Я покосилась на страшное животное. Забавно, но папа делал попытку научить меня верховой езде. Я месяца два ходила на занятия конным спортом, пока в один печальный день подошла к коню сзади. И с чего-то, с дури видимо, решила дёрнуть его за хвост…

— Никогда не ездил верхом, — солгала я. — Если феи и ведьмы это одно и тоже, то почему тогда Кара обиделась?

— Потому что женщина. Фея — это ведьма в добром расположении духа. Ведьма — злая фея. Вот и вся разница. Если не умеешь ездить, то зачем у меня просил лошадь в ту ночь?

— Думал, что смогу…

Марион фыркнул. Спрыгнул с коня, подошёл ко мне.

— Это не сложно. Главное — держи лошадь ногами, а узду — руками. Не перепутай.

Подхватил за талию и забросил в седло. Я деревянными руками взялась за повод. Марион шлёпнул коня по крупу, затем снова оседлал своего. Мы поскакали. Мне кажется, моего скакуна направляла не столько я, сколько стадный инстинкт следовать за конём принца.

Когда лошади миновали лес и вынесли нас на дорогу, солнце уже было высоко.

Я вынырнула из воды и поплыла к берегу широкими гребками. Затем встала на мягкий, красный песок и медленно пошла, наслаждаясь щекоткой летнего ветерка. Выкрутила воду из волос. Неспешно оделась, обулась. Оглянулась и посмотрела на озеро ещё раз.

Марион сказал, что Озеро Желаний ближе к августу пересохнет полностью. Его образовывало таяние ледниковой шапки. Весной водоём наполнялся потоками с вершины и ливнями, а с приходом жары медленно пересыхал. Не озеро, а скорее большая-большая лужа.

Вот прямая та, в которой я сижу. Только в метафорическом смысле.

Я боялась, что самым сложным в нашем сосуществовании с принцем станет классический эпизод с мытьём и туалетом. Потому как мужики обычно писают совместно, не стесняясь друг друга и не прерывая увлекательного разговора. Однако моё заявление, что я смущаюсь своего тайного уродства, оказалось убедительным. Марион пожал плечами и… Ну и всё. Проблема была решена.

Почему-то принц настолько поверил в то, что я парень, что никакие мои ляпы и причуды не пробуждали в нём подозрений. А может… просто мне поверил?

Мне было стыдно. Очень.

Перед Марионом, что я его обманываю. Всё-таки он не был плохим человеком. И даже его отношение к женщинам, судя по всему, объяснялось какой-то травмой психологической. Одним словом, я пришла к мысли, что Синди с ним будет хорошо. Именно ей, моей сестрёнке. Она добрая, честная, скромная и порядочная девушка. Принц непременно поймёт это, а, значит, неизбежно её полюбит, оценит и никогда не обидит изменой.

И перед Синди мне тоже было стыдно. Потому что…

Я вошла в пещеру, неглубокую, больше похожую на навес. Каменный пол был выстелен ковром из мха — моя идея. Я сама собрала этот мягкий, лёгкий, зеленовато-серый материал и разложила повсюду. Марион только подсмеивался. Я же длинным ножом срезала тоненькие ветки и сложила из них два ложа. Это несколько удивило принца:

— Вдвоём же теплее, — возразил он.

Но не стал спорить. Он вообще был пофигистом, и мои причуды, мне кажется, его не смущали. Впрочем, на фоне причуд его семейки они, наверное, смотрелись как безобидное чудачество.

Утро только-только вставало. Я вышла из озера, когда оно едва начало розоветь и над ним ещё поднимался пар. Марион спал. Он не был любитель рано вставать. Я остановилась и посмотрела на него. Принц умудрялся спать, закинув руки за голову и улыбаясь во сне. Губы его чуть подрагивали, тёмные ресницы — тоже.

И мне снова до безумия захотелось лечь рядом и почувствовать его тепло. И сильную руку на своих плечах.

Да. Марион мне нравился. Очень.

Вот же засада!

Я не имела права на него! В этого парня влюбилась моя сестрёнка. Это был — её принц, не мой! Но с каждым утром, с каждым днём, с каждым вечером, с каждой выловленной им рыбой и запечённым в углях кроликом я теряла голову всё сильнее.

И дело вовсе не в мужском обаянии. Марион не вёл себя со мной, как с женщиной. Он был расслаблен и прост, и вот это-то и подкупало сильнее всего.

— Ты чего, Дрэз? — принц открыл глаза и усмехнулся. — Думаешь, не будет ли проще меня пырнуть кинжалом?

— Ага. Именно это и думаю, — проворчала я.

И отвела глаза.

С ним было легко и хорошо. Вот уже четыре дня хорошо. Слишком легко и хорошо. Сердце тоскливо сжалось.

— Что будем делать дальше? — в который раз спросила я, проходя и садясь к кострищу, окружённому камнями. — Мы не можем вот так жить вечно.

— Звучит заманчиво, — рассмеялся Марион и вскочил.

Да уж.

Он был такой… радостный. Такой живой и… И я разозлилась. На себя, не на него, конечно. Но досталось неизбежно ему.

— Моя мама, наверное, с ума сходит от тревоги, — проворчала я злобно, словно столетняя карга.

— Мать? Ты мне не говорил, что…

— Это само собой подразумевалось.

Марион помрачнел. Мне стало стыдно. Я закусила губу и отвернулась.

— Я — купаться. Разожги костёр, — велел принц и вышел.

Воздух в пещере словно потяжелел. Я посмотрела вслед парню. Я — не дура. Ну или не совсем. Не хочу быть с ним грубой. Просто он не должен ко мне привязываться. Да и мне к нему — не надо было. Это ж сказка «Золушка», это не моя сказка. Нечестно было бы разрушить счастье Синди.

Присела к костру и принялась высекать из огнива искру в сухой мох, которым были проложены веточки. Что-то защекотало щёку, укололо глаз. Я моргнула. Потом ещё. Вытерла слёзы.

Ну вот… раскуксилась.

А с другой стороны… Пока Марион накупается вволю… Почему бы и не поплакать? Может, станет легче?

— Я хочу домой, — прошептала я в тоске, села, всхлипнула и закрыла лицо руками. — Домой! К маме и папе. А не вот это всё!

Да, я уже поняла, что я не отсюда. Это не сумасшествие. Слишком много технических знаний из другого мира. Слишком много разных всплывающих мелочей. А вчера Марион предложил научить меня фехтованию, и, когда я немного пришла в себя и перестала так бояться сверкающего перед глазами острия, принц удивлённо воскликнул: «то есть, ты не только музицируешь, ешь ножом и вилкой, но и знаком с искусством шпаги? Дрэз, признавайся: чей ты бастард?». А я осознала окончательно: все мои воспоминания — правда. Не вымысел свихнувшегося рассудка.

Вот только я не могла вспомнить ни своё имя, ни имена родителей, ни их лиц, ничего существенного. Одни мелочи.

Я обхватила колени руками и разревелась всерьёз. Ещё и этот рыжий кот! Он каждую ночь приходил ко мне во сне, мурлыкал и тёрся, словно хотел что-то сказать.

Внезапно меня обняли и прижали к чему-то широкому, тёплому и…

— Ну-ну… малыш, — прошептал Марион и погладил мои отросшие волосы.

Вы знаете, да, что случается с женщинами, которых начинают утешать? Я разрыдалась в три ручья, уткнувшись в его плечо. А в памяти вдруг всплыла картинка-воспоминание: я вот так же рыдаю в папино плечо, а он успокаивает меня. Только той мне лет шесть, не больше.

— Так, — принц вдруг отстранил меня и заглянул в лицо. — Пошли.

Вскочил, схватил меня за руку, утянул наружу.

От восходящего солнца падали косые сосновые тени, трава сверкала росой. Принц бросил мне шпагу, обнажил свою.

— К бою, Дрэз! К бою. Через пять секунд я буду иметь честь атаковать вас, сударь.

— Я не…

Но Марион помахал клинком, поднял и отвёл левую руку. Перенёс вес на левую, полусогнутую ногу, отставленную назад. Не шутит же! Мне пришлось поспешно встать в дуэльную стойку.

— Пять! — воскликнул принц.

Кончик его шпаги ударил по острию моей, а затем последовал почти неуловимый, точно бросок змеи, выпад. Я перешла в оборону. Контратаковала. Обманный выпад в голову. Укол в область сердца, с лёгкостью отбитый Марионом. Лязгнули гарды, сцепившись. Его лицо оказалось совсем рядом. Карие глаза горели воодушевлением. А меня неудержимо повлекло желание прикоснуться к его губам и…

И я оказалась на земле. Горлом почувствовала лёгкий укол.