— Пожалуй, я немного перестарался, — пробормотал Чертополох.

Оглянулся, посмотрел на меня обоими глазами. Щёлкнул пальцами. В них возникла искорка алого цвета. Я заворожено смотрела, как она мерцает и дрожит в его руке. Колдун легко дунул, и искорка вспорхнула и устремилась ко мне. Что-то кольнуло в сердце. Я вскрикнула. Прижала руку к груди.

— Всё ещё интересно, что меня изувечило? — поинтересовался Фаэрт.

Я вздрогнула. Вскочила, попятилась. Лиловый глаз. Жуткие шрамы. Монстр! Монстр, забравший у меня сердце, а, если пожелает, заберёт и душу. И, не отвечая, я кинулась бежать. И услышала позади тихий смех.

Остановилась рядом со шпалерами, увитыми виноградом. Здесь был колодец, и, в целом, этот уголок сада выглядел так пасторально наивно, что страху тут просто не оставалось места. Отдышавшись, я нагнулась за ведром, потянула верёвку и вдруг…

— Жил-был старый мельник с женой. И не было у них детей…

Нежный тёплый голос. Я отпрянула.

Тихо. Тихонько щебечет какая-то неутомимая птица, видимо, ненашедшая до сих пор пару. Ярко светит солнце и немного печёт. Тишина и покой. Показалось?

Я снова нагнулась и…

— В норе под землёй жил хоббит… — начал всё тот же мягкий доверительный голос.

Вода в колодце мерцала, переливаясь от света. От неё веяло прохладой и темнотой. Я отошла.

— Колодец сказок, ничего удивительного, — раздалось за мной ворчливое.

Обернувшись, я увидела невысокого карлика в длинном колпаке. Он был бородат, броваст и угрюм. И сидел, понурившись, на скамеечке. Но поражало не это и не его рост. Карлик был… полупрозрачен.

— Здравствуйте, — прошептала я. — Колодец сам рассказывает сказки?

— Естественно. Это же колодец сказок.

— Спасибо, — зачем-то выронила я.

— Вы же не хотите сказать, что боитесь призраков? — ещё сильнее насупился он. — Это было бы так нелепо!

Мне стало его жаль.

— Нет. Не боюсь.

Чтобы доказать, что это правда, села рядом. Мы помолчали.

— Вы давно живёте в этом замке? — спросила я наконец.

— Я — садовый гном. Я был создан для того, чтобы охранять этот сад. Мне наплевать, что там за стеной. Я там никогда не был, и быть не собираюсь.

— Если вам тут хорошо, почему вы такой грустный?

— Я весёлый. Ха-ха.

— Понятно. А когда вы появились, хозяином замка был принц Фаэрт? Или кто-то до него?

— У хозяина много имён.

Он произнёс это как-то раздражённо, почти со злостью, и я решила больше не мешать гному. Задумалась. Попыталась снова вспомнить Мариона. Вспомнила. Перебрала все самые светлые воспоминания, но ничего в сердце даже не шелохнулось. Мне стало жутко.

То есть вот так запросто можно лишить человека эмоций, чувств и даже любви?

Удобно, конечно, но…

Мне вдруг вспомнился иной Марион. Застывший у притолоки, словно выключенная кукла. И оживший, когда Золушка надела туфельку. Как будто игрушку включили.

Теперь, когда я не сходила с ума от боли, и душа не тратила столько ресурсов, чтобы справиться с эмоциями, мне вдруг стало очевидно: это не был Марион. В смысле, он, но не он. Даже влюблённый человек вот так не меняется. Больше всего на свете средний принц любил свободу. Разве не так? «Это было лучшее время в моей жизни». Он был легкомыслен, да. И любил женщин. Но не любил их. Скорее относился, как к одному из удовольствий жизни.

Мог ли Марион вдруг воспылать такой страстью к незнакомой ему девушке?

Да нет же! Бред.

Если можно забрать эмоции, способна ли была ведьма ими же наделять? «Только не говори, что тебе нужно очаровать какую-нибудь упрямую дурёшку, и ты хочешь, чтобы я сварила приворотное зелье», — вдруг вспомнились мне слова Кары. Я тогда восприняла их как шутку, но…

В этом мире с магией не шутят.

И, закрыв глаза, я снова представила тот момент, когда мой принц изменился. Он надел и полностью застегнул куртку. Да, именно в этот миг.

— Значит, всё дело в ней, — прошептала я.

Золушка владеет магией, как Кара. Значит и приворот могла сделать, как могла бы его сделать Кара. А, значит, сделала.

Меня охватила злость. Я вскочила и решительно направилась обратно. Чертополох сидел всё там же, всё так же — откинувшись спиной на спинку скамейки и подставив лицо, наполовину изуродованное, солнцу.

— Мы с вами заключали сделку, что вы заберёте меня в замок, — резко начала я издали. Он даже не приоткрыл глаз. — Но вы не имели права забирать моё сердце!

— Верно, — прошептал колдун.

— Верните мне его обратно! Вы не имели права…

Он всё же открыл глаза. Внимательно посмотрел на меня.

— Гнев… Ярость. Любопытно.

— Мне плевать! Вы нарушаете…

— Пойдём, покажу, — Фаэрт вдруг поднялся. Протянул руку.

Я поколебалась, нахмурилась, но всё же коснулась его пальцев. И мы оказались в просторном кабинете. В том самом, где я была во время памятного первого разговора.

— То есть, зеркала для перемещения вам не нужны? — прошептала тихо.

— Нужны.

Но пояснять он не стал. Вскинул руки, и одна из стен вдруг стала прозрачной. Я увидела полки, а на них… Сосуды. Много-много хрустальных, запечатанных сосудов. Целая гирлянда. Все они светились разным светом от молочно-белого до неоново-малинового, зелёного, синего…

— Что это? — я невольно перешла на шёпот.

— Сердца. Красиво?

— Жутко. Вы мне вернёте моё сердце?

— Ты дважды нарушила сделку, — напомнил Чертополох. — Я верну тебе сердце, а ты побежишь спасать Мариона, не так ли? Нарушишь в третий раз и умрёшь.

— Ах, так это забота? — я яростно повернулась к нему. Меня буквально трясло от злости. — Вы решили, что вы бог? Или шахматист, как Гильом? Переставляете людей, как пешки, у одних забирая чувства, других ими наделяя? А Золушка? Она ведь тоже вам кое-что пообещала! Вы взяли с неё слово не добиваться любви Мариона! Или вы, колдун со стажем, не поняли, что она его приворожила? Давайте, скажите, что не поняли этого!

Фаэрт опустил руку. Стена вновь закаменела. Колдун повернулся ко мне, полыхнул лиловым глазом.

— Долго до тебя доходит очевидное.

— То есть, вы знали?

Я резко охрипла. Он не ответил, направился к зеркалу. Я схватила его за рукав.

— Давно?

Почему мой голос прозвучал так жалко?

— Сразу, — небрежно ответил Фаэрт. — Это было очевидно.

— Тогда почему… почему вы позволили всему этому случиться⁈ Она же обещала вам! И нарушила обещание!

— Мы не заключали сделки.

Я задохнулась от злости. Мне не было больно, но от ярости буквально трясло.

— И ей это сойдёт с рук⁈

— Да.

Холодное, безжалостное, точно удар хлыстом.

— Почему? — безжизненно выдохнула я.

— Кто сказал тебе, что мир справедлив? Что злодеи всегда получают воздаяние, а герои — награду? Закон неизменно карает преступника, а добродетель — торжествует?

Я стиснула зубы.

— То есть, можно вот так запросто дать вам слово и нарушить его? Или, может, вы сами влюблены в милую Золушку?

— Может, — хмыкнул он, высвободил руку и отошёл к столу. — Кстати, насчёт Гильома… Вот тебе первое задание. Составь ему компанию. Подружись с ним.

Я рассмеялась.

— Снова сделка? Будь с ним, когда он этого хочет, а ты — можешь? Я вам что, игрушка? Забрать у одного парня, отдать другому?

— Чтобы заключить сделку, надо иметь что-то, что можешь предложить, — презрительно заметил Чертополох. — А ты и так целиком моя. Или забыла?

— Да. Я обещала выполнять то, что вы скажете. Но… Хорошо, я буду рядом с Гильомом. А вот подружиться… Человек без сердца дружить не может.

Он взял моё лицо за подбородок, посмотрел своим пугающим взглядом в глаза. Но я была так зла, что страха совершенно не чувствовала.

— Сделай вид, — прошептал колдун совсем тихо, наклонившись к самому моему лицу. Я губами чувствовала его слова. — Солги, обмани, притворись. Мне нужно, чтобы Гильом выздоровел.