Яр хотел бы, чтобы ничего подобного Лиля не предпринимала. Он почему-то вспоминал, как где-то слышал мысль, что каждому человеку, от которого ушёл партнёр, хочется, чтобы он потом пожалел и осознал, как много потерял. Что ж, возможно, кому-то этого и правда хочется — но Корнеева поведение Лили не радовало, а бесило. Он предпочёл бы, чтобы она ничего так и не поняла, а просто отдала ему Соню, прекратив манипулировать её чувствами, и жила собственной жизнью. Счастливой или несчастной — Яру было всё равно. И он не сомневался, что Алина чувствует по отношению к своему бывшему мужу нечто похожее, нисколько не мечтая о том, чтобы он оценил её как личность. Действительно — зачем? Когда сам уже разочаровался в человеке, без разницы, ценит он тебя или нет.

В этот раз Лиля Яра немного удивила — тем, что не стала навязываться, только вывела Соню во двор, передала её на руки Корнееву, кротко улыбнулась и удалилась, виляя бёдрами. Вот что она, несомненно, сделала, так это намарафетилась — распущенные чёрные волосы блестели, кожа мягко светилась, как всегда бывало у неё после каких-то дорогостоящих процедур, в которых Яр не разбирался, макияж был неброским, но подчёркивал идеальные тёмные глаза Лили и большие чувственные губы. А красный летний сарафан с длинной юбкой и разрезом сбоку, чтобы кокетливо выглядывала одна ножка, так и намекал на жаркий секс. Особенно в сочетании с серебристыми босоножками на высоком каблуке с длинными завязками, доходящими Лиле чуть ли не до колен.

Да, подготовилась. Сменила тактику, решив, что «мягкая сила» будет лучше. И нельзя сказать, что совсем ничего не получилось — Яр заметил старания жены, признал, что она по-прежнему эффектная женщина, которую невозможно не хотеть, но на этом всё. Для Корнеева Лиля сейчас была больше красивой картинкой, чем живым человеком. Ей можно было восхищаться — как картинкой, — но требовать от неё понимания или душевного тепла по меньшей мере глупо.

— Мама готовит тебе сюрприз, пап, — сказала Соня минут через пять, после того, как они с Яром опредились с маршрутом прогулки и отправились в ближайший сквер, собираясь покормить уток и поесть мороженого. — Ей кажется, что ты обрадуешься. А я не уверена.

— Что за сюрприз? — осторожно поинтересовался Корнеев и ничуть не удивился, услышав ответ:

— Совместную поездку на море. Она уже и билеты купила, и гостиницу забронировала. Мама почему-то думает, что ты согласишься.

— Наверное, у неё есть какой-то козырь, — усмехнулся Яр. — Ты, например. Ты же хочешь поехать, Сонь?

— Ну-у-у… — протянула дочь, задумчиво вышагивая по дорожке под руку с Корнеевым. — Не знаю даже, пап. Если бы ты хотел, я бы тоже хотела. А так получается, что мы тебя заставляем.

— А почему ты решила меня предупредить?

Соня закусила губу, нахмурилась и несколько секунд молчала, словно не была уверена, стоит ли признаваться. Но потом всё-таки раскололась.

— Я разговор слышала. Между бабушкой и мамой. Бабушка маму ругала, говорила, что та поступила глупо. Я не всё поняла. Но кое-что мне понятно. Мама сама от тебя ушла к другому дяде, а потом передумала, да?

— Да, — кивнул Яр, не зная, радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, вроде бы хорошо, что дочь знает правду, а с другой — для чего ей эта грязь? Только переживать будет.

— Мне это не понравилось, — сильнее нахмурилась Соня. — И то, что они дальше говорили, тоже. Обсуждали тебя так, будто ты… не знаю, как объяснить… Кен для Барби, вот.

— Кукла?

— Ага, — вздохнула дочь. — Ещё такое было… Я постаралась запомнить, чтобы тебе передать… Бабушка сказала: «Дай ему от тебя погулять, чтобы счёт сравнять, не торопись». Это что? Дедушка про счёт говорит, когда футбол обсуждает, но тут не про футбол же?

— Не про футбол, да, — едва не чертыхнулся Яр. — Про жизнь, Сонь. Но я не знаю, как тебе объяснить, чтобы понятно было.

— Ну и ладно, — легко отказалась от объяснения его девочка. — Ясно, что гадость какая-то. Как сопли. Тоже про жизнь, но гадость.

Корнеев засмеялся. Дети… бесхитростные философы.

Но какое же точное сравнение!

— Тогда давай договоримся, Сонь. В воскресенье, когда мама скажет про свой сюрприз и спросит тебя, хочешь ли ты поехать, ты ответишь: «Я хочу поехать с мамой и бабушкой, а папа пусть остаётся. Ему работать надо».

Соня захихикала.

— Замётано, пап!

Ярослав

К Алине Корнеев приехал около одиннадцати, но он её предупреждал, что задержится. И вообще-то не собирался идти к ней, чтобы не слишком навязываться. Тем более, поздно уже, она наверняка спать ложится. Но не выдержал — очень хотелось её видеть.

Пирожок открыла дверь, моргая слегка сонными глазами и, зевнув, улыбнулась, глядя на шагающего через порог Яра:

— А я думала, ты у себя переночуешь.

— Я тоже так думал, но… — пошутил Корнеев, обнимая Алину, и с наслаждением поцеловал её в губы, внутренне вспыхнув, когда девушка прижалась теснее и обняла в ответ.

Под ночной рубашкой не было белья, и Яр сразу же засунул ладонь под ворот, сжав мягкую грудь, но Алина шутливо ударила его по плечу и отстранилась.

— Так, человек — грязные руки! Иди в ванную, умойся, а потом поговорим.

— Поговорим? — уточнил Корнеев, и Пирожок фыркнула.

— Ну, ты можешь молчать, а говорить буду я! Кстати, есть хочешь?

— Кстати, хочу.

— Хм. Наверное, можно было и не спрашивать. Яичницу? Ещё суп есть, я после работы сварила. Сырный.

— Суп, — выбрал Яр, а спустя секунду добавил: — И яичницу. Очень голодный, правда. Мы с Соней только мороженого поели, а это как-то совсем ни о чём.

— Вообще в мороженом целая куча калорий.

— Видимо, там только калорий куча, а всего остального нет, раз так есть после него хочется, — пошутил Корнеев, и Алина, улыбнувшись, пошла на кухню.

Плескался Яр минут десять, решив не только руки помыть, но и быстро ополоснуться. Оставил одежду на стиральной машине, подумав, что утром надо будет заскочить в свою квартиру и переодеться перед работой, и, надев только трусы, вышел из ванной.

Сначала Корнеев почувствовал потрясающий запах супа, густой и сливочный, аппетитный настолько, что у Яра сразу потекли слюни. А потом уже заметил букет, стоявший на кухонном столе. Красивый букет, пышный такой — цветы лилово-розовые, очень необычные. Не розы, хоть и похожи. Что это за цветы, кто подарил и по какому поводу?

Яр порылся в памяти. Нет, день рождения у Алинки ещё далеко, как и остальные праздники. Может, сегодня у них на фирме юбилей? Вроде бы она не упоминала.

— Красивый букет, — пробормотал Корнеев, садясь за стол. Пирожок, не отворачиваясь от плиты, то ли иронично, то ли язвительно хмыкнула, и пробормотала:

— От поклонника, конечно. Мне же везёт, как утопленнице!

— Ты о чём? — тут же напрягся Яр. Внутри заворочалось что-то неприятное и тревожное, из-за чего он даже по стулу поёрзал — показалось, будто на сидении лежит нечто колючее и кусает его за задницу.

— Да о том же самом. Помнишь воскресного парнишку? Пришёл опять на экскурсию. Извинился. Букетик подарил. На свидание позвал.

— Ты согласилась? — Тревога разрослась до невероятных размеров, ничуть не уменьшившись даже когда Алина засмеялась и ответила, оборачиваясь и поднося Яру тарелку, наполненную горячим супом:

— Я похожа на ненормальную? Для чего начинать отношения с парнем, которому я настолько напомнила бывшую девушку, что он меня насильно поцеловал в метро, а я на него блеванула? Чтобы что? Он, конечно, уверяет, что девушек не обижает, но кто его знает? Может, он меня вообще потом прибьёт из-за этой похожести на бывшую.

— А букет почему тогда не вернула? — проворчал Яр, на нервной почве едва не уронив ложку на пол. Алина посмотрела с удивлением и пожала плечами.

— Ну, я пыталась. Но он не взял. А выбрасывать было жалко, красивый же. Да и цветы мне последний раз дарили я не помню когда. Дежурные цветочки на работе на день рождения и Восьмое марта я не считаю. Пусть стоят, глаз радуют.