В итоге все мои планы полетели в тартарары, когда явившийся с работы примерно в семь часов вечера Корнеев бухнул на пол два огромных пакета с какими-то продуктами, а затем, обняв меня, заявив, с беспокойством изучая моё, по-видимому, не слишком воодушевлённое лицо:

— То ли ты устала, то ли кто-то расстроил. Поэтому сегодня объявляется официальный выходной.

— У меня и так выходной, понедельник же, — проворчала я, и Яр улыбнулся.

— Я про другой выходной. Про выходной от плиты. Ты же ничего не готовила, да?

— Да, а откуда ты знаешь?

— По запаху, — засмеялся Корнеев. — Вернее, по его отсутствию. Если бы ты уже что-то начала кашеварить, я бы почувствовал. А раз пусто — значит, моя Алинка задолбалась и ничего не хочет делать.

«Моя Алинка».

Это было… неожиданно. А главное — неожиданно приятно.

Но и странно тоже до безумия. Вот я Яра своим точно назвать не могла. Какой же он мой, если у него жена и дочь есть? Да, он собирается разводиться, но всё равно — любовь-то к Лиле никуда не делась. Он всё-таки пока их, а вовсе не мой.

— Значит, предлагаю пойти в ресторан, — возвестил Яр, и я невольно усмехнулась, вспомнив сегодняшний поход «в кафе» с Лёшкой. Точно знаю, что под рестораном Корнеев имеет в виду именно ресторан, а не какой-нибудь Макдональдс. И тем не менее было смешно. — Только сумки надо разобрать. Я там мяса накупил, если оставим его на полу — Фанта слопает.

— Ты слишком плохо думаешь о Фанте, — возразила я и опустила взгляд — кошка как раз вертелась возле нас с Яром, обмахивая его хвостом. — Она исключительно приличное животное.

— Вся в хозяйку.

— Ну нет, после вчерашнего я вряд ли могу считаться приличной девочкой… — протянула я, и Корнеев фыркнул, а затем засмеялся, целуя меня.

Ох, Алинка! Вроде бы ты не далее, как вчера хотела узнать, каково это — целоваться с Яром? Ответ оказался очевидным: прекрасно, сладко, нежно и глубоко. И крышесносно настолько, что я моментально забыла и про Фанту, и про сумки, и про мифический ресторан. Стояла, обнимала Яра за плечи и таяла от его поцелуев, подставляя сначала губы, а затем и шею, на которую Корнеев переключился через минуту…

Шея — вообще исключительно эрогенная зона у меня. Поэтому как только Яр начал целовать её, я застонала и совсем обмякла в его объятиях, откидываясь назад, чтобы ему было удобнее.

— Всё, надо прекращать, — вздохнул Корнеев, и его дыхание коснулось влажной дорожки, оставшейся на моей коже из-за поцелуев, заставив моментально покрыться мурашками. — А то ужина лишимся.

— Мне это только на пользу, — пробормотала я, проводя ладонью по затылку Яра и ниже. Мягкие короткие волосы, сильные плечи. Обожаю. — Похудею заодно.

— Нет уж, не надо тебе худеть, — хмыкнул он, последний раз чмокнул меня в подбородок, а затем отстранился. — Пошли, Алинка. Наобнимаемся ещё. Ты ведь разрешишь мне вновь остаться на ночь?

— Ты мог бы и не спрашивать.

— Ну не спрашивать всё-таки невежливо, — пошутил Яр, расплываясь в довольной улыбке. — Давай я выгружу покупки, а ты пока переоденешься? Очень милый костюмчик, конечно, но для ресторана не подойдёт.

Тут Корнеев был прав: для ресторана мой любимый домашний костюм нежно-голубого цвета — шорты и футболка с зайчиком — точно не подходил. Но я всегда надевала его, когда из-за чего-нибудь парилась. Он был уютным и как нельзя лучше подходил для редких периодов меланхолии.

— А что подойдёт? — уточнила я. — Ты же не собираешься везти меня в пятизвёздочное нечто?

— Честно, я понятия не имею, сколько там звёзд. Но платье надень.

— Дресс-код?

— Нет, — покачал головой Яр и заставил меня засмеяться, заявив: — Просто хочу посмотреть на тебя в платье. Мне нравится, как ты в них выглядишь, Алинка.

И вновь стало так приятно, что я почувствовала себя маленькой девочкой в предвкушении праздника.

И всё-таки… чувства, которые в последнее время вызывает у меня Яр, действительно похожи на любовь.

Нет, лучше об этом даже не думать!

Ярослав

Несколько раз за вечер пришлось давить в себе желание немедленно увезти Алинку обратно домой, снять с неё всё до последней ниточки и зацеловать. Настолько она была милая и соблазнительная в своём зелёном платье из тонкой полупрозрачной ткани с голой спиной и юбкой-колокольчиком до колен. Такая аппетитная и родная, что Яр поминутно зависал, разглядывая Алину и ловя себя на мысли, что никак не может отделаться от ощущения, будто они не второй день вместе — и то, весьма своеобразно «вместе», — а всю жизнь. А может, даже и не одну жизнь.

Всё было настолько душевно, что Яру и алкоголь не был нужен — он и так ощущал себя почти пьяным от счастья, просто разговаривая с Алиной, сидя за столиком на летней веранде ресторана в центре Москвы, куда он привёз её, по пути наслушавшись дикого количества историй про каждую улицу, по которой они ехали. Пирожок была такой забавной и трогательной в своей любви к истории города, что Яр и сам ощущал, как начинает заражаться её интересом. Задавал вопросы и с удовольствием слушал, улыбаясь, когда замечал, как горят Алинкины глаза после каждого его комментария. Ей было важно, что он слушает и воспринимает то, о чём она рассказывает.

И так не хотелось вновь погружаться в проблемы… Однако Яр чувствовал, что это необходимо. Нельзя отмалчиваться и не говорить Алинке про то, что творится в его так называемой семье. Но сделать это во время ужина Корнеев не смог, да и не хотел портить аппетит — дождался, пока останется только чай с десертом. Точнее, у него был десерт, а вот Пирожок решительно заявила, что хватит с неё на сегодня еды, иначе завтра она не влезет в свой рабочий брючный костюм.

Пока рассказывал про манипуляции Лили, даже настроение слегка испортилось. Так бывает, если, возвращаясь с душевной и сказочной прогулки по летнему парку, полному цветущих деревьев, наступаешь в собачью какашку, оставленную на дороге питомцем нерадивого владельца. И вот вроде бы прогулка всё равно была замечательной, но обувь теперь мыть, да и запашок этот…

— Ясно, — вздохнула Алина, кивнув, когда Яр закончил. — Правда, я не очень понимаю, какой смысл тебя зазывать на юбилей тестя. Тебя же не прикуют к батарее и не заставят остаться в их доме навсегда? Побудешь чуть-чуть, а потом уйдёшь.

— Лиля обязательно что-нибудь придумает. Она позавчера уже пыталась меня соблазнить. Я об этом как раз вспоминал, когда ты про того парня пьяного рассказывала. Лиля трезвая была, но противно всё равно.

— О-о-о, — понимающе протянула Пирожок. — Мне кажется, это даже ещё противнее, чем незнакомый пьяный мужик. Он всё-таки незнакомый, хрен бы с ним. А тут жена… Я бы, наверное, не только блеванула, но ещё что-нибудь похуже, если бы Лёшка ко мне полез. Вот слушай, что он сегодня выкинул! Не хотела рассказывать, но сейчас думаю — надо.

Алинка говорила, и Яр с каждым её словом всё сильнее и сильнее мечтал хорошенько вмазать Абрамцеву по наглой физиономии. Каков нахал, а? Да он если и не хуже Лили, то в любом случае недалеко от неё ушёл.

Яр никогда не понимал, как можно быть человеком с настолько незамутнённой совестью. Явиться к бывшей жене, которую ты подло бросил, уйдя к другой женщине, и требовать помощи, давить на жалость — это за гранью добра и зла. Прям как Лиля, которая считала, что он обязан её простить, потому что она передумала выходить замуж за своего любовника.

— Надеюсь, ты ему…

— Отказала, конечно, — фыркнула Алина. — Как ты себе представляешь? Он будет жить в гостиной, а мы с тобой в спальне будем это самое?

Яр расхохотался. Даже хорошее настроение моментально вернулось.

— А что? Наверное, подобное было бы твоему бывшему хорошим уроком…

— Нет уж, спасибо, я ещё не стала эксгибиционистом. А насчёт Лили… Боюсь, у тебя нет другого выбора, кроме как терпеть и ждать. Знаешь, готова поспорить, что она не выдержит долгую осаду. Не привыкла добиваться мужчин. Переключится на кого-нибудь другого.