Он отвернулся и решительно зашагал прочь. Бель, закусив губу, смотрела вслед. Напряжённо, почти враждебно.

Чертополох вышел за калитку, оглянулся:

— Прощай, Бель.

— Прощай Фаэрт.

Он помедлил, словно надеялся услышать что-то иное, а затем снова отвернулся. Бель выдохнула. Внезапно Фаэрт вновь глянул на неё и щёлкнул пальцами. Бель исчезла, а по воздуху поплыл полупрозрачный и лёгкий цветок лилии.

— Прости, — прошептал колдун с отчаянием, — я не смог.

Взял цветок, нежно поцеловал его и убрал под ткань дублета. А затем снова щёлкнул пальцами и исчез.

Я приподнялась и заглянула в довольное лицо, тихонько поцеловала улыбающиеся мягкие тёплые губы.

— Ты добился того, чего хотел, — заметила, прищурившись, — и что дальше?

— Дальше? — мечтательно переспросил Марион. — Дальше я хочу ещё.

— А потом?

— И потом.

Я шлёпнула его по лбу.

— Оскорбление действием, — намекнул принц.

— Марион, там мама волнуется. И я волнуюсь. И вообще не понятно, что происходит, а тебе лишь бы…

Он перевернулся на меня и поцелуем прервал возмущённую тираду. Потом чмокнул в нос.

— Хорошо. Потом, раз уж ты хочешь сейчас говорить об этом. Потом я пойду в разведку и узнаю, что там делает мой братец Дезирэ. Есть ли какая-то надежда спасти Родопсию от младшенького. Если Дезирэ времени даром не терял, то мы сбежим в Эрталию.

— К Белоснежке?

— К ней. Рассказывать долго, но королева явно предложила союз. И оттуда уже ударим по Дезирэ. Или не ударим. Может, из него и неплохой король получится? Не хуже отца, полагаю. Если всё будет хорошо, мы отправимся петь, как и собирались.

— А если нет?

— Надо найти Гильома. В любом случае. Сначала его. Я брата почти не помню, но, если он пытался отыграть твоё сердце у Фаэрта, значит, Гил — хороший человек. Я бы встал под его знамёна против Дезирэ. Если только сам Гильом готов к такой ноше. Это надо с ним обсудить.

Он снова опрокинулся на спину, а я села сверху и сообщила то, что ему уже было известно:

— Гильом в замке Фаэрта.

Марион нахмурился. И лицо его вдруг приобрело жёсткое выражение.

— Мне придётся вернуться за ним. Сам я не хочу править, — честно признался принц. — Да и какой из меня король? Ну честно? Если будет хоть малейшая возможность выскользнуть из-под короны, я выскользну. Но если нет… Если Гильом не захочет, а Дезирэ проявит худшие качества… Королём придётся стать мне. Это было бы ужасно.

— А я?

Он удивлённо посмотрел на меня, и мне стало не по себе. А действительно, кто я такая? Дрэз? Слуга? Попаданка?

— А тебе придётся стать королевой. Мне жаль, воробей, но расстаться с тобой я не готов. Стыдно, конечно, будет тащить тебя в такое дерьмо, но… Прости.

От сердца отлегло. Я рассмеялась:

— Это только ты можешь так сказать. Обычно за корону все борются.

Марион пожал плечами:

— Идиоты.

— Согласна.

Я спрыгнула с него. Покосилась на смятое жёлтое платье, нагнулась и подняла со мха рубашку принца, накинула.

— Отличное платье, — рассмеялась весело.

— Бесстыдница, — проворчал принц, блестя глазами и натягивая штаны, — хоть ворот зашнуруй.

— Ты к птичкам ревнуешь или к рыбкам?

— Ко всем.

Я попробовала зашнуроваться, но одна из двух верёвочек была срезана шпагой Чертополоха. Пожала плечами:

— Не судьба.

Марион встал, подошёл и заколол мой воротник брошью-тыквой, а потом снова поцеловал меня. Жадно и почти агрессивно, но с пьянящей нежностью.

— И как я в этом буду купаться? — поинтересовалась я.

— Расстегнёшь и снимешь.

— А Кару ты не ревновал…

— Я её не любил.

— А мне так не показалось.

Принц удивился:

— Ты ревнуешь?

— Очень. Только попробуй мне изменить!

Я постаралась сказать это весело, с юмором, но Марион вдруг посерьёзнел. Притянул меня к себе, заглядывая в глаза.

— Обещаю: никогда. Пока я добирался к тебе, понял, что мне никто кроме тебя не нужен.

Мне стало неловко. Я треснула его по лбу и побежала к озеру желаний. Обернулась:

— Рион, ты приготовишь поесть?

— Купайся, прекрасная принцесса, — рассмеялся он. — Вернёшься, обед уже будет тебя ждать.

И я бросилась бегом.

Расстегнула тыкву, сбросила рубаху, разбежалась и нырнула. Вода оказалась бодряще-холодной, но мягкой. Красноватый мелкий-мелкий песок на ощупь был очень нежным. Я поплыла. Снова нырнула, перекувыркнулась. Дно довольно быстро уходило вниз, а плавать я умела хорошо. Эх, жаль — мыла нет.

Мы с родителями любили одно местечко по дороге на Выборг. Там как раз было похожее красноватое озеро, окружённое корявыми соснами. Я всплыла и всхлипнула. А ведь мама с папой даже не знают, всё ли со мной в порядке.

Как они там…

Настроение резко испортилось, плавать расхотелось, и я повернула к берегу. На мелководье быстро вымылась как могла, песком и тиной, ещё раз нырнула, вышла, выжала волосы, накинула рубашку, взяла брошь, чтобы застегнуть…

— Дрэз, ты не сердишься на меня?

Что⁈ Какого…

Я резко обернулась и увидела печальную Золушку, сидящую на причудливом корне сосны. Её небесно-голубые глаза затянула поволока слёз.

— Пожалуйста, не сердись, — захныкала сестрица. — У тебя-то хотя бы приданное было… А мне что светило? Вечно работать на маменьку? Или выйти замуж за такого же мужика, как мой папаша? Ты бы тоже на моём месте попыталась отхватить себе принца…

— Нет, — прорычала я.

— Ну прости… Я больше не буду.

Я захлопала глазами. Она серьёзно⁈ Вот так: прости, и снова любовь, жвачка, дружба?

— Ты чуть не убила его! Синди, мне плевать, что ты пыталась отбить у меня любимого человека. Я бы тебя простила, учитывая твоё положение. Но ты чуть не убила его! Ты же знала, что приворот убивает человека? Как ты могла сломать его волю⁈

— Не кричи, — всхлипнула Синди, жалобно кривя губы.

— Хочу и буду! Какого дьявола⁈ Ты знала, что я его люблю. Ты знала! А он — нет.

— Я его любила…

— Врёшь! Если бы любила, никогда бы не попыталась насильно сломать его волю!

По её розовым щёчкам потекли слёзы. Синди сползла с корня и, опустив голову, пошла ко мне, чуть загребая ступнями алый песок.

— Дрэз…

Я попятилась.

— Не подходи!

— Ты — единственная, кто был добр ко мне…

— И поэтому ты решила ударить мне в спину⁈

— Дрэз! — она разревелась, размазывая слёзы по щекам. — Дрэз, пожалуйста… Я уйду, я не буду мешать вам… Мне так стыдно! Я только сейчас поняла, какой я была сволочью!

Неожиданно. И мне стало снова жаль непутёвую золушку. Я перестала пятиться.

— И куда ты пойдёшь?

— К гномам. Буду им готовить и стирать… Они мне дадут волшебный порошок для отца. Он исцелится и… И мы никогда-никогда больше вам не помешаем. Мы уедем в Монфорию, я обещаю. Прости меня. Пожалуйста.

Ну… Делать нечего.

— Хорошо.

Она снова всхлипнула аккуратным носиком. Эх, отсыпал же кому-то бог идеальной красоты… Или природа. Преступница взглянула на меня с надеждой:

— Прощаешь?

— Да.

— Обнимемся?

Я заколебалась, но… Ну не гнобить же девчонку за ошибку? В конце концов, её безвыходное положение, беспросветная жизнь… И отец… Тем более, Синди уедет.

— Хорошо, обнимемся.

— Нет! — тонкий писк прозвучал пронзительно.

Я инстинктивно отпрыгнула. Непонимающе оглянулась. Из-за кривой сосны на меня смотрела какая-то рыжая девчонка с лицом, сплошь усеянным веснушками. Худенькая и бедно одетая.

Золушка тоже обернулась к незнакомке.

— Ты её знаешь? — спросила изумлённо.

— Дрэз! — завопила рыженькая. — Это я, Синди!

— Дрэз, — прошептала Синди, бледнея и отступая ко мне. — Кто это? Мне страшно!

Я попятилась, ничего не понимая. Что вообще тут происходит? Стиснула в ладони брошь. И тут раздался хруст ветки, и на берег вывалился Марион с обнажённой шпагой.