Возвращается Лука и еще несколько человек. Врач и медсестра подходят к Моджи, чтобы помочь ей сесть в инвалидное кресло, и увозят ее.

— Я велел перевести ее в отдельное крыло для немедленного лечения. — Говорит Лука, пока мы следим за группой людей, занимающихся Моджи. Как только она устроилась в больничной палате наверху от суматохи отделения неотложной помощи, он снова приступает к расспросам. — Что случилось, Джо?

— Я обедала с Моник…

— Моник? Но Джет называл ее Ма Моджи. — Лука смотрит на Джета, который хихикает со своего стула в коридоре рядом с нами.

— Моник — моя лучшая подруга. Мы были неразлучны с того самого дня, как познакомились. Поскольку все зовут меня Джо, естественно, что люди называли ее Моджи, немного больше «Дж», так как мы были практически связаны по рукам и ногам. С Джетом все началось с того, что он стал говорить «Моя Моджи», а затем все превратилось в «Ма Моджи».

— Мило. — Он кивает с ухмылкой и оглядывается через плечо на команду людей, лечащих Моджи.

— Как она пострадала?

— Не злись, — начинает Джо.

— Любое объяснение, которое начинается подобным образом, обязательно приведет именно к этому. Выкладывай, Джо. — Требует Лука.

— Я обедала с Моник, когда появился Дюк…

Джет имитирует рвотные позывы.

— Дюк-блевотина снова нанес удар.

Я вздыхаю и смотрю на Луку, которому не до смеха. Уголки его челюсти напряжены, он сжимает зубы, пока я рассказываю ему о том, что произошло возле пирса, когда Дюк требовал ответов о машине, которая не принадлежит мне. Он сжимает кулаки с каждым словом, сказанным об инциденте, в который вмешался незнакомец, чтобы помочь нам. Но как только он замечает, что Джет обращает на него внимание, он разжимает кулаки и засовывает руки в карманы.

К нам выходит симпатичный доктор. Он пожимает руку Луке, и между ними возникает некоторое знакомство, но мне он представляется сам.

— Я доктор Антонио Кализи. Мы оставим Моник на ночь, чтобы провести сканирование ее лодыжки и поставить точный диагноз. На данный момент — это растяжение, но мы обнаружили шишку на ее затылке, которую я хочу осмотреть и оставить ее под наблюдением.

— Спасибо, — говорю я доктору. Я заглядываю к Моджи, чтобы убедиться, что она готова, прежде чем мы уедем. Лука предлагает отвезти нас домой, и я с радостью соглашаюсь.

— Твой бывший преследует тебя? — Спрашивает Лука, как только подъезжает к нашему дому. Его глаза наблюдают за улицей, пока мы выходим из машины.

— Не думаю. Наверное, он расстроен из-за сегодняшнего утра. — Отвечаю Луке, глядя на Джета, который спит на заднем сиденье. Он выглядит таким маленьким. Напоминание о том, что каким бы большим он ни был, он все еще ребенок во всем этом.

— Так почему он стоит у тебя на пороге? — Рычит Лука.

Я оборачиваюсь.

— Джет. Проснись, малыш. Мы дома.

Лука вздрагивает, делает глубокий вдох и открывает дверь машины, чтобы выйти.

— Вы двое, оставайтесь здесь. Я избавлюсь от него.

— Не могу поверить, что это снова ты. — Прорычал Дюк, направляясь к нам. — Почему ты не оставишь мою семью в покое?

— Лука, возвращайся в машину. Давай я позвоню в полицию. — Зову я его, но Лука не отступает.

Дюк нестабилен. На самом деле ему плевать на меня и Джета. Он хочет, чтобы мы были несчастны, а я отчаянно цеплялась за надежду, что он станет лучшим отцом и человеком по отношению к нам.

— Я уверен, что, отказываясь от прав на своего ребенка, ты сообщаешь всему миру, что больше не считаешь их семьей, — отбивается Лука от Дюка.

— Я пытаюсь спасти свою семью. Ты должен уйти и забрать с собой свою дурацкую машину, — шипит Дюк в ответ на Луку.

— Это утомительно, — бормочу я. Глаза Джета прикованы к происходящему, пока солнце садится в этот абсурдный день. Небо окрасилось в яркие розовые и оранжевые цвета, и мне хочется оказаться где-нибудь на пляже в купальном костюме, наслаждаясь покоем и одиночеством. Но вместо этого я снова вступаю в противостояние с Дюком.

— Ты не пытаешься спасти свою семью — говорю я Дюку, мой тон низкий и усталый. — Ты злишься, что кто-то еще обращает на нас внимание. Ты не можешь получить обе стороны, Дюк. Ты сказал, что не хочешь быть отцом для Джета. Ты сказал, что уезжаешь в Аризону. Уезжай. Я тебя не останавливаю, и мне уже все равно. Джет, пойдем в дом. Уверена, у тебя есть домашнее задание, а мне нужно приготовить ужин.

Глаза Луки прикованы к Дюку, но Джет, выходящий из машины, заставляет Луку переключить внимание на всех нас. Лука идет обратно к Джету, но я отхожу к входной двери. Я не хочу быть рядом с Дюком, и я готова к тому, чтобы этот день закончился.

— Уйди с дороги, Дюк. Иди домой. Ты никому здесь не нужен. Черт, ты даже не хочешь быть здесь — говорю я ему, отпирая дверь, но его рука на моем плече не дает мне войти внутрь.

— Подожди минутку, Джо. Я поторопился сегодня утром. Я не знал, что этот парень оплачивает счет…

Я прервала Дюка.

— Ты сводишь меня с ума. Почему тебя интересует только твоя семья, когда кто-то другой выбирает нас в качестве части своей? Оставь нас в покое. Я дала тебе то, что ты хотел, но этого все равно недостаточно. А теперь убери от меня свои руки.

Я вырываюсь из его рук, когда Джет входит в дом, а Лука приближается к нему с гневом, излучаемым его глазами.

— Тебе действительно стоит научиться держать свои руки при себе, — рычит Лука.

— Если я хочу что-то сделать с этой женщиной, которая с пятнадцати лет была лишь занозой в моей заднице, это мое дело. И никто из вас ничего не сможет с этим поделать, потому что в этом доме — мой ребенок — говорит нам Дюк. — На самом деле, пусть Джет вернется сюда. Он даже не поговорил со мной.

— Ты бредишь, Дюк? Зачем ты это делаешь? Оставь это. Отпусти нас и отпусти меня — говорю я ему, осознав, что он все еще держит свою руку на моей руке.

— Послушай Джо — говорит Лука, в его тоне звучит предупреждение, обращенное к Дюку. — Отпусти ее и уходи. — Тонкое напоминание о событиях сегодняшнего утра, но Дюк не может понять.

— Я делаю то, что хочу. ДЖЕТ! Выходи, сынок. — Дюк берет меня за локоть, пытаясь притянуть к себе. Это большая ошибка, так как Лука выбивает морю руку у Дюка.

Дюк пытается ударить Луку, но Лука уклоняется от удара. Движения Луки стремительны, он разворачивается и наносит Дюку два быстрых удара. За шоком следует болезненное выражение лица, когда Дюк принимает на себя основную тяжесть ударов Луки в живот. Он сгибается в талии и протягивает руку, чтобы Лука остановился.

Дюк рычит.

— Я ухожу, мать твою…

— Не называй Джозефин иначе, чем ее именем, кусок дерьма. — Лука отворачивается от меня, чтобы завести меня в дом, закрывает за нами дверь и оставляет Дюка скорчившимся на крыльце.

Лука кажется огромным в том же подъезде, где я пыталась убедить Джета выбросить его счастливые носки. Белые стены, обшитые бисером, дополняют широкие дубовые полы, покрывающие лестницу на второй этаж. Когда мы проходим несколько футов по коридору, его голубые глаза сканируют фотографии вдоль стены.

— Позволь мне взглянуть на тебя — говорю я ему, беря его за руку и ведя на кухню. Она находится в задней части дома с дверью, ведущей во двор рядом с гаражом, который стоит в конце подъездной дороги. — Садись.

— Возвращаемся к командам, да? — Спрашивает Лука с соблазнительной ухмылкой.

— Тебе нравится, когда я говорю тебе, что делать.

— Нравится. — Он улыбается, когда я кладу аптечку на маленький столик. На Г-образной столешнице стоят несколько приборов, а также остатки грязной посуды, которую Джет и Колин не убрали после себя.

Лука берет мое лицо в свои руки и опускает свой рот, чтобы запечатлеть поцелуй. Мягкий и нежный поначалу, он перерастает в агрессивный и страстный. Его язык проникает в мой рот, возбуждая меня желанием повторить наш предыдущий спектакль.

Он отстраняется, разрывая поцелуй, когда Джет спускается по лестнице.