В общем, голова у него была забита совершенно не семейными перипетиями, и первые несколько секунд, услышав голосок Сони, Корнеев вообще не понимал, о чём говорит дочь.

— Пап, а мама сказала, что ты с нами на праздник в воскресенье не останешься!

Что? Какой праздник? И что опять Лиля вбила Соне в голову?

— У дедушки юбилей, я ему такой подарок готовлю! А ты что же, не посмотришь на меня? Мы с мамой совместный танец разучиваем! Она меня уже два дня учит! Будем выступать дома, после ресторана, вместе! Я тебе хотела показать…

Всё, Яр вспомнил. И сразу зубами заскрипел. Ну, Лиля, б**! Не сдаётся, гнёт свою линию. И упрекнуть-то не в чем — танец-то ради дедушки, не оставлять же его без подарка? А что Соня мечтает его Яру показать — ну так он папа, ей положено. И его аргументы, что можно было бы сразу настроить ребёнка, что папа теперь живёт отдельно, в расчёт, конечно, не примутся.

Впрочем, сам виноват. Всю жизнь носил Лилю на руках. Потому что считал, что женщину надо беречь, уважать и не нервировать всякой ерундой! Он и сейчас так считал, вот только уже не по отношению к Лиле.

— Сонь, я потом видео посмотрю.

— Видео — это совсем не то! — канючила дочка. — Ну, пап, останься! Это же воскресенье, выходной! Ненадолго, хотя бы на часок. Мы с мамой станцуем — и всё!

Да, для Сони это было «и всё», а вот Яр, если пойдёт на этот чёртов, то есть, тестин юбилей, оттуда с трудом вырвется. Зубами придётся выгрызать себе право на уход, на нём повиснут со всех сторон, как гирлянды на ёлке. И мишурой ещё обмотают для надёжности.

Что делать-то? Отказывать ребёнку, расстраивать её? Или соглашаться, но потом сражаться за свою свободу и право не возвращаться к Лиле?

Колебался Яр недолго.

— Ладно, я приду.

— Ура! — завопила Соня в трубку и тут же закричала куда-то в сторону: — Мам, он согласился!

Яр вновь скрипнул зубами, сжав их настолько, что ему показалось, какой-нибудь сейчас пополам расколется, и с трудом произнёс, стараясь говорить обычным тоном, чтобы не пугать Соню:

— А ты почему не в садике, красавица моя?

— А мне теперь не надо туда до осени ходить, я с мамой буду! — дочь поразила его до вытаращенных глаз. А потом и добила, заявив: — Мама с работы уволилась! Сказала, что ради тебя. Но это я не поняла.

Ах, вот оно что. Ради Яра, значит. Ну да, разумеется — бывший любовничек, небось, отставку дал конкретную, а Лиля выставила этот факт, как собственную жертву ради сохранения их брака. Какое благородство!

Придушить её с каждым днём хотелось всё сильнее.

— Мама пошутила, не ради меня. Просто у неё на работе сложная ситуация, вот она и ушла. И вот что ещё, Сонь… Мама будет тебе периодически говорить и обещать, что мы не разведёмся и скоро вновь будем жить вместе. Не верь ей, пожалуйста. Иначе, когда это не сбудется, ты очень расстроишься.

— Я постараюсь, — сказала Соня в трубку, понизив голос так, чтобы он превратился в шёпот. — Но, пап, ты уверен, что не сбудется? Мама, дедушка и бабушка — все думают, что всё ерунда. Так мне и говорят. Они ошибаются?

Яру хотелось ответить: «Они не ошибаются, а намеренно тебя обманывают, чтобы использовать в своих целях», но говорить такое было нельзя — да и Соня мала ещё, не поймёт, — поэтому он сказал:

— Да, они ошибаются, Сонь. Помни об этом и не ведись.

— Ладно, — вздохнула девочка. — И я ничего им не расскажу. Ну, что ты так сказал. Всё равно будут отговаривать. А я и сама не верю. Знаешь, почему?

— Почему?

— Они меня обманывали. И мама, и бабушка, и дедушка. А ты — никогда, пап.

Яр чуть не прослезился. Какая же у него замечательная дочка растёт! И как же жаль, что они с Лилей своим разводом причинят ей неизбежную боль.

— Спасибо за доверие, родная моя.

Алина

Лёшка был в своём репертуаре и повёл меня, разумеется, не в нормальное кафе, а в «КФС» в торговом центре возле метро. А что? Дёшево и сердито, да и кофе есть, и десерты кое-какие. Сойдёт!

Интересно, как он охмурял ту свою девицу, к которой ушёл? Так же? Удивительно, что она повелась. Даже самые немеркантильные девушки вроде меня такое не очень любят. Хотя я же вышла за него замуж? Значит, и другую дуру можно найти.

— Я тебя с самого утра ждал, — то ли пожаловался, то ли погордился собой Лёшка. — Видишь, помню до сих пор, что у тебя по понедельникам выходной!

— Рада, что ты ещё не дожил до склероза, — сыронизировала я, оглядывая ассортимент кофе на экране терминала самообслуживания. — Молодой всё-таки, это было бы обидно. Давай мне обычный капучино. И не волнуйся, я сама за себя заплачу.

— Не надо, я заплачу, — щедро махнул рукой Лёшка, и я сразу напряглась. Значит, точно его что-то сильно прижало, раз он не только у подъезда готов сидеть с утра до ночи — мало ли, вдруг я вышла бы в магазин только вечером? — но и платить за мой кофе. Когда мы жили вместе, везде я расплачивалась.

Сделали заказ — я кофе, а Лёшка картошку фри и наггетсы. Напиток он, как обычно, не взял. По привычке — на напитках Лёшка любил экономить. Как он говорил: «Я лучше воду куплю в ближайшем магазине, она дешевле». Ну и, разумеется, можно было выпить половину из моего стаканчика. Ибо зачем мне столько?

В этот раз я ему, конечно, ничего выпить не дам. Лучше на колени выплесну, если понадобится.

Пока ждали заказ, Лёшка начал своё трагическое повествование.

— В общем, когда мы с тобой разошлись, я ушёл к одной девчонке. Точнее, она не девчонка, постарше нас лет на пять. Но такая, бизнесвумен, детей не хочет совсем, это меня и привлекло.

— И с деньгами, — уточнила я, и Лёшка кивнул, ничуть не смутившись.

— Конечно, зачем мне нищебродка? Она по командировкам постоянно моталась по работе, меня даже пару раз с собой брала. Настояла, чтобы с работы ушёл, сказав, что мои заработки она не замечает, значит, лучше мне быть дома.

Я едва не заржала в голос, как лошадь. Вот это Лёшка попал! Так он же альфонсом, получается, стал. Жил за счёт женщины старше себя, не работал. Её, видимо, не устраивало, что он после рабочего дня падает замертво от усталости, а должен выполнять свои обязанности и хорошенько ублажать. А Лёшка, хоть и любит деньги, но и свободу он тоже любит.

— В общем, — подытожил бывший муж, — меня в итоге достало такое потребительское отношение. Она меня совсем не слушала, представляешь? Моё мнение не котировалось от слова совсем, надо было сидеть и не отсвечивать. Да, взамен я получил классную квартиру, кучу дорогого шмотья и регулярные поездки в другие страны в стиле «лакшери», но чувствовал себя при этом комнатной собачкой, а не мужиком. Ладно бы ещё она меня отпускала куда-то! Ну, там, пива попить с друзьями. Футбол посмотреть. Но ни черта! Тот ещё диктатор.

— Зато квартира, — сыронизировала я, и Лёшка фыркнул, аж побагровев от воспоминаний.

— Ага, да на х** она нужна, эта квартира, если я в ней никто и звать меня никак? Надо свою жилплощадь заводить, чтобы никакая шмара меня оттуда не могла вытурить, а я вместо этого с работы уволился. Дебила кусок! В общем, Алинка, ушёл я от неё. Сейчас у родителей живу.

— Поздравляю, — кивнула я и хотела поинтересоваться, что он от меня хочет, но тут парень за кассой выкрикнул номер нашего заказа, и Лёшка подскочил с места, чтобы его забрать.

Я дождалась, пока бывший муж вернётся, открыла стаканчик с кофе, выпила сразу половину, глядя на то, как Лёшка тут же начал с жадностью наворачивать картошку и наггетсы, и уже хотела задать свой вопрос, когда мой собеседник продолжил:

— Но у нас обстановочка тоже изменилась за эти два года. Младший брательник тёлку притащил из деревни, ещё и беременную. Они одну из комнат и заняли втроём — три месяца назад у них ребёнок родился.

— Поздравляю, — повторила я, и Лёшка недовольно зыркнул на меня исподлобья.

— Да не с чем. По крайней мере меня. Спать не дают пипец как. Полночи орёт, а то и всю ночь — колики у него. А я не спи. Ещё и туалет вечно занят, невозможно попасть туда — народу-то прибавилось, а по вечерам брательник и его деваха своего отпрыска по часу купают и сюсюкают. Кошмар, короче. Родители в гостиной, мы с Андрюхой в третьей комнате друг у друга на голове. Если ещё и он женится и не съедет, а домой девчонку приведёт, мне придётся спать на кухне.