— Избавляюсь от улик, видимо, — бормочу я, сосредоточившись на полу.

Лука в полотенце приседает рядом со мной.

— Ты не должна этого делать.

— Должна.

— Нет, — он осторожно касается моей руки, чтобы остановить работу. — Ты не должна. Это мой беспорядок. Я должен заботиться о тебе.

— А ты и заботишься. Нам нужно сжечь эту одежду. Она не должна быть здесь…

— Внизу на пляже есть бочка. Тропинка слишком извилистая и вертикальная, если ты к ней не привык. Это идеальное место, чтобы сжечь все, что угодно. Я могу сделать это утром.

Я качаю головой.

— Сказать, что ты собираешься сделать это утром, все равно что увидеть, что твой бензобак пуст накануне, вечером. Ты паркуешь машину, зная, что должен заправиться сейчас, потому что утром попытка заправиться — это ад. Кажется, что все вокруг тормозит или мешает.

— Тогда я сделаю это сейчас. Тебе нужно поспать, Джо.

В его словах чувствуется вялая энергия, и все, что мне хочется сделать, — это обнять его, прижать к себе и сказать, что все будет хорошо. По тому, как он сжимает мою руку, я понимаю, что пол достаточно чист, и он исчезает в своем шкафу, возвращаясь одетым в треники, туристические ботинки и темную толстовку с капюшоном, надвинутым на лицо.

В руках у Луки черный вещевой мешок, в который он запихивает испачканную одежду. Он достает большой промышленный фонарь, включает и выключает его и с помощью карабина цепляет его за что-то на рукаве рубашки.

— Я не смогу уснуть, Лука. Давай я пойду с тобой и прослежу, чтобы больше ничего не случилось.

Он проводит рукой по лицу.

— Ладно, возьми одну из моих толстовок, чтобы хотя бы скрыть лицо, если вдруг кто-то перейдет нам дорогу. Шансы невелики, но лучше быть готовыми.

Как только я готова, я следую за Лукой на балкон, где стеклянная стена выглядит как цельный кусок, пока он не доходит до ее части, расположенной ближе к коренному камню скалы. После того как он перевесился через край, чтобы открыть замок, панель распахивается, открывая тонкую лестницу, которая опускается на неровную тропинку почти на тридцать футов вниз.

Я задыхаюсь, сомневаясь, идти ли с ним, но предлагаю: я не могу сейчас отвернуться от Луки. Я нужна ему, и после всего, что он сделал, чтобы защитить меня, позаботиться обо мне, избавить меня от жизни с Дюком, я не поверну назад.

— Смотри на ступеньку перед собой, а не на путь. Видя, насколько он опасен, ты не сможешь дойти до конца. Если ты идешь, то пойдем. — В тоне Луки звучит тьма, давая мне возможность взглянуть на человека, который возвращается домой с забрызганными кровью руками и рубашкой.

Лука обвязывает сумку вокруг туловища, первым ступая на лестницу, и делает паузу, чтобы помочь мне последовать за ним. Оказавшись за ним, я осторожно спускаюсь вниз, пока мои ноги не оказываются на твердом камне. Он не плоский, и мне приходится прислоняться к стене скалы, чтобы устоять на ногах. Лука закрывает стеклянные перила, не выпуская из рук фонарик, и показывает мне, как спускаться по тропинке, пока почти через тридцать минут мы не оказываемся в высокой траве, откуда открывается вид на небольшой пляж.

Здесь есть два больших валуна, которые выглядят так, будто ждут, чтобы скатиться в океан. Свежий воздух, исходящий от соленой воды, — это аромат, проносящийся по Сан-Франциско, который я воспринимаю как должное. Он настолько созвучен воздуху, которым мы дышим, что я забываю о том, что в остальной части страны этого нет. Спокойствие и умиротворение волн, разбивающихся о берег, с ароматом морского воздуха и прохладой бриза — это как колыбельная без слов, как сирена, заманивающая вас в глубину.

Звук хрюканья Луки выводит меня из транса, когда я вижу, как он дергает стальной барабан из-за огромного валуна размером с мой дом. Размер этого склона, его камни — все это пугает, особенно если знать, что нам придется карабкаться обратно.

— Ты говорила с Моник? — Спрашивает Лука, направляя барабан ближе к открытому пляжу, подальше от травы.

— Да. Она собирается утром отвезти Джета в школу, а потом переночевать у сестры. Колин будет в кампусе и спрячется на несколько недель. Он в некотором роде герой, и у него будет много мест, где можно переночевать, пока не станет безопасно возвращаться домой.

Он кивает, сбрасывая одежду в бочку, обливает ее жидкостью для зажигалок и бросает внутрь спичку. Пламя освещает ночь гораздо лучше, чем фонарик. Его отражение пляшет в его глазах, пока мы смотрим, как горят его вещи, поднимая дым в воздух.

— Я никого не убил сегодня, Джо, — заверяет меня Лука со стоическим взглядом.

— Ты не должен мне говорить, Лука.

— Я должен. Я забочусь о тебе, и если я хочу защитить тебя, ты должна знать, что происходит. Это кровь Вито на моей одежде. Он насмехался надо мной из-за моей матери, а потом сказал, что не перестанет тебя доставать, потому что видит, как ты мне дорога. Я не смог остановиться. Я не позволю ему причинить тебе боль.

Мое тело двигается раньше, чем мой разум успевает подумать о логике. Я подхожу к Луке, обхватываю его руками, когда он кладет голову мне на плечо. Его волосы мягкие, когда я провожу пальцами по распущенным прядям. Мы опускаемся на колени, обнимая друг друга, пока горит огонь, согревая нас от холода, веющего с воды.

Когда тело Луки обволакивает меня, как одеяло, легко закрыть глаза и позволить сну унести меня.

Звуки птиц, кричащих на восходящее солнце, заставляют меня открыть глаза, когда темнота пляжа сменяется яркостью утра. Волны продолжают разбиваться, но воздух гораздо холоднее, чем накануне вечером. Лука уже встал и двигается, я вижу, как он смывает остатки в барабане морской водой.

Мои конечности болят от сна на пляже, но это одна из лучших ночей за долгое время. Лука подходит ко мне, протягивая руку, чтобы помочь подняться на ноги.

— При свете дня подниматься легче — говорит он, указывая подбородком на зубчатый склон горы. Он прав. Вдоль бежевых, красных и серых скал есть четкие отметки, образующие естественную лестницу, на которой я не чувствую дисбаланса, как накануне вечером.

— Джету понравится карабкаться по этой стене — говорю я ему, когда мы доходим до его балкона.

— Это неплохая идея. Я бы на всякий случай взял страховочное снаряжение, но это определенно отличная тренировка.

— Итак, что будем делать сегодня? — Спрашиваю я, скидывая с себя толстовку, чтобы не занести песок в дом.

— Мы идем в студию, чтобы сделать кое-какую работу. Я хочу сообщить агенту Шоу дату выхода «Звездного света». Мы назначим ее на конец августа. Это даст нам по крайней мере десять недель на подготовку короткометражки.

— Это как в тех дрянных романтических сериях, которые любит читать Моджи, где ей дают небольшой приквел, просто вкус того, что будет дальше.

— Мне нравится твой вкус, когда ты кончаешь — говорит Лука, и улыбка возвращается на его лицо.

Облегчение охватывает меня, когда он направляется ко мне и обнимает меня. Глубокий вдох и выдох его запаха, смешивающегося с утренним морским воздухом, успокаивает меня так, что я чувствую себя в своей тарелке.

— На этот раз не слишком пошло, мистер Девлин.

— Спасибо за вчерашний вечер, Джо, — шепчет он мне в волосы. Мы стоим, словно ожидая, что время остановится только для нас. Однако звук его телефона, зазвонившего вдалеке, нарушает момент, напоминание о том, что сегодня мы должны быть в основном ответственными взрослыми.

Лука отходит в сторону, чтобы взять телефон, отвечает на звонок и ругается через несколько секунд после этого. Звучит не очень хорошо, когда он говорит тому, кто на другом конце, что сейчас будет.

— Мы должны ехать в студию. — Застонал Лука.

— Что случилось? Это Дюк или Вито? — Я еще даже не выпила кофе, а утро уже началось.

— Ни тот, ни другой. Это агент Шоу, и она держит Джину и Сани на мушке.

ЛУКА

Охрана стоит у дверей студии Луки Бриско вместе с сотрудниками, покинувшими здание. Я подхожу к двери, Джо не слишком отстает от меня, когда звонит мой телефон. Я надеюсь, что это Сани или Джина, но это Джулиан.