела об ограблении милицейских дач вместе с убийством там же сторожа и его сожительницы. Ограбление оказалось более значимым, чем убийства, так как пострадали какие-то значительные милицейские шишки.