Я не двигаюсь и смотрю, как он идет к двери, которая, вероятно, является его ванной. Там включается свет и течет вода. Через несколько мгновений он выходит с полотенцем в руках. Я пытаюсь сесть, видя, что он готов вымыть меня, но звук звонка его телефона врывает реальность в этот момент.

— Ты собираешься ответить? — Спрашиваю я.

— Я могу перезвонить. Как ты себя чувствуешь? — Спрашивает он.

— Полностью удовлетворена. Как твое лицо?

Он с ухмылкой потирает челюсть.

— В полном порядке. Я надеюсь носить твой отпечаток руки по крайней мере неделю.

Мои глаза расширяются.

— О черт, нет! Прости меня, я не должна была так сильно тебя бить.

Он хихикает.

— Джо, ты сделала именно то, что хотела, и получила мое разрешение на это. Синяки пройдут сами собой. Все заживет, и, надеюсь, ты захочешь сделать это снова.

Вот оно. Несколько слов, которые дают мне надежду, пока Лука наклоняется ко мне, целует меня, и я чувствую, как его рука перемещается между моими бедрами, массируя их теплой тканью.

ЛУКА

— Что-то мешает… — Слова песни Nirvana, которую я не слышал уже целую вечность, звучат у меня в голове, и я не знаю почему. Я напеваю эту строчку, пока мы одеваемся. — Черт, это будет торчать у меня в голове весь день.

Она хихикает, переводя взгляд с моих глаз на мою промежность.

— В какой голове?

Откровение щелкнуло, слегка приподняв уголок моего рта.

— Это то, что ты напевала?

На ее лице появляется такая же ухмылка, когда она проводит пальцами по своим кудрям, поправляя низкий хвост.

— Да, мне нужно было заглушить мысли о том, что я отношусь к тебе как к неодушевленному объекту.

— Тебе понравилось? Возможность делать то, что ты хочешь? — Спрашиваю я. Мои глаза сканируют ее лицо в поисках чего-нибудь, что могло бы показать дискомфорт или, что еще хуже, сожаление.

Ее тонкие брови сходятся вместе, она тщательно подбирает слова, прежде чем заговорить.

— Мне было хорошо в плохом смысле этого слова. Лука, ты уверен, что с тобой все в порядке? Что, если люди увидят?

— Что увидят? Это? — Я прикасаюсь к левой стороне лица. Мягкая боль пульсирует по моей коже. Джо не знает, как это посылает удовольствие, скачущее по моей груди, словно камень по озеру. Мои плечи слегка приподнимаются. — Я скажу им правду. Я получил то, что заслужил.

Даже когда мы одеты, выражение ее лица заглядывает в те части меня, которые я никогда никому не открываю. Она садится рядом со мной на кровать и прикасается к моей руке. Боль в ее глазах от искренности моих слов не дает мне покоя. Мне не нужна ее жалость. Отстранив ее руку, я поднимаюсь на ноги, когда телефон снова звонит.

Хорошо. Мне не нужен ее пронизывающий взгляд, разрывающий раны, которые я уже давно зарубцевал. Я глубоко выдыхаю, отвечаю на звонок и поворачиваюсь к Джо спиной. У меня не хватит духу посмотреть на нее.

— Девлин. — Мой голос звучит резко в тишине позднего утра в моей спальне, где на моей кровати сидит самая удивительная женщина. У нас было волшебное утро, умопомрачительный секс, и я не могу смириться с мыслью, что причиню ей боль. Но со мной это неизбежно. Поэтому я делаю то, что у меня получается лучше всего. Я концентрируюсь на боли, чтобы отогнать любые фантазии о том, что это не более чем укрепление ее уверенности в себе для роли в кино.

— Лука, это Сани. — Мой шурин говорит с серьезностью, сквозящей в каждом слове.

— Что случилось?

Он тяжело вздыхает.

— Это Фейт. Мне позвонил ее агент. Она в больнице и не хочет разговаривать ни с кем, кроме нас.

— Она просила именно тебя, Сани? — Спрашиваю я.

— Да, — отвечает он, голос мрачный, потому что он, должно быть, понимает то же самое, что и я. Если она хочет поговорить с Сани, то это семейное дело.

— Хорошо, встретимся там. Пришли мне информацию. — Завершив разговор, я поворачиваюсь к Джо. Она уже поняла, что мы собираемся уходить.

Я не успеваю ничего сказать, как она поворачивается ко мне.

— Спасибо тебе за это, Лука. Я знаю, что ты занят. Я не уверена, что подойду на роль Каденс, пока…

Я заглушаю звук ее голоса. Хочется, чтобы она не заметила, насколько резкими для меня оказались ее слова. В животе у меня образуется яма, а лицо пылает от отказа. Это не похоже на то, что она просто отказалась от роли в моем фильме.

Черт. В ее фильме…

— Все в порядке, Джозефин.

— Не все в порядке, Лука. Я знаю этот пустой взгляд человека, который не слушает. Я ненавижу повторяться. Неужели ты хочешь, чтобы я снова просила тебя о подобных сеансах?

Я поворачиваю голову в ее сторону, смятение сменяется спиралью эмоций, на которой я катаюсь, как на чертовых американских горках.

— Прости, Джо. Ты права. Я не слушал. У меня голова идет кругом. Одна из моих девочек в больнице.

— Одна из твоих девочек? — На ее лице отразилось отвращение. — Черт, конечно же, не одна.

— Нет, не так. — Я делаю жест между нами. — Одна из моих актрис. Ей нужно поговорить со мной и Сани.

— О, мне очень жаль. Надеюсь, с ней все будет в порядке. Я могу отвезти… — начала она и остановилась. — Мы прилетели сюда.

— Пойдем со мной. Я могу отвезти тебя обратно к твоей машине. Ты действительно хочешь сделать это снова?

Мягкие карие глаза Джо избегают моих, когда она робко кивает.

— В этом есть что-то терапевтическое, даже катарсическое. Я не хочу причинять тебе боль, но…

— Ты можешь сказать, что тебе это нравится. — Я заканчиваю за нее с улыбкой, делая несколько шагов ближе. — И мне нравится, и для меня это тоже своего рода терапия.

— Тебе не нужно говорить мне больше ничего, Лука. — Она берет меня за руку, как вчера на прослушивании, и я обхватываю ее пальцами, чтобы вывести из комнаты.

Я веду ее в гараж, где множество машин ждут, пока их поведут. Она оглядывается.

— Вертолета нет?

— Я вызываю их, как такси. Тот, что привез нас сюда, уже улетел. Мы поедем на машине, моя сирена. Выбирай, — говорю я ей.

Там стоит винтажный Pontiac Firebird 69 года, черный, начищенный до блеска, с хромированной отделкой и белыми шинами. Рядом с классикой стоит мой фаворит — черный кабриолет Ferrari Portofino. Есть и Land Rover, предназначенный для езды по бездорожью на случай, если скалы окажутся слишком опасными для красивых машин.

— Вот эта, — улыбается она, проводя рукой по раме Ferrari.

— Разумный выбор, ты же за рулем — говорю я ей.

Шок в ее глазах смешивается с радостью и чистым восторгом, когда она запрыгивает в машину.

— Я не могу вести эту машину. Она такая, такая, такая новая.

— Думай об этом как о тест-драйве. Таким образом, когда твоя актерская карьера пойдет в гору после этих двух проектов, ты будешь знать, что купить на свой первый миллионный контракт.

Джозефин со смехом откинула голову назад.

— Ты просто мечтатель, даже счастливые носки Колина не могут на это рассчитывать.

— Счастливые носки? — Спрашиваю я, пересаживаясь на пассажирское сиденье.

— Да, Джет, мой сын, взял счастливые носки моего брата, в которых он играет в футбол. Носки пахнут так, будто в них побывали ноги всей футбольной команды, но я не могу отрицать, как нам вчера подфартило.

— Согласен. Носки определенно удачные. — Я касаюсь ее руки, пока она знакомится с интерьером. Я наблюдаю за тем, как медленно поднимается и опускается ее грудь, когда она вдыхает тонкий аромат кожаного сиденья. Улыбка на ее лице — как будто она открывает совершенно новый телефон, готовая нажать на каждую кнопку, чтобы узнать, на что способна эта штука.

Проходит совсем немного времени, и мы мчимся по извилистым дорогам с опущенным верхом, солнце заливает полуденное небо. Каштановые локоны Джо выбиваются из хвоста, и я жалею, что не провел по ним руками, пока мы трахались на полу в моей спальне.

Больше сеансов.

Это не свидания.

Это к лучшему, чтобы не погружаться так быстро. Нам не нужна романтика. Нам нужны только бесконечные сеансы, чтобы снять стресс, укрепить ее уверенность в себе, чтобы она могла вгрызться в эту возможность и все возможности, которые появятся у нее после окончания съемок этих фильмов.